- У меня тоже оно есть. Что я, хуже тебя что ли? И я иногда... и у меня бывает бессонница. И еще я запорами страдаю. А ты страдаешь запорами?
- Нет. Запоры у меня случаются, но я от этого не страдаю. Я страдаю, когда понос. Стоишь на сцене, а у тебя понос, представляешь?
- Беда. Капусты поменьше кушай. Кушай мясо. Я вчера ела в ночном клубе дичь. Целого лебедя. Аж усралась потом.
- Кстати, насчет "усралась", - вдруг вспомнил Филипп. - Несколько часов и минут тому назад Алле звонил Лебедь.
- Так я ж его съела...
- Дурак. Генерал Лебедь!.. Так, Моисееву больше не наливать, - Филипп убрал бутылку водки на другой конец стола.
- А зачем такой большой начальник звонил Алле?
- Думаю, это дело государственной важности. Аллы не было дома, но он обещал перезвонить. Я думаю, скоро война.
- Лишь бы не было войны, - машинально откликнулась Лариса и привычно положила руку на колено Филиппа. - Филипп, давай любить друг друга, как прежде - я снизу, а ты сверху.
Филипп убрал ее руку со своего колена и впервые наконец назвал женщиной.
- Нет, мать, исключено. Теперь это исключено. Ты хотела стать женщиной. Тебе это удалось. Но мне так не интересно. Мне жены хватает. За глаза, причем. О чем ты думала, когда шла на операцию?
Такой удар Лариса выдержать не могла. Она зарыдала и выбежала из квартиры когда-то любимого ею человека, крикнув на прощание:
- Гондон проклятый!!!
Глава 6
Березовский мелко трусил по улице, запахнувшись в тонкое пальтецо на рыбьем меху. Холодный ветер продувал его буквально насквозь, как ту пенсионерку из первой главы, которой пенсию давно не платили. Абрамыч застылыми ручонками без перчаток безуспешно пытался прикрыть от мороза реденькую лысину. Головке было холодно. Тонкие паркетные ботиночки скользили на льду тротуара. "Вот сейчас еще шарахнусь, не дай бог, башкой об лед, сразу вся жизнь перед глазами промелькнет," - подумал безработный олигарх.
Сейчас он работал под прикрытием. Как человек тайно управляющий всякими там тайными пружинами, Березовский изучал страну, идя по улице, как простой прохожий. Он изучал жизнь. И жизнь не оставалась в долгу, преподнося один урок за другим.
Дорогу Березовскому преградили казаки.
- А ну-ка постой, жидомасон. Куда идешь? Жидомасонам туда нельзя!
- Я не жидомасон, - привычной скороговоркой зачастил Березовский. - Я абсолютный гражданин этой страны и даже люблю ее, некоторым образом... А вообще меня давно интересует,как вы их различаете? Ну, я имею в виду жидомасонов. Вот мне никак не удается.
- Да никак не различаю, - сказал казак-борода лопатой. - По мне, что жид, что масон - все едино.
- Безусловно. Безусловно. А кто, по-вашему, опаснее, евреи или жидомасоны? Это мне, чтоб знать, с кем бороться. Кто больше угрожает безопасности страны?
Казак, крякнул, позвенел многочисленными георгиевскими крестами, потрогал задумчиво шашку.
- Я тебе так скажу: один другого стоят. Олигархия. Все захватили, весь капитал.
- Как же весь? Как же весь? - забеспокоился Березовский. - Не могли весь. Просто физически весь не могли.
- Не могли, однако захватили. Смотри, кто у нас банкиры главные? Гусинский - Березовский - Смоленский.
- Ну позвольте, а вот этот, этот же... - залопотал Березовский. - Ну как же его... Этот, беглый... Виноградов, по-моему. "Инкомбанк". Который тоже жидомасонов не любит.
- Вот ты один его и знаешь. Сам, небось, из банкиров, - нахмурился казак. - Что-то, паря, мне твоя рожа знакома. Постой-постой... Да я ж тебя на днях по телевизору видел! Да ты Гусинский! Эй, ребята, я тут Гусинского поймал!
- Нет-нет, я не он. Он - не я. Я его не люблю... не любил... то есть я хотел сказать... я бы сам его с удовольствием бы убил. Он такой плохой человек! Вы не представляете, какой он дурной человек!
- Тебя надо зарубить шашкой, - раздумчиво сказал казак.
- А может быть просто плеткой посечь? - с надеждой спросил Березовский.
- Или так, - казак нагнулся к сапогу за нагайкой. К концу нагайки была привязана гайка М14. - Сымай портки.
"Все-таки, они как бы родственны чеченцам, - подумал Березовский, расстегивая брюки. - Только те палками бьют по своим диким законам, а казаки плеткой по своим не менее диким. Господи, как нецивилизованно! А с другой стороны, разве цивилизованно стрелять человека в подъезде?"
- Чей-то ты затосковал, парень? - добродушно спросил казак.
- Да так как-то. Во мне отчего-то проснулся рефлексирующий интеллигент, что очень редко бывает.
- Так ты интеллигент?
- Ну, в каком-то смысле. Без пяти минут академик все-таки. Член-корреспондент.
- "Член" - это ты хорошо придумал. Интеллигент, значить. Ну, ну... А что же без шляпы?
- Да понимаете, я и очки дома забыл.
- Маскируисся?
- Да нет, не маскируюсь, что уж там особо маскироваться. Бесполезно. Интеллект не национальность, его не спрячешь.
- Эт верно, - вздохнул казак. - Знакомая проблема. Ладно, паря, иди. Но гляди! С такой рожей патрули да посты за версту обходить надо. Это еще хорошо, что на нас попал. А попал бы на ментов, отбили бы почки дубинками.
- Да за что?
- Будто сам не знаешь за что, - ухмыльнулся казак. - Забыл, где живешь?
- Спасибо, спасибо, - часто закивал Березовский, застегивая ремень. Совет да любовь, совет да любовь. Благодарствую.
Казак-борода лопатой отвернулся от Березовского и начал меланхолично ковырять в зубах концом шашки. А Березовский поспешил к себе в Кремль, где пока мог чувствовать себя в относительной безопасности.
В кабинете его уже ждал коллективный Распутин.
- Здравствуйте, - кивнул Березовский. Он предпочитал ни с кем не портить отношения. Если же они случайно портились, Березовский предпочитал убивать испорченного или по крайней мере склонять кого-нибудь к его убийству.
Коллективный Распутин почесал бороду:
- Здорово, Абрамыч.
Березовский поморщился. Все раздражало его в коллективном Распутине - и вечный запах чеснока изо рта и расшитая рубашка "а ля рюсс", подпоясанная кушаком, а больше всего вот это вот обращение - "Абрамыч". Особенно почему-то Березовского передернуло от этой фамильярности после встречи с казаками. И вот еще что... Зачем он все время чешет бороду? Что хочет этим сказать? Тем более, что чесать бороду бесполезно: волосы не чешутся, чесаться может только подбородок.
"А, может, его убить?" - пришла привычная мысль. - "Говорят, живуч он. Сразу не завалишь паразита."
- Чего смотришь на меня, как сыч на новые ворота? - коллективный Распутин сытно отрыгнул. - Угрюмый ты какой-то. Не люблю я тебя. Потому что не верю тебе. Не русский ты, не русский.
- А какой же, простите? - Березовскому было неприятно это постоянное напоминание. Лучше бы они все намекали о его лысине или малом росте. А то нашли повод... Русский, не русский - какая разница, если деньги есть?!
- Ладно, не меньжуйся, - коллективный Распутин взял рукой из миски кусок вареного мяса и сунул его в рот, начал жевать, запивая водкой "Гжелка". Березовский догадывался, у кого он украл эту бутылку. Ну ничего, хозяин еще спохватится своей бутылки, он еще устроит дворцовые порки. Дай бог ему здоровья.
- Ты это... того, соблюдай государство, ищи козни, - коллективный Распутин вытер жирные пальцы о штаны. - А то черт знает что творится. Лебедь уже два раза звонил Пугачевой. Слава богу, ее дома не было. Филька к телефону подходил. Чего-то затеял аспид.
- Может, у них личное...
- У Лебедя-то может. А вот у Пугачевой личного не бывает. Понял? У нее все общественное. Эта баба в политику рвется, президентом стать хочет.
- Ну это вряд ли, - усомнился Березовский. - Что такое президент? Президент ведь - это толькона пять лет. А Пугачева - это на всю жизнь.
- Вот и видно, что ты дурак, - коллективный Распутин подошел и пребольно ткнул Березовскому костяшками пальцев в лоб. - Ты сам прикинь хрен к носу - Новый год давно прошел, а Лебедь пишет письма в Лапландию. Думаешь, кому? А из архива МВД надысь затребовал все сведения о серийном убийце Раскольникове по кличке Ручечник. А Ручечник-то давно помер, царствие ему небесное. Значит, будет искать другого, более живого. Есть контакт?
Березовский напрягся: запахло большой политикой. Но кое-чего он еще не понимал.
- А почему у него кличка Ручечник?
- А я почем знаю? Это ты у Вайнеров спроси. Тут другое интересно. Лебедь будет искать дальше. Я вот думаю, может, ему Саньку порекомендовать?
- Какого Саньку? - Березовский старался ухватить нить.
- По кличке Слоник. Очень грамотно стреляет. С двух рук, с двух ног.
- Так убили же его. Не то в Греции, не то в Зимбабве.
- Да? Жаль, жаль... Ладно, чего-нибудь прикумекаем, - коллективный Распутин опять почесал бороду.
- Э-э... Григорий, а, собственно, кому писал Лебедь в Лапландию?
- А ты не догадываешься? Кому все пишут в Лапландию? Деду Морозу.
- Что за ерунда? Это же мифический персонаж. Я еще с детства в него не верю. Его не бывает.
- А вот Ельцин говорит, что бывает.
- Борис Николаевич?.. Ну, я хотел сказать, бывает, конечно, но очень редко встречается.
- Вот иди и подумай, что здесь к чему, - устало махнул дланью коллективный Распутин. - Ой, чую, что-то готовится. Я всегда чую... Ступай отсель.
Березовский шел по коридору и злился. Ну почему он должен уходить из собственного кабинета? Ну почему?..
Глава 7
Шамиль Басаев был чеченец. На его руке с некоторых пор синела наколка "Не забуду Буденновск". Очень красиво.
Басаев любил свою небольшую родину, часто ласково называя ее просто "моя родинка". Коварный агрессор напал на его "родинку" и попрал ее своим сапогом. Ни пяди земли не отдал Шамиль Басаев врагу. Хотя оккупант всячески старался осквернить родину и глумиться над ней. Курносое лицо грязного оккупанта преследовало Басаева в тихих ночных кошмарах за секунду перед пробуждением, когда шмелем гудел далекий вражеский вертолет, который делал геноцид.