– Тогда кто вы?
– Меня зовут Майрон Болитар. Я спортивный агент.
Она удивилась:
– А чего вы хотите от меня?
– Не знаю. Возможно, все это полная чепуха и пустая трата времени. Вы правы. Джек Колдрен делает успехи. Но дело в том… в общем, его словно преследует прошлое. С ним и его семьей происходит нечто ужасное. И я подумал…
– Подумали что? Что Ллойд воскрес из мертвых, чтобы отомстить?
– А он жаждал мести?
– То, что случилось в «Мэрионе», было давно, – пробормотала она. – Еще до того, как мы встретились.
– Его это мучило?
Фрэнсин Реннарт задумалась.
– Он долго не мог примириться, – вздохнула она. – После того случая ему перестали давать работу в гольфе. Джек Колдрен все еще считался восходящей звездой, и никто не хотел с ним ссориться. Ллойд потерял всех своих друзей. Начал много пить. – Женщина замялась. – Была авария.
Майрон замер, глядя на тяжело дышавшую хозяйку.
– Он потерял управление машиной, – глухо продолжила Фрэнсин. – И врезался в другой автомобиль. Это случилось в Нарберте. Почти рядом с его домом. – Она остановилась и взглянула на Майрона. – Его первая жена умерла на месте.
По спине Майрона пробежали мурашки.
– Я не знал.
– Это произошло давно, мистер Болитар. Мы встретились позднее. Полюбили друг друга. Он бросил пить. Потом купил тот бар – да, я знаю, это звучит довольно странно: алкоголик покупает бар. Но в его случае сработало. Вскоре мы купили дом. И я… я подумала, что все хорошо…
Майрон выдержал короткую паузу и спросил:
– Ваш муж специально дал Джеку Колдрену другую клюшку?
Кажется, вопрос не удивил ее. Прежде чем ответить, Фрэнсин немного помолчала, теребя пуговицу на блузке.
– Говоря по правде, не знаю. Он никогда не вспоминал про тот случай. Даже при мне. Но что-то за этим крылось. Может, чувство вины… – Она одернула юбку. – Все это уже не имеет значения, мистер Болитар. Даже если Ллойд был настроен против Джека, теперь он мертв.
– Его тело нашли, миссис Реннарт? – тихо произнес Майрон.
– Т-там была глубокая пропасть, – пробормотала Фрэнсин, заикаясь. – Полиция заявила, что не пошлет туда своих людей… это очень опасно. Но Ллойд не мог выжить. Он написал записку. Оставил на камнях одежду. У меня еще хранится его паспорт и…
Майрон кивнул.
– Конечно, – сказал он. – Я понимаю.
Но когда он выходил из дома, ему было ясно, что он ничего не понимает.
Глава 23
Тито Наци-Красти так и не появился в «Паркер-инн».
Майрон сидел в автомобиле на противоположной стороне улицы. Он всегда ненавидел слежку. Но на этот раз его мучила не столько скука, сколько страдальческое лицо Фрэнсин Реннарт. Он размышлял о том, как может сказаться на ней его визит. Бедная женщина прятала от всех свое горе, пытаясь справиться с ним в одиночку, а тут явился Майрон и разбередил раны. Правда, потом он пытался утешить ее. Но, если разобраться, что он мог сказать?
Заведение закрывалось. Тито не пришел. Зато его дружки были тут. Оба появились в пол-одиннадцатого. Вышли ровно в час. Один на костылях – судя по всему, удар по колену не прошел даром. Майрон улыбнулся. Пусть маленькая, но победа.
Второй приятель шел в обнимку с женщиной. Ее лицо было красным от спиртного, и вообще она выглядела как типичная подружка татуированного скинхеда, или, говоря иначе, как завсегдатай шоу Джерри Спрингера.
Приятели остановились, чтобы помочиться у внешней стены. Первый опустошил мочевой пузырь, даже не удосужившись убрать руку с плеча подруги. Господи Иисусе! Возле этой стены пристраивалось столько посетителей, что Майрон начал сомневаться, есть ли в баре туалет. Наконец дружки направились к дороге. Первый сел в «форд-мустанг» на место пассажира. Краснолицая заняла место водителя. Второй доковылял до своей колымаги – какого-то мотоцикла. Он привязал к нему костыли. Потом друзья разъехались в разные стороны.
Майрон решил следовать за вторым. Если есть выбор, всегда дави на слабое звено.
Болитар держался на расстоянии и вел себя очень осторожно. Лучше совсем потерять парня, чем рисковать, что тот заметит «хвост». Но слежка закончилась быстро. Буквально через три квартала парень припарковался у обочины и направился к жалкой лачуге. Облупившаяся краска свисала с нее грязными лохмотьями. Один из подпиравших крыльцо столбов отсутствовал, поэтому со стороны казалось, будто какой-то гигант оторвал от дома кусок крыши. Раскуроченные окна кривились набок, как глаза у пьяницы. Если строительный инспектор еще не отправил на свалку эту груду мусора, то, наверное, лишь потому, что от смеха не мог составить соответствующий документ.
Хорошо, и что теперь?
Майрон ждал почти час. Ничего не происходило. Он видел, как в спальне включался и выключался свет. Этого он и боялся. Что все его усилия пойдут псу под хвост.
Что делать дальше?
Ответа не было. Поэтому он изменил вопрос.
А что сделал бы Уин на его месте?
Уин взвесил бы все «за» и «против». Сообразил бы, что время не терпит, ведь преступник отрезал у Чэда палец, точно какую-то лишнюю нитку. Спасение подростка – задача первоочередной важности.
В общем, пора действовать, как Уин.
Он вылез из автомобиля. Стараясь держаться в тени, обошел вокруг халупы. Во дворе стоял сплошной мрак. Он стал продираться сквозь высокую траву, где могла бы спрятаться целая армия вьетконговцев. По дороге он натыкался то на торчавшую из земли плиту, то на груду металлолома, и с его губ срывались тихие ругательства.
Черный ход заколочен досками. Зато соседнее окно открыто. Майрон заглянул внутрь. Темно. Он осторожно забрался в кухню.
В ноздри ударил запах гнили. Вокруг жужжали мухи. Майрон испугался, что вот-вот споткнется о мертвое тело, но вонь была иной – она больше отдавала свалкой на задах супермаркета, чем человеческой плотью. Передвигаясь на цыпочках, он проверил комнаты и несколько раз чуть не провалился в черные ямы, зиявшие прямо среди пола. Никаких следов похищения, связанного мальчика с кляпом во рту. Вдруг он услышал чей-то храп и двинулся на звук. На кровати лежал скинхед. Он спал на спине. Как младенец.
Придется разбудить.
Майрон взвился в воздух и обрушился на больную ногу парня. Глаза парня вылезли из орбит. Он попытался закричать, но Болитар заехал ему кулаком в зубы. Потом быстро вдавил колено в грудь и приставил к голове пистолет.
– Молчи, или умрешь, – произнес Майрон.
Глаза парня широко распахнулись. Из уголка рта текла кровь. Он и не собирался кричать. Но Майрон нахмурился. «Молчи, или умрешь»? Дурацкая фраза!
– Где Чэд Колдрен?
– Кто?
Майрон сунул ствол в окровавленный рот парня. Металл стукнул о зубы, и нацист едва не подавился.
– Неверный ответ.
Парень продолжал молчать. Храбрый. Или он просто не мог говорить, ведь во рту у него торчал пистолет. «Сильный ход, Болитар». Майрон сделал невозмутимое лицо и вытащил ствол.
– Где Чэд Колдрен?
Парень захрипел, с трудом переводя дыхание:
– Клянусь Богом, я не знаю, о чем вы говорите!
– Дай мне руку.
– Что?
– Дай мне руку.
Парень поднял руку. Майрон схватил его кисть, развернул к себе и стал отгибать назад средний палец. Он все крепче прижимал его к тыльной стороне ладони. Парень скорчился от боли.
– Мне не нужен нож, – объяснил Майрон. – Я просто раздроблю его на мелкие кусочки.
– Я даже не понимаю, о чем вы говорите, – взмолился панк. – Клянусь!
Майрон надавил сильнее. Парень стал извиваться и стонать. Теперь нужно изобразить легкую улыбку, подумал Майрон. Уин всегда так делает. Пусть жертва считает, что ты готов на все, абсолютно безжалостен и тебе это даже доставляет удовольствие. Но пусть и не принимает тебя за полного психа, за маньяка, который съехал с катушек и в любом случае тебя прикончит. Лучше держаться середины.
– Пожалуйста…
– Где Чэд Колдрен?
– Да, да, я там был, не спорю. Когда Тит накинулся на вас. Он сказал, что мы получим сотню баксов. Но я не знаю никакого Чэда Колдрена.
– Где Тит?
– У себя, наверное. Не знаю.
– Разве Тито не ходит вместе с вами в «Паркер-инн»?
– Да, но сегодня его не было.
– А он собирался?
– Вроде мы договаривались.
Майрон кивнул.
– Где он живет?
– Маунтинсайд-драйв. В самом конце улицы. После поворота третий дом слева.
– Если ты мне соврал, я вернусь и вырежу тебе глаза.
– Я не вру. Маунтинсайд-драйв.
Майрон ткнул дулом в татуировку на его руке:
– Зачем тебе это?
– Что?
– Свастика, болван.
– Я горжусь своей расой, вот зачем.
– Что, мечтаете засунуть всех евреев в газовые камеры? Перестрелять всех ниггеров?
– Нет, у нас иные цели. – Парень заговорил более уверенно, словно почувствовав под ногами твердую почву: – Мы за белых людей. Нам надоело, что везде сидят одни ниггеры. И евреи вечно втаптывают нас в грязь.
Майрон кивнул.
– По крайней мере один из них, – заметил он. Надо получать удовольствие там, где можешь. – Ты знаешь, что такое клейкая лента?
– Да.
– Хорошо, а то я боялся, что все нацисты – идиоты. Где она лежит?
Парень прищурился. Видимо, он все-таки напряг свои извилины. Казалось, вот-вот послышится ржавый скрип вращающихся в голове колесиков.
– У меня нет ленты.
– Жаль. Я хотел тебя просто связать, чтобы ты не смог предупредить Тито. А теперь придется прострелить тебе обе коленных чашечки.
– Подождите!
Майрон использовал почти всю ленту.
Тито сидел за рулем пикапа с огромными колесами.
Мертвый.
Два выстрела в голову, похоже, с близкого расстояния. Голова в кашу. От нее почти ничего не осталось. Бедняга Тито. Сначала был без задницы, теперь без головы. Майрон не смеялся. Черный юмор – не его стиль.
Майрон был абсолютно спокоен, вероятно, потому, что пока оставался в роли Уина. Окна в доме не горели. Ключи Тито торчали в замке зажигания. Майрон вытащил их и открыл входную дверь. Осмотр дома подтвердил то, о чем он догадывался раньше, – никого.