— Спокойной ночи, — сказала Изольда Луке, кивком попрощавшись и с братом Пьетро.
— Спокойной ночи, увидимся утром, — сказал Лука обеим женщинам. — Нам бы надо выехать сразу после хвалитн.
Изольда кивнула.
— Хорошо, мы будем готовы.
Ишрак сделала Луке и Пьетро реверанс, кивнула Фрейзе, и тот спросил у нее:
— Ну что, завтра на подушке поедешь?
— Да, пожалуй, — согласилась она.
— А все потому, что сегодня тебя езда верхом слишком утомила, верно? — Фрейзе явно пытался расставить все точки над «i».
Ишрак улыбнулась ему — на этот раз действительно очень тепло и искренне — и тут же снова спрятала лицо под покрывалом.
— Нечего так уж этому радоваться, — сказала она. — Я и впрямь сегодня устала до смерти. Ты был прав, а я не только не права, но и проявила дурацкое самолюбие, а в итоге сама себе навредила. Так что завтра я действительно с удовольствием поеду на седельной подушке у тебя за спиной, но если ты будешь надо мной смеяться и подшучивать, я буду щипать тебя на каждом шагу.
И Фрейзе с поклоном пообещал:
— Ни слова не скажу! Буду сдержанным до невозможности!
— Сдержанным до невозможности?
Он кивнул.
— Таково мое новое устремление. И мое новое любимое слово «сдержанный».
Они уехали сразу же после хвалитн, наскоро позавтракав; солнце уже поднялось над горизонтом справа от них, ибо путь они держали на север.
— Дело в том, что мы никогда не знаем своей конечной цели, — тихо сказал Фрейзе, слегка поворачивая голову к сидевшей позади него Ишрак — сегодня она удобно устроилась боком, упершись ногами в подпругу, одной рукой обнимая Фрейзе за талию и засунув пальцы ему под ремень. — Мы просто едем и едем вперед упрямо, как этот ишак, который только и знает нас, своих хозяев, и тащится за нами следом, хотя ему, может, совсем этого и не хочется. А потом вдруг наш напыщенный клирик извлекает из кармана листок бумаги и говорит, что теперь нам надо ехать совсем в другую сторону, где нас ждут бог знает какие неприятности.
— Но как же иначе, — сказала Ишрак, — ведь вы же путешествуете с целью проведения всевозможных расследований. Вы и должны ехать туда, куда необходимо, и там вникать в сложившуюся ситуацию.
— Я только не понимаю, почему нельзя знать заранее, куда именно нам придется поехать, — сказал Фрейзе. — Ведь тогда наверняка можно было бы по крайней мере остановиться в приличной гостинице и…
— И как следует пообедать! — закончила за него Ишрак, скрывая улыбку под покрывалом. — Теперь я понимаю, что все дело в хорошем обеде.
Фрейзе похлопал ее по руке, которой она держалась за его ремень.
— На свете очень мало вещей, которые были бы важнее хорошего обеда — особенно для тех, кто много и тяжело работает, — с твердой убежденностью заявил он. И вдруг воскликнул: — Здрасте пожалуйста! А это еще что?
Впереди на дороге полдюжины мужчин с помощью вил и цепов пытались прижать к земле какое-то извивающееся животное, опутанное сетями и веревками. Фрейзе так резко натянул поводья, что чуть не налетел на Изольду, Луку и Пьетро, которые тоже сразу остановились.
— Что там у вас такое? — крикнул этим людям Лука.
Один из них, перестав сражаться с неведомым зверем, выпрямился и подошел к ним.
— Хорошо б и вы нам помогли, — сказал он. — Если вы разрешите привязать эту тварь к двум вашим лошадкам, мы сможем протащить ее по дороге до деревни, а так мы ни туда, ни сюда. С места сдвинуться не можем.
— А что это за тварь? — спросил Лука.
Крестьянин перекрестился и сказал:
— Спаси нас, Господи, и помилуй, но это настоящий оборотень! Он давно уже на всю деревню ужас наводит, слоняясь по окрестным лесам. Каждое полнолуние он в страшного волка превращается, и такое мы терпим весь последний год. Но прошлой ночью мы с братом созвали всех наших друзей и родственников, да и вышли на охоту. Вот он в ловушку и угодил!
Брат Пьетро перекрестился, Изольда тоже.
— Как же вы его поймали? — спросила она.
— Мы много месяцев к этому готовились, ей-богу. Столько времени мы из дому по ночам выходить боялись — ведь колдовская сила оборотня при полнолунии особенно сильна. Вот и на этот раз мы выждали, когда луна на убыль пойдет; всем известно, что тогда и его силища ослабнет, а то и совсем исчезнет. Затем мы выкопали глубокую яму посреди дороги, ведущей в деревню, и на дальней стороне ямы пристроили баранью ногу. Мы рассчитывали, что он прямиком к деревне пойдет, как это всегда и случалось. А потом учует мясо и в яму рухнет. Ну, он на этот запах и пошел. А яму-то мы прикрыли всякими ветками да листьями, вот он ее и не заметил. Ветки под ним тут же осыпались, он и упал на дно. Мы его еще несколько дней в яме продержали и есть ему не давали, чтоб он еще маленько ослаб. А потом сбросили на него сети, потуже их затянули и вытащили его из ямы. Теперь он в наших руках.
— И что же вы собираетесь с ним делать? — спросила Изольда, со страхом глядя на извивающееся существо, опутанное сетями.
— Мы хотим посадить его в клетку, когда до деревни доберемся, и пусть сидит там, пока мы не сможем выковать серебряную стрелу. Оборотня ведь только серебряной стрелой убить можно. А потом выстрелим этой стрелой прямо ему в сердце и закопаем у скрещения дорог. Только тогда он будет лежать в могиле спокойно, а мы снова станем без опаски спать ложиться.
— Что-то он больно маленький для волка-оборотня, — заметил Фрейзе, пристально приглядываясь к существу, мечущемуся в сетях. — Скорей на небольшую собаку похож.
— Он с полнолунием здорово увеличивается, — сказал крестьянин. — Луна растет, и он тоже в размерах прибавляет — прямо как самый крупный волк становится. А потом, хотя мы накрепко запираем двери и ставни на окнах, все равно слышно, как он по деревне бродит и вокруг; все пробует двери открыть да к замочным скважинам принюхивается — видно, внутрь пробраться норовит.
Изольда вздрогнула.
— Так вы поможете нам его в деревню доставить? — снова спросил крестьянин. — Мы его там в медвежью яму посадить хотим, где собак притравливаем. Яма эта недалеко от гостиницы, хотя до самой деревни еще с добрую милю будет. Мы и не думали, что он станет так яростно сопротивляться, только ближе к нему подходить опасно: вдруг укусит?
Фрейзе поверх крестьянских голов вопросительно посмотрел на Луку, тот кивнул ему, и он, спрыгнув со своей коренастой лошадки, подошел к опутанному сетями существу. Среди бесчисленных веревок с трудом можно было разглядеть непонятного зверька, скорчившегося и свернувшегося в клубок. Фрейзе заметил, как на него сердито глянул темный глаз, как злобно оскалились маленькие желтые зубы. Двое или трое крестьян протянули ему концы веревок, и Фрейзе привязал по одной к двум свободным лошадям.
— Ну вот, — сказал он ловцам, — только ведите лошадей осторожно, под уздцы. Вы, кажется, говорили, что до вашей деревни мили две ходу?
— Скорей, полторы, — сказал тот, что рассказывал им про оборотня. Лошади испуганно всхрапнули, когда опутанное сетями существо вдруг испустило протяжный вой. Затем крестьяне взяли коней под уздцы и двинулись по дороге, волоча беспомощную тварь за собой. Порой неведомый зверь начинал конвульсивно дергаться и кататься по земле, и тогда лошади ржали от страха, а крестьяне натягивали поводья и, как могли, старались успокоить бедных животных.
— Темное дело, — сказал Фрейзе Луке, когда они следом за крестьянами въехали в деревню и увидели, что и другие ее жители собираются возле дороги, вооружившись заступами, топорами и цепами.
— Как раз это дело нам и поручено расследовать, — объявил вдруг брат Пьетро. — Я, как всегда, буду делать записи и начну готовить отчет, а ты допросишь свидетелей. Прежде чем мы с этим оборотнем не разберемся, путешествие продолжать не сможем. Ты должен выяснить, есть ли реальные свидетельства того, что это оборотень, то есть полузверь-получеловек, и решить, стоит или нет лишать его жизни с помощью серебряной стрелы.
— Я должен это решить? — с сомнением в голосе переспросил Лука.
— Ну конечно, ты же следователь, — напомнил ему брат Пьетро. — Нам необходимо понять, что за страхи царят в этих местах, и пресечь возможное проявление дьявола. Начинай расследование, брат Лука.
Фрейзе, Изольда и Ишрак выжидающе смотрели на Луку, и он решительно откашлялся.
— Я послан самим папой римским для проведения в вашей деревне расследования и для выяснения всевозможных нарушений, которые столь часто возникают в христианском мире, — громко и внятно сказал он, обращаясь к жителям деревни. По толпе пробежал шепоток: люди поглядывали на Луку заинтересованно и с уважением. — Я осмотрю эту тварь, опрошу свидетелей, а потом решу, как с ней поступить, — продолжал Лука. — Каждый, кому это чудовище нанесло какой-либо вред, каждый, кого оно даже просто напугало, и каждый, кто знает о нем что-либо важное, — пусть все приходят ко мне в гостиницу, чтобы дать свидетельские показания, которые, разумеется, должным образом будут записаны. Через день или два, надеюсь, мы сможем вынести окончательное решение по этому вопросу, о чем и сообщим вам.
Фрейзе, выслушав речь Луки, удовлетворенно кивнул и спросил у одного из тех, что вели в поводу лошадей:
— А где эта ваша медвежья яма?
— Да во дворе гостиницы, — отвечал тот, мотнув головой в сторону больших ворот, за которыми виднелся просторный конюшенный двор. Несколько крестьян бросились вперед и настежь распахнули ворота перед приближающейся процессией.
Оказалось, что почти под самыми окнами гостиницы построена настоящая и довольно большая арена. Туда раз в год, на праздник, бродячий фокусник приводит на цепи ручного медведя, и вся деревня заключает пари, скольких собак медведь прикончит во время притравы и как близко к горлу зверя сумеют подобраться самые храбрые псы. После чего хозяин медведя обычно объявляет, что представление окончено, и возбужденная толпа начинает расходиться, рассчитывая на столь же увлекательное зрелище в следующем году.