«Жизнь продолжается», – подумал Бекстрём, поднял свой маленький бокал и осушил его до последней капли.
Когда ему принесли кофе, хозяин кабака подошел и сел рядом. Он был страстным болельщиком АИКа, подобно Бекстрёму, становившемуся таковым, когда он посещал данное заведение, и слухи явно уже дошли до него. Слухи о том, что полицейская легенда Сольны расследует убийство одного из заклятых врагов его клуба.
– Ты знаешь, наверное, что этот идиот сидел в правлении «Юргордена»? Если говорить о мотиве, я имею в виду.
– Я в курсе, – кивнул Бекстрём. – Я в курсе, по мне только из-за этого его убийцу надо не просто освободить от ответственности, а еще и по головке погладить.
Потом он взял такси и поехал на работу, а по дороге остановился и пополнил свой запас мятных пастилок, чтобы не давать почву для дурных слухов. Едва придя к себе и успев сесть на свой стул и положить уставшие ноги на письменный стол, он услышал стук в дверь. Его малышка Йенни в комплекте с крошечным красным топиком и очень широкой улыбкой попросила о разговоре с глазу на глаз.
– Найдется у шефа пять минут?
– Конечно, естественно, садись, – сказал Бекстрём и махнул в сторону стула для посетителей.
«Жизнь продолжается», – подумал он, и даже чуть не надел свои черные очки, но после секундного размышления отказался от этой мысли.
– Чем я могу помочь тебе, Йенни? – спросил Бекстрём, одновременно скрестив ноги на случай, если его суперсалями захочет прийти в движение.
– У меня есть идея, которую я хочу обсудить с шефом, – ответила Йенни. Она улыбнулась снова, наклонилась и передала ему бумагу.
– Ага, да, – пробормотал Бекстрём. Взял ее и прочитал. Три строчки, написанные аккуратным, округлым, школьным почерком. И едва он задумался над этим нюансом, как его суперсалями ожила.
– Пусть шеф прочитает.
Йенни указала на свое творение и энергично кивнула.
– Воскресенье 19 мая. Барон избит аукционным каталогом. Вторник 21 мая. Забирают кролика по причине недостаточного ухода. Воскресенье 2 июня. Убивают адвоката, – прочитал Бекстрём громко и с возрастающим удивлением.
«Что это, черт возьми?» – удивился он.
– Шеф думает как и я? – спросила Йенни и еще немного наклонилась вперед. Она выглядела чуть более возбужденной и выставила свою грудь напоказ.
– Честно говоря, не знаю, – ответил Бекстрём и покачал головой. – Рассказывай, я слушаю.
– Меня просто осенило, когда я сидела на встрече. Насколько обычны такие дела? Тогда я вспомнила три основные правила, касающиеся расследования всех умышленных убийств… во-первых, оценить ситуацию… во-вторых, не придумывать ничего лишнего… и, в-третьих… и как раз об этом я подумала на нашей встрече… не верить в случайные совпадения.
– Ага, – сказал Бекстрём. – Извини, но я…
– Я имею в виду, насколько обычно, что три таких события происходят в течение примерно одной недели? В одном и том же полицейском округе вдобавок? Если говорить о чистой случайности, подобное статистически невозможно, при мысли о том, насколько необычно это должно быть. Я вошла в Сеть и проверила. Знает ли шеф, как давно в последний раз убивали адвоката в нашей стране?
– Нет, – ответил Бекстрём. – К сожалению, подобное происходит не каждый день, если ты спросишь меня, но…
– В последний раз такое случилось более пятнадцати лет назад. На севере в Норланде, кстати. В связи с переговорами в суде. Одна из сторон застрелила защитника противной стороны. Именно адвокаты принадлежат к наиболее редким жертвам убийства в Швеции… а что касается изъятия кролика… я никогда не слышала о таком деле за всю мою жизнь… а если говорить об избиении аукционным каталогом тогда…
– Я слушаю, – сказал Бекстрём. «О чем, черт возьми, она болтает?»
– Шеф же расследовал насильственные преступления всю свою жизнь, – продолжала гнуть свою линию Йенни. – Сколько раз шеф имел дело с бароном, избитым аукционным каталогом? Перед дворцом, где живет король, кроме того?
– Никогда, – ответил Бекстрём с нажимом и покачал головой. – Если ты спросишь меня, такое встречается впервые в истории шведской криминалистики.
– Точно, – кивнула Йенни. – Точно так я и подумала.
– Я тебя услышал, Йенни, но все еще не понимаю…
– Это не может быть случайностью, – перебила Бекстрёма Йенни и серьезно на него посмотрела.
– Не случайность?
– Нет. – Йенни кивнула. – Ни о чем подобном нет и речи. Наверняка есть какая-то связь между всеми тремя событиями. Другой возможности я не вижу. Одно тянет за собой другое, а то ведет к третьему. И как только мы обнаружим данную связь, сразу же найдем решение всего вместе. Кто убил Эрикссона и всего, что касается историй с кроликом и с аукционным каталогом.
– Вот как, – сказал Бекстрём. – Вот как, – повторил он, поскольку мысли его уже устремились в другом направлении. «Рогерссон, конечно, тоже не подарок, но он в любом случае вполне адекватно мыслящий полицейский, который уж точно не стал бы использовать груди вместо мозгов, и он никак не может быть отцом этого частного детектива».
– Я знала, что шеф поймет, о чем я думаю. Именно поэтому и решила лучше действовать напрямую и не говорить ни слова никому другому.
– Разумно с твоей стороны, – сказал Бекстрём. – Очень разумно, – повторил он на всякий случай. – Позволь мне убедиться, что я правильно тебя понял.
– Нормально я написала? – спросила Йенни, потянулась вперед и забрала бумагу, которую ему дала.
– Естественно, – согласился Бекстрём. – Если я правильно тебя понял, то, по твоему мнению, значит, у нас есть неизвестный преступник, избивающий некоего высокородного идиота аукционным каталогом, в результате чего два дня спустя у больной на голову пожилой дамы забирают кролика, а в итоге все заканчивается тем, что четырнадцать дней спустя неизвестный преступник или преступники убивают адвоката Эрикссона.
– Да, примерно так. Я понимаю, это звучит странно, но здесь на сто процентов есть какая-то связь. Вряд ли такое случайно.
– Интересно, – поддержал ее Бекстрём. – Пожалуй, стоит копать дальше.
«Малышка Йенни, наверное, просто феноменальная дура, – подумал он. – Мадам Пятница по сравнению с ней просто Нобелевский лауреат, притом что она вполне заслуживает семь баллов, когда дело доходит до секса».
– Я знала, что шеф поймет, как я…
– Конечно, конечно, – перебил ее Бекстрём. – И знаешь, Йенни…
– Да, шеф.
– Ты будешь докладывать лично мне. Ни слова об этом никому другому.
– Спасибо, шеф, – сказала Йенни. – Обещаю не разочаровать шефа.
– Хорошо. – Бекстрём дружески ей улыбнулся. «Тогда мне не придется переживать, что Утка Карлссон сплавит тебя на ресепшн заниматься входящей почтой».
Соседей убитого адвоката начали опрашивать уже в семь утра. Этим продолжали заниматься весь день и наиболее успешно утром и вечером, поскольку именно так всегда случалось, когда требовалось искать свидетелей в местности, где все жили в своих домах. Утром и вечером лучше всего. Когда жильцы не находились на своих рабочих местах, а их дети в школе. Подобное был в состоянии понять любой, даже не будучи полицейским.
Район, где обитал адвокат Эрикссон, кроме того, обладал одним значительным преимуществом с точки зрения серьезно относящихся к «поквартирному» обходу полицейских. Большинство из соседей жертвы убийства были собачниками и, следовательно, проводили вне дома значительно больше времени, чем граждане не отличавшиеся данным пристрастием, и вдобавок совершали свои прогулки в такое время и в таких местах, что это часто могло вызывать интерес при расследовании противоправных действий. В любом случае, когда дело касалось преступления, непосредственно затронувшего их соседа, адвоката Томаса Эрикссона.
«Территория с таким количеством собаководов просто урожайное поле, когда надо опрашивать соседей», – подумал инспектор Ян Стигсон тридцати двух лет, сын крестьянина из Даларны, который по-прежнему мыслил в таких категориях, хотя уже более десяти лет назад перебрался в Стокгольм с целью стать полицейским.
Он работал у Бекстрёма уже четыре года и на протяжении этого времени неоднократно отвечал за подобные задания. Сейчас он и его помощники отправились в дорогу снова. Он сам и четверо молодых коллег, одолженных в отделе правопорядка округа, ходили от дома к дому, от одной двери к следующей, и когда он сам позвонил во вторую дверь, ему повезло, хотя часы показывали не более половины девятого утра.
«С погодой подфартило тоже, первый по-настоящему летний день, и почти идеальный при мысли о задании», – решил Стигсон.
Ему открыла приятная женщина среднего возраста, позади нее стоял черный лабрадор и вилял хвостом. Она прожила с мужем в этом доме последние двадцать лет. Сейчас дети разъехались далеко. Супруг укатил в Испанию играть в гольф, и она уже несколько дней отвечала за вечерние прогулки с собакой. В обычном случае муж брал их на себя, в то время как она выгуливала пса по утрам.
– Мы живем по абсолютно разному графику, мой благоверный и я. Я – ранняя пташка, и зачастую ложусь спать уже около десяти, а с ним все наоборот. Он может просидеть за своими делами полночи, и до обеда с ним почти невозможно разговаривать. Ты входи, поговорим в тишине и покое. Мы с Налле уже успели прогуляться с утра, и сейчас я собиралась выпить чашечку кофе. Инспектор ведь не откажется составить мне компанию?
– Спасибо, с удовольствием, – ответил Стигсон.
Приятная женщина, подумал он. Опять же она наблюдательна, поскольку явно заметила его чин, когда он показал свое полицейское удостоверение.
Стигсон просидел у нее на кухне почти час, пока она делилась наблюдениями, сделанными предыдущим вечером во время прогулки с лабрадором Налле. Они обычно ходили одним и тем же маршрутом. Сначала вверх по улице, потом поворачивали направо и возвращались домой.
– Короче говоря, я делаю круг по близлежащему кварталу, – объяснила она и показала пальцем на карте, которую Стигсон принес с собой. – Всего это самое большее пара километров, но в компании с таким другом на них уходит примерно час. Нам надо многое понюхать и со многими поздороваться, как с собаками, так с их хозяевами и хозяйками, – констатировала свидетельница и улыбнулась Стигсону.