— Не очень-то мне этот брат Пьетро нравится.
— Да нет, он вполне ничего. А Фрейзе поклялся быть моим рыцарем на посылках.
Ишрак хихикнула.
— У него доброе сердце. Возможно, когда-нибудь ты будешь рада, что у тебя есть такой верный Фрейзе. А уж сегодня он нам, безусловно, добрую службу сослужил!
Изольда сняла синее платье, одолженное у хозяйки гостиницы, и в ночной сорочке подошла к постели.
— Ты ничего не хочешь съесть или выпить? Может, немного пива? А хочешь, я промою твои раны?
— Нет, ничего не надо. Я уже снова почти что сплю.
Кровать тихонько скрипнула, когда Изольда улеглась рядом с подругой и сказала, как говорила это почти каждый вечер в своей жизни:
— Спокойной ночи, сестра моя.
— Спокойной ночи, моя дорогая, — откликнулась Ишрак.
Витторито, Италия, октябрь 1453 года
Маленький отряд еще на два дня задержался в этом селении, выжидая, когда Ишрак немного придет в себя и спадет опухоль вокруг ран у нее на лице. Девушки купили себе легкие дорожные платья цвета ржавчины и толстые шерстяные плащи на случай холодных ночей. На третий день все поднялись на рассвете, собираясь отправиться в путь.
Фрейзе заранее прикрепил к седлу своего коня и коня Луки удобные седельные подушки и сказал Изольде:
— Я решил, госпожа моя, что тебе удобнее было бы ехать, сидя позади моего господина, а твоя служанка могла бы сесть позади меня.
— Нет, — непререкаемым тоном возразила Ишрак. — Мы сами умеем ездить верхом, и каждая отправится в путь на своей лошади.
— Это же очень утомительно, — не унимался Фрейзе, — да и дороги здесь ухабистые, каменистые. Обычно благородные синьоры даже предпочитают сидеть позади мужчины. На такой подушке можно и боком ехать, вовсе не обязательно ноги в разные стороны расставлять. Уверяю вас, так вам будет гораздо удобней!
— Нет. Мы поедем сами, — сказала Изольда. — Каждая на своей лошади.
Фрейзе обиженно на нее посмотрел, а потом, подмигнув Ишрак, шепнул:
— Ладно, как-нибудь в другой раз.
— Вряд ли такой день когда-нибудь наступит. Я никогда не захочу сесть на коня позади тебя, — холодно возразила мавританка.
Но Фрейзе, отстегнув подпругу седельной подушки и сняв ее с лошадиной спины, доверительным тоном заметил:
— Это ты сейчас так говоришь, потому что пока плохо меня знаешь. При первом знакомстве со мной многие девчонки так себя ведут, делают вид, будто я им совершенно безразличен, но через некоторое время… — Он щелкнул пальцами.
— Что через некоторое время? — спросила, улыбаясь, Изольда.
— А через некоторое время они все равно передо мной устоять не могут, — с достоинством сообщил Фрейзе. — И даже не спрашивай почему. Есть у меня такой дар. Женщины и лошади меня просто обожают. Да, особенно женщины и лошади. Хотя и другие животные тоже. Да почти все. Почему-то они любят находиться ко мне поближе. Ну, нравлюсь я им, что ли.
Лука, выходя из конюшенного двора с седельной сумкой в руках, сурово спросил:
— Ты до сих пор не оседлал лошадей?
— Оседлал, да пришлось седла менять. Дамы пожелали ехать самостоятельно, каждая на своей лошадке, хотя я специально потрудился купить для них две удобные седельные подушки. Да только разве от женщин благодарности дождешься…
— Разумеется, дамы поедут самостоятельно! — Лука нетерпеливо остановил этот поток слов и коротко поклонился обеим молодым женщинам. Когда Фрейзе подвел к ним первую лошадь, Лука помог Изольде взобраться на сажальный камень, и она, опершись о его руку, легко взлетела в седло и сунула ноги в широкие стремена.
Вскоре все пятеро уже уселись на коней и, прихватив с собой в поводу остальных четырех лошадей и ослика, выбрались на неширокую дорогу, ведущую через буковый лес.
Лука ехал впереди, следом за ним Изольда и Ишрак, все время двигавшиеся бок о бок; за ними брат Пьетро и наконец Фрейзе, к седлу которого была приторочена крепкая дубинка. Запасные лошади не отставали от Фрейзе ни на шаг.
Это была приятная поездка. На деревьях еще сохранилась медно-коричневая листва, защищавшая путников от яркого осеннего солнца. Вскоре лесная дорожка стала подниматься вверх, вывела их из леса и потянулась дальше через горные пастбища, став куда более твердой и каменистой. Вокруг было очень тихо, лишь порой издалека доносился звон колокольчиков — где-то паслось стадо коз, — да что-то шептал в траве ветерок.
Лука придержал коня и поехал рядом с девушками; ему хотелось расспросить Ишрак о ее жизни в Испании.
— Покойный дон Лукретили был, по всей вероятности, человеком в высшей степени необычным, если разрешил тебе, юной девушке, покинуть его дом и учиться в чужой стране у мавританских врачей, — сказал он.
— Да, это правда, — согласилась Ишрак. — Он испытывал глубочайшее уважение к знаниям моего народа, он хотел, чтобы я училась, и если б остался жив, то, наверное, снова послал бы меня учиться, но уже в какой-нибудь испанский[12] университет, где немало мавританских ученых, и они исследуют все на свете — от звезд в небе до вод морских. Кстати, некоторые ученые считают, что всем в мире управляют одни и те же законы природы, и люди непременно должны открыть и понять эти законы.
— А среди тамошних студентов ты была единственной женщиной?
Ишрак покачала головой.
— Нет, в моей стране женщины могут и сами учиться, и других учить.
— А числами ты не занималась? — с любопытством спросил Лука. — Например, понятием нуля?
— Увы, у меня нет способностей к математике, но с числами я, разумеется, знакома, — сказала она.
— Мой отец был уверен, что женщины способны разбираться в науках не хуже мужчин, — заметила Изольда. — Он разрешил Ишрак изучать то, что выберет она сама.
— А ты? — повернулся к ней Лука. — Ты тоже училась в испанском университете?
— Нет. Мой отец всегда хотел, чтобы я стала настоящей хозяйкой замка Лукретили. Он учил меня рассчитывать доход с принадлежащих нам земель и так управлять подданными, чтобы они всегда оставались верны вассальной присяге. Он учил меня правильно чередовать вспашку и засев полей, правильно выбирать сельскохозяйственные культуры, пригодные для той или иной местности. Он даже научил меня командовать стражей замка в случае вражеской атаки. — Изольда сделала смешную воинственную гримасу. — А еще он заставлял меня непременно учиться тому, что должна знать каждая настоящая синьора, тем более хозяйка замка: уметь одеваться и любить красивую одежду, хорошо танцевать, играть на различных музыкальных инструментах, говорить на иностранных языках, петь, разбираться в поэзии и, разумеется, читать и писать.
— Но она все равно завидует мне по поводу тех умений, которыми дон Лукретили меня одарил, — сказала, тая улыбку, Ишрак. — Ее он учил быть знатной дамой, а меня — властвовать миром.
— Какая женщина не хочет быть знатной дамой и хозяйкой большого замка? — улыбнулся Лука.
— Наверное. Я тоже этого хотела, — сказала Изольда. — Я и сейчас этого хочу. И все же мне жаль, что отец не научил меня сражаться.
Под вечер первого дня путешествия, на закате, они, натянув поводья, остановились у ворот небольшого одинокого монастыря. Ишрак и Изольда обменялись встревоженными взглядами, и Изольда тихо спросила у Луки:
— А что, если и сюда добрался призыв поймать опасных преступниц?
— Вряд ли, — ответил он. — Сомневаюсь, что твой братец успел всех оповестить — он ведь еле ноги унес тогда из аббатства. Мне кажется, он подписал судебную повестку только для того, чтобы продемонстрировать собственную невиновность.
Изольда кивнула.
— И этого вполне достаточно, чтобы держать меня подальше от замка. Он, кажется, назвал меня ведьмой и готов был объявить меня мертвой — и того, и другого вполне достаточно, чтобы и замок, и аббатство достались ему вместе с земельными угодьями и золотоносным ручьем. Он — победитель и получает все!
Фрейзе спешился, подошел к запертым воротам и дернул за большое кольцо. Тут же внутри громко прозвонил колокол. Вскоре появился привратник, с трудом распахнув тяжелые двойные створки.
— Приветствую вас, добрые путники, именем Господа, — приветливо сказал он. — Добро пожаловать. Сколько вас?
— Один молодой синьор, один клирик, один слуга и одна знатная синьора с компаньонкой, — перечислил Фрейзе. — И еще девять лошадей и один осел. Животные могут отправиться на луг или в конюшню, как вам самим будет угодно.
— Мы можем отвести их на хорошее пастбище, — предложил привратник-мирянин, улыбаясь. — Входите.
Оказавшись на просторном монастырском дворе, брат Пьетро и Лука спрыгнули с коней, и Лука тут же повернулся к Изольде, протягивая руки и желая помочь ей спешиться. Она слегка улыбнулась и жестом показала, что прекрасно справится и сама, а потом ловко, как мальчишка, вскинула одну ногу и легко спрыгнула на землю.
Фрейзе подошел к Ишрак и тоже предложил ей помощь.
— Только не прыгай, — предупредил он. — Ты же в обморок упадешь, как только земли коснешься. Ты и так последние пять миль еле живая ехала.
Ишрак, прикрыв темным покрывалом нижнюю часть лица, сердито на него посмотрела.
— И нечего метать в меня молнии своими красивыми глазками, — весело заметил Фрейзе. — Признайся: тебе было бы куда легче ехать, сидя позади меня, обнимая меня руками за талию и прислоняясь к моей широкой спине, но ты же упрямая, как осел. Ладно тебе, девочка, позволь хоть на этот раз тебе помочь.
Как ни удивительно, Ишрак его послушалась и, наклонившись, почти упала в его объятия. Фрейзе бережно ее подхватил и поставил на ноги, поддерживая за талию. К ним тут же подбежала Изольда и обняла подругу, прижала к себе.
— Я и не представляла… — пробормотала Ишрак.
— Ничего страшного, ты просто устала, — успокоила ее Изольда.
Привратник дал им факел, проводил до гостевого домика и объяснил, по какую сторону разгороженного высокой стеной коридора находятся комнаты для женщин, а по какую — для мужчин. Он также показал им, где монастырская трапезная, и сказал, что после вечерни мужчины смогут пообедать вместе с монахами, а дамам подадут обед в комнату. После чего он их благословил и ушел, оставив им несколько зажженных свечей.