- Что ж, почтеннейший Исаак, - промурлыкал он почти ласково, буравя ростовщика немигающим взором, - не передумал ли ты ответить на мои вопросы? Ты ведь догадываешься, наверное, что интересует меня? И это не выкуп. Вернее, не только выкуп. Я желаю знать, где искать беглеца Уилфреда Айвенго и некий манускрипт, что он увез из Палестины. Итак, я слушаю.
Еврей судорожно стиснул края своего роскошного, но несколько помятого, ввиду последних событий, халата. На высоком лбу Исаака выступила испарина, но голос его прозвучал на удивление твердо:
- Клянусь вам, сэр рыцарь, я понятия не имею, о чем вы толкуете. Да, я знаком с молодым Уилфредом Айвенго, не стану отрицать. Но о местонахождении его мне ничего не известно. Равно как и о манускрипте, про который вы говорите. Ей-богу, впервые о нем слышу!
Буагильбер зашелся хриплым смехом, и от этого зловещего звука у Ревекки по спине пробежал холодок. Отсмеявшись, тамплиер подался вперед, пронзая Исаака насквозь пылающим взглядом:
- Вздор, старик! Не морочь мне голову. Я доподлинно знаю, что Айвенго был в твоем доме в Йорке. Неужто станешь отпираться? Говори, куда он направился после вашей встречи? И не вздумай лгать - у меня повсюду глаза и уши.
Ростовщик беспомощно заломил руки.
- Да, сэр рыцарь, вы правы, - пролепетал он, опустив взор долу. - Не стану скрывать, Уилфред Айвенго и впрямь недавно посещал мой дом. Пришел за помощью - ему позарез были нужны деньги, дабы справить новые доспехи и оружие. Вот я и ссудил молодого господина некоторой суммой, по старому знакомству с отцом его, таном Седриком... Но куда он направился после - ей-богу, не ведаю! И ни о каком манускрипте Айвенго мне не говорил, клянусь!
Бриан стиснул зубы, желваки заходили на скулах. В два шага он пересек комнату и навис над съежившимся Исааком, будто коршун над добычей.
- Лжешь, иудейский пес! - прорычал храмовник, выхватывая из ножен кинжал. Лезвие холодно блеснуло, застыв в опасной близости от горла ростовщика. - Лжешь мне в лицо, нечестивец! Думаешь, я поверю, что ты просто так отвалил кучу золота какому-то саксонскому голодранцу? Ты, известный на всю Англию скряга и кровопийца? Ну уж нет, за просто так ты и пенни не даёшь!
Исаак сдавленно всхлипнул, закрывая лицо руками. Из горла его вырвалось сдавленное бульканье:
- Помилуйте, сэр рыцарь! Не губите! Я же все сказал, все как на духу... Мы просто старые знакомые с Уилфредом, вот я ему и помог малость... Ничего такого не было, клянусь Всевышним!
Но тут вперед с криком шагнула Ревекка. Замерев между отцом и разъяренным тамплиером, она вскинула к Буагильберу руки в умоляющем жесте:
- Пощадите! Прошу вас, сэр, не троньте моего отца! Он стар и слаб, на него и так слишком много горя свалилось. Я готова отвечать за нас обоих - только не причиняйте ему вреда!
Бриан застыл, пораженный в самое сердце. В неверных отсветах лампы лицо еврейской девы сияло неземной красотой - грустной, скорбной, чарующей. Что-то дрогнуло в закаленной душе сурового воина. Медленно, словно во сне, тамплиер опустил кинжал. Спрятал его в ножны и с шумом перевел дух. Черные глаза его жадно пожирали хрупкую фигурку Ревекки.
- Какая самоотверженность! - протянул он, криво ухмыляясь. - Поистине, редкая добродетель по нынешним временам. Ты не похожа на прочих иудеек, красавица. В тебе есть сила и отвага. Пожалуй, я готов дать вам обоим еще один шанс.
Бриан приблизился к испуганно сжавшейся девушке. Протянул руку и подцепил пальцем ее подбородок, вынуждая поднять на него полные слез глаза.
- Послушай меня, прелестное создание, - почти нежно проворковал храмовник. - Я мог бы попросту силой вырвать у твоего папаши нужные мне сведения. Да хоть на дыбу его вздернуть - уж поверь, развязало бы ему язык на раз! Но я поступлю иначе. Ради твоих чудных глаз готов дать вам обоим шанс спастись.
Он чуть наклонился, обжигая Ревекку хищным взором. Девушка затрепетала, не смея отстраниться.
- Я предлагаю тебе сделку, прекрасная иудейка. Если ты уговоришь отца открыть мне всю правду о секретах Айвенго - обещаю сохранить вам обоим жизнь. Мало того, я озолочу вас! Подумай - разве твой народ не заслуживает лучшей доли? Грядут большие перемены, Ревекка. Скоро весь мир содрогнется. Старые устои падут, и на их месте возникнет новая держава. Держава, где избранные сердцем и разумом, будь то христианин или иудей, станут вровень с сильными мира сего! Подумай - разве ты не хочешь разделить со мной эту судьбу?
Голос тамплиера завораживал, лишал воли. В черных омутах его глаз Ревекке почудились отблески грядущих невиданных свершений. На миг ее охватило сладкое головокружение, грудь стеснило от предчувствия чего-то запредельного, великого...
Но тут за спиной раздался сдавленный всхлип Исаака - и наваждение развеялось. Ревекка вздрогнула, приходя в себя. Уперлась ладонями в грудь нависшего над ней храмовника, отталкивая прочь.
- Нет! - вскричала она, и чистый голос ее зазвенел от негодования. - Не искушай меня, обольститель! Я не верю твоим лживым посулам. Никогда мой народ не склонится перед тобой и твоими прислужниками. Как бы ни сладки были твои речи - в сердце твоем лишь корысть и лицемерие! Прочь, нечестивец! Я скорее умру, чем предам веру и заветы моих отцов.
Бриан отшатнулся, лицо его исказила гневная судорога. Движение было стремительным, точно взмах плети - тяжелая пощечина обожгла щеку Ревекки.
- Строптивая тварь! - прошипел он, брызжа слюной. - Жалкая иудейка! Да я одним мизинцем раздавлю тебя, как червяка! Ты смеешь мне перечить, смеешь отвергать дар, которого удостоилась по милости моей? Что ж, будь по-твоему. Но знай - я этого так не оставлю. Ты дорого заплатишь за свое упрямство!
С яростным рыком тамплиер развернулся и зашагал к двери. Исаак бросился ему наперерез, хватая за руки:
- Смилуйтесь, господин! Не губите!
Но Буагильбер оттолкнул еврея могучим ударом. Ростовщик отлетел назад и рухнул на пол, корчась и хрипя.
- Проклятый изверг! - всхлипнула Ревекка, прижимая ладонь к пылающей от пощечины щеке. - Чудовище! Да покарает тебя божий гнев!
Глаза Бриана полыхнули адским пламенем. Он застыл на пороге, глядя на плачущую девушку со смесью ярости и вожделения.
- Бог? При чем тут твой жалкий иудейский божок? - процедил тамплиер, кривя губы в зловещей усмешке. - Скоро вам всем воздастся. И тебе, и твоему отцу, и вашему проклятому племени. Пеняйте на себя - вы сами выбрали свою судьбу!
С этими словами Буагильбер вышел вон, с грохотом захлопнув дверь. Тяжелый засов лязгнул, отрезая последнюю надежду на спасение.
Исаак, постанывая, подполз к дочери на коленях. Дрожащими руками он обнял ее, притягивая к груди. Ревекка уткнулась в отцовское плечо, горько рыдая. И казалось ей в этот страшный миг, что весь мир рухнул, погребая под обломками последние искры света и добра.
- Что же будет, отец? - прошептала она, давясь слезами. - Смилуется ли над нами Господь? За что Он посылает нам такие страшные испытания?
Исаак, тяжело дыша, неловко погладил дочь по спутанным волосам. Впервые за долгие часы плена в голосе старого еврея прозвучала твердость:
- Не кори Его, дитя мое. Видно, так угодно Ему - избрать нас орудиями в великой битве добра и зла. Знать, должны мы явить миру силу истинной веры, что крепче стали и железа. Что бы ни случилось, Ревекка, обещай, что не отступишь, не сдашься лживым посулам нечестивцев! Смерть не так страшна, как отречение от своего Бога.
Девушка подняла на отца заплаканное, но преисполненное решимости лицо. В черных глазах ее зажглась искра вечного, негасимого огня.
- Я не отступлю, отец! Клянусь тебе жизнью и честью. Буду верна до последнего вздоха. Пусть Господь ниспошлет нам свою милость и защиту. А если нет - примем страдания и смерть, как верные сыны Израиля!
С этими словами Ревекка поднялась на ноги, увлекая за собой Исаака. В осанке ее, в гордо поднятой голове читалась несгибаемая стойкость и глубокая, спокойная вера.
Рука об руку отец и дочь приблизились к единственному узкому окну. Сквозь решетку в комнату падал тусклый лунный луч - словно посланный с небес тонкий серебряный мостик.
Исаак первым опустился на колени, воздевая к окну морщинистые руки. Губы его зашевелились в беззвучной молитве - той, что с незапамятных времен твердили гонимые и униженные, черпая в древних словах силу и надежду. Ревекка встала на колени рядом. Закрыв глаза, она повторяла вслед за отцом трепетный шепот, рвущийся из самого сердца:
- Шма Исраэль, Адонай Элоэйну, Адонай Эхад! Слушай, Израиль: Господь - Бог наш, Господь един есть!
Лунный свет озарял склоненные еврейские головы, две хрупкие фигурки, застывшие в молитвенном порыве. Казалось, само мироздание затаило дыхание, внимая их страстной мольбе. Страх отступил, гнев и боль потускнели. Осталась лишь чистая, незамутненная вера - якорь и путеводный огонь гонимого народа. Вера, дарующая силы идти до конца и принять любую судьбу из рук Всевышнего. Так и застыл этот скорбный силуэт - отец и дочь, слившиеся в общем молитвенном порыве. Два огонька надежды в мрачных стенах неволи, в самом сердце царства зла и произвола.
Глава 15: Откровение
Ревекка тихо прикрыла за собой тяжелую дубовую дверь, ведущую в тесную комнату, служившую прибежищем для раненого рыцаря. Сердце ее бешено колотилось, мысли путались, а на щеках все еще пылал алый след от жестокой пощечины Бриана де Буагильбера.
Страшное потрясение последних часов - угрозы, шантаж, бесстыдные посулы храмовника - будто тяжелые жернова, перемалывали ее душу. И все же Ревекка усилием воли гнала прочь гнетущие мысли. Сейчас важнее всего было позаботиться о раненом, облегчить его страдания. Робко, почти неслышно ступая по грубым дощатым половицам, девушка приблизилась к узкой койке, на которой в беспамятстве покоился Уилфред Айвенго. Сквозь приоткрытые ставни, покосившиеся от времени и сырости, в комнату просачивался тусклый вечерний свет, ложась неверными тенями на бледное, измученное лицо юноши. Оно казалось высеченным из мрамора - прекрасным и неподвижным, отрешенным от мирских тягот.