— Не думаю. Мои старики — люди уживчивые и покладистые, — успокаивал Александр.
— Когда они переехать хотят?
— Продадут свое жилье, отправят багаж и сами следом. Думаю, за месяц управятся.
Варвара, узнав о переезде Сашкиных родителей, губы поджала:
— Ну, теперь крепись, дочка! От этой затеи добра не жди. Коль свекруха грамотная, тебя — деревенскую — с говном смешает. Разбивать будет! Как же! Ее сын-художник живет с простухой! И это при том, что нынче образованных одиноких баб больше, чем телок в стаде. Отошьет она его от тебя! Разведет! — настраивала Стешку заранее.
— Мам, загодя не мути воду!
— На кой черт они к нему едут? Чтоб самим на шею сесть и погонять. Не кумекаешь? Почему он с тобой раней об том не переговорил? Да чтоб одуматься не успела. Свалятся как снег на головы. И куда от них деваться? С одной свекрухой попробуй ужиться? А тут еще свекор — старый пердун! И зачем согласилась, дуреха? — упрекнула Варвара Стешку.
— Они отдельно жить будут! Не с нами!
— Эту дурь закинь. Не верь. И месяца не пройдет, как сманят его!
— Мам! Не могут же они одни жить! Саша —
их
сын! Не могу я запрещать их переезд! Это дико!
— Ну, гляди сама! — помрачнела мать. И стала замкнутой, неразговорчивой. Ночи напролет вздыхала на печке, сетуя втихомолку на непоседливость родителей зятя.
Она слышала, как Александр, вернувшись из Дубровинки, сказал Стешке, что старики уже отправили багаж и со дня на день приедут…
— Милый мой Сержик! Кто знает, как оно все склеится? Может, и впрямь мать права окажется. Уйдет от нас Саша… Ну кто мы ему? Так хоть ты нас не забывай. Не погнушайся! Так страшно мне отправлять тебя одного. Да надо. Одно успокаивает, твое сердце доброе. Оно не даст оступиться и ослепнуть твоей душе! — плакала Стешка, прижав к себе голову парнишки. Ей казалось, что никогда больше не увидит его.
— Не плачь, мам! Не переживай! Все будет хорошо. И я снова приеду. Я не смогу без вас. Ты мне веришь?
— Конечно! Тебе, как себе! — сунула в руку деньги. Пусть будут свои…
В дорогу заранее напекли пирогов, пирожков и ватрушек. Сметаны и творога, сыра и масла — впрок положили в сумки. Даже сало и яйца не забыли. Все пригодится. Ведь свое, домашнее…
Сережка, уходя, обнял обеих принцесс. Любку попросил следить за теплицей. И не хлопать сильно дверью холодильника. Ленке не велел грызть лед из морозильной камеры и не забывать подметать полы на кухне.
— Ты скоро приедешь? — спросили обе.
— К Новому году обязательно буду! — пообещал твердо. И, подойдя к Варваре, попросил тихо: — А к моему приезду испечешь пирогов с малиной?
— Непременно! Спеку! — поцеловала Серегу.
— А ты жди меня! Я очень буду стараться. Для тебя и для себя! Как просила. И береги себя! — чмокнул в щеку Стешку. Та еле сдерживалась, чтоб не разреветься.
— Вот и опять мы одни остались, — сказала Стешка, когда дочки и мать вернулись в дом.
— Теперь уж навсегда так! — подала голос от печки Варвара.
— А папка сказал, что бабушка из Евпатории тоже будет всех нас любить! Она такая же, как ты, только, наверно, не умеет вздыхать, как наши коровы в сарае! А вот ты можешь! — глянула Ленка на Варвару и добавила: — А та бабушка пироги умеет печь? Или только есть их будет?
— Тебе бы только пироги! — одернула Любка Ленку и приказала: — Шагом марш сарай чистить от говна. А то Сережка приедет, ухи обоим надерет.
В доме Варвары, казалось, ничего не изменилось. Все также размеренно шла своя жизнь в семье. Каждое утро убегала в школу Любка. А Ленка завистливо провожала ее из окна, вдавившись носом в стекло. Когда-то и она пойдет в школу… А пока, проводив грустным взглядом сестру, берется за веник. В доме каждый занят делом…
Два дня прошли в ожидании. И лишь на третий, уже в сумерках, вернулся Александр.
— Ну как там у вас? — нетерпеливо спросила Стешка.
— У них все нормально. Старики мои опоздали. Самолет задержался с вылетом на двенадцать часов. Но все позади. Уже прилетели. Я их в порту встретил. Вместе с Сережкой. Конечно, удивились! Особо мать. Я ей отказное заявление показал. Она глазам не верила. И все удивлялась, как прожил с нею восемь лет?.. Отец никак не комментировал. Только-то и сказал: «Одна радость все же осталась от нее! Это Сергей! От родной к чужому ушел! Это уже от Бога! Такое случайным не бывает…» Ну и о тебе спрашивали. Как живем? По-моему, на все их вопросы поставил точку Сергей. Сказал на второй день, что соскучился по тебе — своей матери, им и возразить нечего. Ребенок в этих вопросах не ошибается. Мать, правда, интересовалась дочками. О тебе расспрашивала. Хочет увидеться.
— Чего ж не привез?
— Пусть отдохнут, придут в себя с дороги.
— Здесь им легче было бы! Воздух посвежее. И тишина! Это лучше всего лечит!
— Знаешь, Стеша, пусть они сами сюда запросятся. Я им не стал предлагать, навязывать. Пусть отойдут от перелета, немного стерпятся с климатом. Чтоб восприятие было верным, не на усталость и издерганные нервы. Надо, чтобы они захотели увидеть тебя! И понять!
— Тебе виднее! — улыбалась Стешка.
— Возьми деньги! В этот раз картины разошлись хорошо. Всего три остались. Да и те из прошлых работ. Я становлюсь популярным. Так говорят реализаторы. Мои картины уже спрашивают. Особо интересуются новыми работами. Я уже еле успеваю! — похвалился Александр. Он смолчал. Но Стешка поняла недосказанное… Мать Александра, конечно, не одобрила выбор сына. Мало того, что выбрал в жены женщину из деревни, так еще и с двумя детьми… Да и живут в захолустье…
— Эх, сынок! Неужели не мог найти по себе? Городскую! Творческую личность из своей среды! Иль перевелись? Почему крайность? Что общего между вами? Ведь вы на разных языках говорите. Ты об искусстве, а она о хлеве и навозе! — сморщилась брезгливо.
— Мам! Я уж не тот безусый юнец, какой нуждается в поводыре. Я уже обжегся на интеллигентке. И выбросил из жизни восемь лет. Не хочу ошибиться во второй раз. Жизнь тоже имеет свой предел. Со Стешей мне хорошо и спокойно. Я ей нужен!
— Еще бы! — усмехнулась Валентина Ивановна и добавила: — Кто теперь согласится взять в жены женщину с двумя детьми? Да еще при твоем положении!
— Мам! О чем говоришь? Какое положение, ты посмотри вокруг! Сколько художников умирают от голода! А ведь толковые, талантливые люди! И я чуть не оказался в их числе! Давно ли стали меня признавать? Лишь после серии работ «Бабье лето». Она оказалась счастливой. До нее еле концы с концами сводил! Стыдно вспомнить!
— Но ты нашел-себя? Зачем же снова теряешь? Ведь жизнь с деревенской женщиной пагубна для тебя! Она не только не соответствует твоему уровню, она снижает твой творческий полет. Ну, кто она?
— Стеша — прекрасный человек!
— Не спорю! Она может быть и красивой, и доброй, но не твоего круга! К сожалению, все равно придешь к этому выводу. И снова пожалеешь о потерянном времени.
— Ошибаешься, мам! Стешка — мои крылья!
— Жаль, что они взяты напрокат у курицы!
— Ты ошибаешься! — смеялся Александр.
— О чем вы спорите? — вошел отец.
— Полюбуйся на своего сына! Он хочет убедить меня, что нынешняя деревня способна вдохновлять художника!
— А знаешь, ему виднее! Ведь он рисует! Ему и судить. И вообще, Валентина, наш сын давно не мальчик. Не лезь в его душу с поварешкой. Он сам способен разобраться во всем. Если ошибется, винить кроме себя будет некого! Мы с тобой — старики. И между нами и сыном лежит пропасть. Временная. Целых двадцать пять лет! Они теперь живут иначе! Мы безнадежно отстали от них. Пусть живет, как считает нужным.
— Ты отец ему? — подбоченилась Валентина Ивановна.
— Ты на этот вопрос отвечать должна. Тебе виднее! Коли я отец, пусть сын живет своим умом. И ты в его жизнь не лезь! — топнул ногой.
— Я не позволю, чтоб мой сын позорил фамилию! Я столько лет учила его, воспитывала в нем характер, личность! А получилось…
— Валентина! Угомонись! — открыл дверь в спальню и втащил за собой жену. Там еще минут десять спорили. Потом, выпив успокоительного, мать легла и вскоре уснула.
Вечером Александр с Сережкой пошли во двор подышать чистым воздухом.
— Переживаешь, батя? Ничего! Обломается бабка. Поскворчит, пошипит, угомонится! И чего взвилась? Она наших не видела! Если б хоть раз туда приехала, ее оттуда ухватом не выпихнули б.
У них так здорово! Я соскучился по всем. Домой хочу!
— А как же Стеша? Ты обещал ей…
— Я не сказал, что уеду. Я говорю, хочу к ним, — уточнил Сергей. — Смотри, какой тут грязный дождь! А там — совсем другой. Чистый. Он душу лечит! Он похож на бабкину сказку.
— Не горюй! Все кончается! И ты здесь не вечно! Закончишь колледж, домой вернешься! — успокаивал Александр.
— Меня пошлют работать поначалу! Я же программистом буду. По компьютерам! Их в Дубровинке нет! — заметил парнишка.
— За три года многое изменится и там…
— Хорошо бы! Я уже устал от города. А ты?
— Я завтра поеду домой, — ответил тихо.
— Счастливый! Когда я туда попаду?!
— На Новый год! — успокоил Сергея.
— До него еще далеко! А знаешь, о чем я мечтаю?
— О чем?
— Купить нашим телевизор! Большой, импортный. Чтоб Ленка с Любкой смотрели мультики. Бабка — «В мире животных», «Клуб путешествий». Ты — свой футбол. А мать — фильмы про любовь.
— Почему про любовь?
— Коль свою не имела, хоть чужую — счастливую увидит. И порадуется, что не все в жизни несчастные.
— Почему она несчастна? — удивился Александр.
— Никто из вас ее не понимает. А значит, не
любите. А мне мамку жаль. Она — самая хорошая… Ты ей это передай. Скажи, что я всегда ее помню…
Александр видел, как удивилась и обиделась мать, узнав, что он решил уехать к Стеше уже на следующий день. Не захотел побыть с родителями. Заторопился.
Валентина Ивановна даже заплакала от обиды. Но сын не обратил внимания. Не стал утешать. Поспешил поскорее собраться, чтобы не опоздать на вечерний автобус.