И вот сейчас, уже на старости лет, когда генерал по утрам чувствовал неизбежность подступающей смерти, судьба решила подарить ему подарок, на который он не смел уже и надеяться. Судьба подарила ему возможность расквитаться с ненавистными русскими.
Сейчас граф Хантли, сидя в одном из неприметных кабинетов на втором этаже посольства, окно которого было защищено решеткой, причем не внешней, а внутренней, внимательно выслушивал серого, неприметного человека, служащего в Вене резидентом SIS[68].
– Судя по данным, поступающим в последнее время, русские и в самом деле готовятся всерьез. В Виленском, Варшавском, Киевском, Одесском военных округах отменены все отпуска и увольнительные, офицерам предписано возвратиться к местам службы как можно скорее. По сообщениям агентуры, русские сейчас проводят внеплановое техническое обслуживание всей своей техники. На аэродромах Виленского и Варшавского военных округов отмечено скопление сил тяжелобомбардировочной авиации, за последние дни туда перебазировалось не менее тридцати тяжелых бомбардировщиков Сикорского. В Ивано-Вознесенске десантная дивизия вышла к аэродромам взлета, это известно достоверно.
Посол вздохнул.
– Я получил не менее четырех шифрограмм только за утро. Мы готовы, но все зависит от проклятого Эрнста. Что вы можете сказать про него, сэр? Я не так хорошо знаю его, а ваша служба, как известно, специализируется на людских слабостях.
Резидент тонко улыбнулся, польщенный похвалой.
– Я уже докладывал. Он умен, но слаб духом, это известно многим. Его жестокость – от слабости. Он может обстреливать Белград из крепостных пушек, но решиться пойти против Российской империи…
Генерал встал.
– Я поеду во дворец. Немедленно.
Генерал быстро прошел в свой кабинет, надел привычное ему пальто, так называемый trench-coat, в мае было еще не так жарко, чтобы выходить без пальто, да и дождь мог полить. Спешно перебрал бумаги, отбирая нужные в планшет, – планшет он тоже предпочитал старого образца, офицерский. Задумался: что не взял еще? Вспомнил – достал из стола большую, граммов на триста, серебряную, обтянутую кожей флягу, щедро плеснул туда шотландского односолодового виски, немного подумал – и долил спирта из мензурки. Не для себя – для императора.
Все…
Быстро вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь. Спустился вниз по лестнице, толкнул дверь людской.
– Сид!
Старый вояка, уже седой как лунь, но все еще крепкий уроженец Шотландии, бывший его ординарец и телохранитель, не расстававшийся с «маузером», лихо вскочил с походной койки.
– Генерал, сэр! – щелкнул каблуками он.
– Мы выезжаем.
– Есть, сэр!
Когда генерал вышел во внутренний двор, массивный черный «Даймлер» уже ждал его с открытой дверью…
– Во дворец, Сид. В новый.
– Да, сэр!
Захлопнулась солидная дверь – все-таки кузовщики Британии лучшие в мире. Этот «Даймлер» был оснащен сделанным вручную на фирме «Маллинер» кузовом, у которого двери пассажирского салона открывались против движения. Очень удобный и комфортабельный автомобиль.
Мотор работал почти неслышно, Сид крякнул клаксоном, требуя поднять шлагбаум. Машина прокатилась под темной, неосвещенной аркой, выкатываясь на свет, и генерал и его адъютант посмотрели влево: машина выезжала вправо, и надо было посмотреть, свободна ли дорога.
А увидели они там неизвестного молодого человека, среднего роста и хорошо одетого, с искаженным ненавистью лицом. В руке у него было то, что генерал мгновенно опознал как связку гранат.
– Живео Сербия! – двойные стекла, устанавливаемые «Маллинером» в кузова, почти не пропускали в салон уличный шум, но каким-то непостижимым образом и генерал, и его адъютант этот крик услышали.
И все исчезло в ослепительной вспышке взрыва…
Картинки из прошлого16 мая 1937 г.Австро-Венгрия, Вена,Нойебург, Бург-Ринг
Только сейчас император Эрнст ощутил, что такое одиночество…
Если подумать, он был одинок всю свою жизнь. Он был отбросом – так соизволил охарактеризовать его император Франц Иосиф в свое время. Отбросом, а мать его была проституткой, так шептались о ней в высшем свете. Да что там шептались – в открытую говорили, и слова эти шли, как поговаривали, тоже от Франца Иосифа.
Он вступил на престол, хотя до этого подписал отречение. Вернее, отречение подписали за него – Франц Иосиф не желал видеть отбросы на троне. Потому-то и выбрали его – выбор, кстати, был невелик. Страшная судьба была у Габсбургов – почти никто из представителей этой династии не умер своей смертью.
Восходя на трон, он поклялся забыть. Поклялся забыть унижения и насмешки детства, поклялся забыть травлю высшего света. Поклялся забыть, хотя забыть это было невозможно…
Как же быстро все разбежались… Как крысы…
Крысы…
Именно крысами и был весь венский свет – больше сравнивать не с кем. Содомиты, содержанцы и содержанки, вселенские должники, вертопрахи – кого только не было при дворе. Заживо гниющая армия, которая по-настоящему так и не воевала бог знает сколько лет. Когда два хищника, Россия и Германия, жадно вцепились в Восток и в Африку, австрийская армия, не раз битая еще в прошлом веке, скромно стояла в сторонке. А император Австрийский Карл, по слухам, был больше озабочен тем, как сделать карьеру своей любовнице в Венской опере, при том, что у любовницы не было ни голоса, ни слуха.
А ведь опасность близка…
Анте Павелич… Практиковавший адвокат, великолепный юрист, хорватский националист и экстремист. Он родился на обильно политой кровью югославянской земле – и стоило ли удивляться тому, что к крови он испытывал большое почтение. Эта земля снова требовала крови, она была ненасытна…
Сам Эрнст был в Загребе несколько раз. Он хорошо помнил один момент – когда он вместе с Павеличем вышел на балкон королевского дворца и толпа на площади в едином порыве вскинула руки… ведь они приветствовали не его – их владетельного монарха. Они приветствовали Павелича, их поглавника, кровь от крови и плоть от плоти. И отдай Павелич приказ – они растерзали бы своего императора в секунды, подобно львам на арене Колизея…
Негромкий стук в дверь прервал невеселые размышления монарха…
– Кто там?! – раздраженно крикнул Эрнст.
В дверь просочился – именно просочился, а не вошел – лакей, согнулся в почтительном поклоне до земли…
– Ваше Королевское Величество, министр-президент граф Сечен изволит почтеннейшее просить вашей аудиенции.
– Я пока никого не хочу видеть!
Откланявшись, лакей исчез.
Эрнст в возбуждении прошелся по кабинету. Затем подошел к письменному столу, открыл верхний ящик, достал из него тяжелый, увесистый револьвер Гассера. Тускло блеснули медью патроны в барабане, само ощущение рубчатой рукояти в руке, смертоносной тяжести оружия придало Эрнсту уверенности. Уверенности, которой ему сейчас так недоставало, особенно когда часы неумолимо отсчитывали время, оставшееся до конца ультиматума.
Улыбнувшись какой-то своей мимолетной мысли, Эрнст положил револьвер поверх лежащего на столе листа бумаги, исписанного вручную…
Ультиматум…
Его Императорскому и Королевскому Величеству Эрнсту, Божьей милостью Императору австрийскому, Апостолическому королю венгерскому, далматскому, хорватскому, славонскому, лодомерскому и иллирическому, Королю иерусалимскому и прочая;
Эрцгерцогу австрийскому;
Великому герцогу тосканскому и краковскому;
Герцогу лотарингскому, зальцбургскому, штирскому, каринтийскому, карниольскому и буковинскому;
Великому князю трансильванскому;
Маркграфу моравскому;
Герцогу верхней и нижней Силезии, моденскому, пармскому, пьяченцкому и гуастальскому, Освенцима и Заторы; тешинскому, фриульскому, рагузскому и зарскому;
Владетельному графу габсбургскому и тирольскому, кибургскому, горицкому и градишскому;
Князю трентскому и бриксенскому;
Маркграфу Верхних и Нижних Лужиц и Истрии;
Графу Гогенемс, Фельдкирх, Брегенц, Зоннеберг и проч.;
Государю Триеста, Котора и Вендской марки;
Великому Воеводе Сербии (Воеводины),
и прочая, и прочая, и прочая…
Божиею поспешествующею милостию, Мы, Александр Четвертый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического, Царь Грузинский, Государь Псковский, и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Карельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский, и всея Северныя страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкесских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, Цезарь Рима, Хан Ханов, Великий Султан Анатолии и Румелии, Император Трех Городов – Константинополя, Эдирне и Бурсы, Владыка Обеих Земель и Обоих Морей, Покровитель всех правоверных, Покровитель двух святых городов – Мекки и Медины и прочая, и прочая, и прочая, будучи не в силах смотреть на злодеяния великие, именем Христовым творящиеся в хорватской земле, сим заявляем о следующем.
1. Мы готовы принять сербских подданных Их Императорского и королевского Величества Эрнста на земле русской без каких-либо дополнительных условий. С этой целью Мы предлагаем открыть коридор для беспрепятственного прохода сербов, желающих покинуть земли хорватские, до порта Дубровник, где их примут на борт боевые корабли Моего Черноморского флота.