Подлинная история Айвенго, Робина Капюшона и прочих
Часть 1
Подлинная история Айвенго, Робина "Капюшона" и прочих.
Криптоисторический роман.
Пролог.
За окном смеркалось. Поздние июньские сумерки добавляли разросшейся к лету зелени, густо окружавшей поместье Эбботсфорд, романтический красный оттенок. Мужчина средних лет, обладавший почти круглым аристократическим лицом, обрамленным коротко стриженными рыжеватыми волосами и глазами пронзительного голубого цвета, в последний раз отхлебнул виски и с сожалением отошел от окна. На массивном дубовом рабочем столе его ждала ровной стопкой непрочитанная еще сегодняшняя почта. После короткого раздумья, он выбрал заинтриговавший его более всего большой пакет без обратного адреса, доставленный днем с посыльным. Плотная коричневая бумага обертки легко поддалась остро наточенному лезвию богато украшенного канцелярского ножа. Внутри оказался аккуратно сложенный вдвое лист бумаги и еще одна упаковка, поменьше, перетянутая шелковыми завязками.
Мужчина вначале развернул лист, оказавшийся коротким письмом, выполненным идеально ровным каллиграфическим почерком:
Сэру Вальтеру Скотту, поместье Эбботсфорд
Многоуважаемый и достопочтенный сэр!
Волею судьбы в моих руках оказалась некая древняя рукопись, содержащая изложение весьма любопытной истории, произошедшей во времена правления нашего легендарного короля Ричарда Первого Плантагенета. Есть веские основания полагать, что она написана в начале или же середине 13-го века, и что ее неизвестный автор, вполне вероятно, являлся очевидцем описываемых событий. К моему величайшему сожалению, я не могу раскрыть, каким образом данный манускрипт попал в руки вашего покорного слуги, однако его подлинность видится мне истинной. Написан он на англо-нормандском наречии, без сомнений, прекрасно вам, признанному знатоку наших древностей, знакомом. Я сам, к величайшему сожалению, владею им в гораздо меньшей степени, и сумел лишь понять содержание исключительно в общих чертах. Преклоняясь перед вашим талантом, считаю правильным отправить рукопись именно вам, в скромной надежде, что автор "Уэверли" сможет использовать ее в работе, дабы порадовать читателей новым увлекательным и познавательным романом из истории нашей старой доброй Англии.
Прошу прощения за необходимость остаться инкогнито.
Искренне ваш, Доброжелатель.
Июль 1819 года
Сэр Вальтер в легком недоумении отложил письмо. Начало интригующее! Однако не является ли это добрым розыгрышем со стороны кого-либо из его многочисленных высокоученых приятелей? Сейчас выяснится, уж старинных рукописей многоопытный романист на своем веку перевидал во множестве, обмануть его будет непросто!
С заметным воодушевлением мужчина вскрыл вторую упаковку. Внутри обнаружился пергаментный свиток, потемневши и пожелтевший. Действительно, весьма похоже на настоящую древнюю рукопись! С необходимой осторожностью сэр Вальтер развернул ветхую кожу. Перед его взглядом предстала потрескавшаяся внутренняя поверхность, заполненная неровными рядами убористых букв, написанными старинным шрифтом, но с заметной небрежностью. Некоторые слова даже были зачеркнуты, повсюду черными пятнами разбросаны кляксы. Вкупе с отсутствием украшений, иллюстраций и раскрашенных заглавных букв это свидетельствовало о том, что перед нами нечто вроде черновика, а отнюдь не книга, предназначенная для показа посторонним. Состояние рукописи было весьма плачевным. Часть букв полустерты, кое-где в истончившемся от времени пергаменте зияли дыры, безвозвратно уничтожившие немалую часть текста. Взгляд сэра Вальтера быстро пробежался по некоторым строчкам. Текст представлял собой жуткую помесь англо-нормандских, старо-саксонских, латинских и даже кельтских слов. Не мудрено, что оставшийся неизвестным Доброжелатель не смог внятно прочесть это месиво! Впрочем, многие тексты тех времен, особенно для, так сказать, внутреннего пользования, изобиловали подобными изысками. Ведь общеупотребительного языка в те времена не имелось. Даже разговорного, не говоря уже о письменном.
Все это, вместе с мелкими деталями, убедило писателя в подлинности манускрипта. Настолько качественно подделать и материал свитка, и стиль эпохи невероятно трудно, практически невозможно! А содержание... Сэр Вальтер вчитался в некоторые отрывки, время от времени разворачивая свиток все больше и перескакивая дальше в глубины оказавшегося совсем не маленьким текста. Спустя примерно полчаса он в восхищении поднял голову:
- Однако! Это же настоящее сокровище! Практически готовый роман! Написанный, правда, коряво с позиций нашего времени и, увы, благодаря обилию редких слов на разных языках совершенно не читаемый с ходу. Даже мне нужна помощь словарей и справочников. Придется переводить, причем сразу с художественной обработкой и заполнением многочисленных лакун в тексте!
Воодушевленный писатель тут же, не откладывая приступил к делу, которому придется посвятить несколько ближайших недель. Прошел в свою лелеемую библиотеку, содержавшую обширную коллекцию художественных и научных книг и служившую ему одновременно и рабочим кабинетом. Тщательно закрепил свиток на специально предназначенном для этого пюпитре, зажег больше свечей на рабочем столе, обложился справочниками, достал чистый лист белой писчей бумаги и в предвкушении интересной работы обмакнул гусиное перо в чернильницу. Скип пера сопроводил первые строки, красиво выведенные на белоснежной бумаге: "Ночная тьма стремительно поглотила еще только что прекрасно различимые стены Аккры, расположенной неподалеку. На Святой Земле сумерки практически отсутствовали, неизменно приводя этим в изумление новоприбывших рыцарей и пилигримов, привыкших созерцать длительные закаты..."
Глава 1: Под покровом ночи
Ночная тьма стремительно поглотила еще только что прекрасно различимые стены Акры, расположенной неподалеку. На Святой Земле сумерки практически отсутствовали, неизменно приводя этим в изумление новоприбывших рыцарей и пилигримов, привыкших созерцать длительные закаты.
Осенняя ночь 1192 года окутала лагерь крестоносцев близ стен Акры тяжелым, непроницаемым мраком. Город пал после двухлетней изнурительной осады, и уставшие воины, рыцари и оруженосцы погрузились в глубокий, но чуткий сон, наслаждаясь заслуженным отдыхом. В ночной тиши раздавались лишь приглушенное конское ржание, тяжелый храп спящих да редкое потрескивание догорающих костров, бросающих причудливые оранжевые отсветы на полотняные стены палаток. В воздухе висел густой запах дыма, смешанный с ароматами пота, кожи и крови. Вокруг костров были разбросаны мечи, щиты, копья и другие орудия войны. Уставшие воины спали, кто где мог: на земле, укрывшись плащами, на грубо сколоченных деревянных нарах, а то и просто под открытым небом.
В отдалении от основного лагеря, у подножия пологого холма, поросшего редкими оливами и колючим кустарником, застыла одинокая фигура. Это был Бриан де Буагильбер, рыцарь ордена Храма, облаченный в длинный белый плащ с нашитым алым крестом. Его темные глаза напряженно всматривались в ночной мрак, стараясь различить долгожданные очертания фигуры того, кого он с таким нетерпением ожидал.
Внезапно в непроглядной тьме обозначился силуэт приближающегося человека. Бесшумными, кошачьими шагами фигура подошла ближе, и в слабом свете звезд стало видно смуглое, обветренное лицо. Это был Ахмед, преданный слуга и помощник Бриана, вернувшийся с тайной миссией из оккупированного Саладином Иерусалима. В руках Ахмед бережно сжимал небольшой, туго перевязанный бечевкой сверток из грубой серой ткани.
Бриан нетерпеливым жестом поманил слугу к себе. Ахмед приблизился и, оглядевшись по сторонам, без лишних слов передал сверток в руки господина. Бриан взвесил сверток на ладони, словно прикидывая его ценность.
– Это то, что вы просили, господин, – произнес Ахмед вполголоса, почтительно склонив голову. – Лучший в Иерусалиме мастер таких дел потрудился на славу. Говорит, сам Аллах не отличил бы подделку от истинного манускрипта.
– Хвала Всевышнему, – отозвался Бриан сдавленным от волнения голосом, бережно укрывая сверток под плащом. – Ты хорошо послужил ордену, Ахмед. Не сомневаюсь, щедрое вознаграждение ждет тебя по возвращении в прецепторию.
В черных глазах рыцаря вспыхнул лихорадочный огонь. Он чувствовал, что держит в руках ключ к своему самому амбициозному замыслу. Ключ, способный перевернуть весь христианский мир, вознести орден Храма на невиданную доселе высоту, а его, Бриана де Буагильбера, сделать одним из творцов новой истории.
– Да будет так, господин, – почтительно молвил сарацин и, помедлив, заговорил вновь, на сей раз с жаром и волнением в голосе, в котором теперь трудно было не заметить сильный арабский акцент: – Если позволите, я расскажу вам о своем путешествии. О, господин мой, сколько опасностей подстерегало меня на каждом шагу, сколько раз я был на волосок от гибели!
Бриан кивнул, давая понять, что готов слушать. Воодушевленный Ахмед начал свой рассказ:
– Путь мой лежал через горы, по тайным тропам, ведомым лишь немногим бедуинам. Но даже там повсюду рыскали разъезды Саладина, охотясь за лазутчиками франков. Приходилось пробираться ночами, прячась днем в расселинах скал. Однажды конный отряд сарацин промчался в каких-то двадцати шагах от моего убежища. Я молился всем богам и пророкам, чтобы кони не учуяли меня. И лишь провидение спасло вашего покорного слугу.
Достигнув наконец Иерусалима, я проник в город, смешавшись с толпой паломников. Пришлось раздобыть одежду истинно верующего и не раз склонять голову в молитве, дабы не вызвать подозрений. Великим трудом, расспрашивая осторожно и давая щедрые бакшиши, я разыскал дом Иегуды бен Эльазара, мастера-еврея, о котором вы говорили.
Обитал он в тесном, глухом квартале на окраине, среди своих соплеменников, коих Саладин вновь допустил к проживанию в Святом Городе, отменив запрет франков. Едва завидев меня, соседи забегали, словн