Поскольку мероприятие намечалось государственного уровня, гостей собралось даже больше, чем рассчитывали организаторы демонстрационного показа. Первой на двух вертолетах прибыла группа высокопоставленных военных Туркестанского военного округа. Возглавлял ее командующий округом генерал Дикой, вместе с ним был начальник штаба округа, полковник Генерального штаба Сухомлинов. Прибыли и командующие четырех из шести дивизий, расположенных в округе, хотя новая техника непосредственно затрагивала интересы только десантников и авиаторов. Ну, а там, где отцы-командиры, там их замы и адъютанты, естественно, кто-то взял и командование полков. В конечном итоге вся эта рать едва вместилась в два вертолета Сикорского.
Прибыли наблюдатели от всех военных округов страны – обычно это была группа из трех-четырех человек, возглавляемая офицером в звании не ниже полковника. Прибыли наблюдатели от Командования специальных операций и наблюдатели от всех девяти эскадр стратегической авиации, организационно подчиняющихся только Генеральному штабу и имеющих отдельное Стратегическое авиационное командование. Тоже – по два-три человека от каждой эскадры. Из всех присутствующих летчики выделялись белыми шелковыми шарфами, синей формой с золотыми пуговицами (пуговицы покупались за свой счет) и немалым гонором. Оно и понятно – бо́льшая часть командного состава ВВС и ВМФ происходила из потомственных дворянских родов, потому как просто в армии служить считалось непочетно. ВВС в начале двадцать первого века в смысле престижности даже выигрывали у ВМФ, потому что Его Величество носил звание полковника военно-воздушных сил. Самой многочисленной оказалась группа из одиннадцати человек от десятой, подчиняющейся САК эскадры, которая занималась стратегической воздушной разведкой в интересах Генерального штаба. В отличие от остальных, представители ВВС посчитали ниже своего достоинства селиться в гостинице для командированных офицеров и поселились кто в гражданских отелях, а кто и вовсе снял квартиру или даже виллу. Кто-то жил в Бухаре – от Бухары до полигона было больше часа вертолетом, но соображения престижа и гонора перевешивали робкий голос благоразумия.
Наконец, на полигоне нельзя было протолкнуться от местных, гражданских, которых возглавлял генерал-губернатор Туркестана. Хоть их никто и не звал, но скрыть мероприятие с участием в нем Его Величества было невозможно, и они, собрав в толстые папки челобитные, ринулись на полигон.
Многозвездные военные начали собираться на полигоне уже к четырем часам утра по местному времени, а в семь на полигоне, как говорится, яблоку негде было упасть. В ожидании самолета Государя военные разбились на группы по родам войск и, смоля сигареты, переговаривались между собой, иногда вглядываясь в стремительно светлеющее небо.
– Нет… господа, – начальник штаба Шестой стратегической эскадры полковник от авиации Танненберг, докурив сигарету почти до фильтра, огляделся и, не найдя в поле видимости ни одной самой завалящей урны, был вынужден сунуть потушенный окурок в портсигар, – намучаемся мы с новой техникой, намучаемся. Вот вам крест – намучаемся.
– Это из-за чего?
– А как с винтовых на реактивные переходили – забыли? Года два, считай, небоеспособными были. Всю инфраструктуру авиабаз – переделай. ВВП – заново построй. Вся номенклатура запчастей по двигательным установкам – новая. Смазочные, топливо – все новое. Техников – всех на переподготовку, а это года два. Намучаемся, говорю.
– Рано или поздно все равно придется переходить, – начальник одного из управлений САК, генерал Тищук, махнул рукой, словно отрубая возможные возражения, – или мы сейчас перейдем, или потом, но уже с проблемами.
– Не проще ли было разработать новые боеприпасы? До сих пор бомбы свободного падения на снабжении.
– Как будто боеприпасов новых нет. Это тоже деньги.
– А эти все… не деньги? Просто Наследник с его молодежью на всем новом зациклен, не факт, что это хорошо, господа, не факт.
– Мы тоже работаем.
– Пусть армия сначала испытает все это. Для чего сразу нам-то принимать новую технику? У нас цена ошибки – не в пример выше.
– Армия принимает, при чем тут армия?
– Нет, я все-таки не пойму, господа, – в чем суть? Получается, вместо одного самолета – два, ударный и летающий пост управления. Но ведь ударный самолет уязвим не намного меньше, чем обычный стратег.
– Один пост может вести до четырех бомбардировщиков-беспилотников одновременно. Кроме того, пост сейчас так и так есть, просто он используется как летающий локатор и не управляет самолетами, а только передает им данные.
– А не получится так, что мы потеряем самолет управления – и вместе с ним четыре ударных? Сейчас хоть один – да прорвется.
– Ну да, а три – собьют. И надо будет операцию по спасению организовывать. Срочную.
– Но задача не будет выполнена!
– Вам, сударь, хорошо собакой работать: любого обгавкаете, – без злобы заметил кто-то.
Танненберг не обиделся.
– Нет, ну а что, господа, я не прав? Зачем всем разом-то переходить на новую технику? Где горит?
– Кажется, летит… – сказал кто-то. У всех, кто служит в стратегической авиации, слух острый, без этого никак.
– Строимся, господа, строимся.
К удивлению строящихся офицеров, показавшаяся на горизонте точка превратилась не в белый, несколько медлительный четырехмоторник представительского самолета, которым пользовался Государь. Точка приближалась к полосе с чудовищной, недостижимой для турбовинтовика скоростью – и самые глазастые уже разглядели «Кобру». Так из-за характерной формы кабины, чем-то напоминавшей раздувшую капюшон кобру, прозвали сверхзвуковой бомбардировщик Северского С-34. Пройдя на предельно малой и оглушив всех ревом турбин, самолет начал заходить на глиссаду[79].
– Строимся, господа, строимся!
– Где трап?! Трап, Бунчук, убью!
– Да на кой там трап?!
– Поговори!
– Включать?
– А бог его знает.
– Значит, включаем…
Пилот остановил самолет виртуозно – в паре десятков метров от выстроившихся в несколько каре военных. Трап и в самом деле здесь не был нужен – у этой модели самолета бронированный фонарь отстреливался только при катапультировании, а в штатных ситуациях экипаж поднимался на борт и покидал машину через небольшой люк с лестницей рядом с передней стойкой шасси.
– Наследник…
– Цесаревич!
Хоть это было и не по чину – пока, – начальник авиабазы все равно махнул рукой – и над степью поплыли величавые, хорошо знакомые каждому русскому человеку звуки «Боже, царя храни…» в исполнении симфонического оркестра балета Его Императорского Величества в Санкт-Петербурге.
Это и в самом деле был Цесаревич Николай, наследник престола Российского. В противоперегрузочном костюме, чуть усталый, но хорошо всем знакомый и узнаваемый с первого взгляда – выдавали «романовские» синие глаза.
В последнее время Государь, озабоченный ростом новых угроз в мире, дал Цесаревичу большую свободу в поисках ответов на эти угрозы. Мир менялся – и менялся в далеко не лучшую строну. Обозначить эти изменения какой-то короткой фразой было сложно, но возможно. В новом мире никто никого и ничего не боялся.
Всю вторую половину двадцатого века мир жил в страхе перед атомным апокалипсисом, перед сжигающим дотла Землю огнем, перед приходом Судного дня. Этот страх, родившийся в сорок девятом, примерно до конца восьмидесятых только нарастал. Причем львиная доля этого страха приходилась на страны Запада – в Российской империи боялись намного меньше. Все дело заключалось в том, что в странах, где Государь не может сам распоряжаться бюджетом, гражданам (или подданным, в Великобритании и Австро-Венгрии бюджет утверждался парламентом и рейхсратом соответственно) нужно было как-то объяснить, на какие такие цели военные ведомства просят все больше и больше денег? Для чего строятся сотни бомбардировщиков, для чего нации нужны ракеты? Апофеозом всего было знаменитое «В лесу живет медведь»[80] Рональда Фолсома и СОИ – программа звездных войн. Лазерные спутники-перехватчики на орбите и баллистические двухступенчатые ракеты-перехватчики на земле были введены в полном объеме в строй в девяносто четвертом, из-за этой программы Североамериканские Соединенные Штаты стали крупным должником Японской империи – но снижения уровня угрозы это не дало. В том же девяносто четвертом – синхронно! – Российская империя завершила консервацию последней шахтной установки баллистических ракет. Их место в стратегической ядерной триаде заняли БРВБ – баллистические ракеты воздушного базирования, огромные контейнеры, сбрасываемые с самолетов на высоте восемь-десять километров и там же, в воздухе, отрабатывавшие старт. Часть функций сдерживания передали БЖРК – боевым железнодорожным ракетным комплексам, внешне ничем не отличимым от обычных железнодорожных составов. Обе эти системы роднило одно – внезапный запуск из произвольной точки пространства, что на порядок усложняло задачи перехвата. Одно дело – заранее математически просчитанная траектория полета и спутник – в наиболее выгодной огневой позиции, и совершенно другое – пуск ракеты из любой точки необъятной России, да еще хуже – с восьмикилометровой высоты, когда на получение разрешения и прицеливание остаются не минуты – секунды. Короче говоря, Стратегическая оборонная инициатива, если кому-то и обернулась пользой – так это парням из Бурбанка[81], пополнившим и без того солидные банковские счета новой порцией бюджетных средств.
Вот и снимали фильмы типа «Русский рассвет», где толпы оккупантов в ушанках и валенках вторгаются в Америку и расстреливают детей в колясках. Вот и писали статьи – одна страшней другой. Россия – под пятой диктатуры. Россия – несвободная страна, русские привыкли жить рабами и хотят сделать рабами весь цивилизованный мир. Русские готовы ударить в любую минуту, ведь решение о войне и мире принимает Государь единолично