я, что воскрешало безумную популярность почти позабытой книги.
Лучшие люди Европы искали дружбы Юлианы Крюденер, но её теперь беспокоило другое. Жестокое зеркало говорило, что красота уходит. Ей уже за сорок, и рядом нет мужчины, который подставил бы ей своё плечо. Слава больше не манила её, сердце искало любви. Вот почему она бросилась в объятья молодого офицера графа де Фрежвиля. Как бы сложилась их жизнь, если бы Франция не запылала в огне революции? Ей, знакомой с аристократами, сложившими головы на плахе, грозило то же самое. Переодевшись кучером, её возлюбленный вывез свою даму из Парижа. Почему потом разошлись их дороги? Кто знает… Однако граф остался в Берлине, а баронесса вернулась в Ригу.
Вскоре Юлиана с головой бросилась в религию. Если баронесса чем-то увлекалась, то неистово и глубоко. С пылом, с которым некогда отдала себя любви, теперь она посвятила себя служению Богу. В 1807 году женщина окончательно рассталась со светской жизнью, ибо обрела своё подлинное призвание. Нести людям Божественные указания — что может быть лучше? Сначала Юлия повторяла чужие проповеди, но потом сама начала проповедовать. Она предсказывала великие потрясения в Европе, ниспровержение государств и тронов. Среди её пророчеств оказалось несколько правдивых, например нашествие Наполеона и спасение Европы силами Российской империи.
Там же, в Европе, баронесса познакомилась с Александром I. Император, на психике которого убийство отца оставило незаживающий рубец, с удовольствием подружился с баронессой. Он сам пытался спастись в религии и мистике и по этой причине не отказал в аудиенции какой-то Крюденер, а ждал её как манну небесную. Войдя в приёмную, высокая женщина со следами былой красоты сразу начала говорить, затрагивая болезненные точки в душе восприимчивого монарха. Он слушал её как заворожённый.
— Государь! — страстно восклицала баронесса. — Вы ещё не приближались к Богочеловеку, как преступник, просящий о помиловании. Вы ещё не получили помилования от Того, кто один на земле имеет власть разрешать грехи. Вы ещё остаётесь в своих грехах. Вы ещё не смирились пред Иисусом, не сказали ещё, как мытарь, из глубины сердца: «Боже, я великий грешник, помилуй меня!» И вот почему вы не находите душевного мира. Послушайте слова женщины, которая также была великой грешницей, но нашла прощение всех своих грехов у подножия Креста Христова!
Александр слушал, и по его лицу текли слёзы. Никто так не затрагивал его душу, как эта незнакомая женщина. Увидев эти слёзы, Юлия смутилась, но император махнул рукой.
— Не обращайте никакого внимания, — всхлипывая, говорил он, — ругайте меня, браните, ибо я грешный, самый грешный на этой земле!
Баронесса осмелела. Её речь лилась как ручей. Александр внимал. Они нашли друг друга. С этих пор он часто вызывал к себе эту женщину и щедро осыпал милостями. Как всегда бывает в таких случаях, у баронессы нашлись завистники. Европа кишела проповедниками, мечтавшими оказаться на её месте. Кончилось всё тем, что Юлиане вежливо объяснили: она нежелательна во Франции, да и не только во Франции, но и в Европе вообще, и бедняге пришлось ехать в Россию, к своему обожаемому Александру. Женщина думала, что будет спокойно обитать под крылом августейшего покровителя, однако этого не произошло. В Петербурге у неё также нашлись недоброжелатели, которые стали делать всё, чтобы выслать её из столицы.
В это время Юлия познакомилась с княгиней Анной Сергеевной Голицыной. Умница и красавица непонятно по каким соображениям вышла замуж за развратника и транжиру князя Голицына. Говорили, что всему виной его титул. В церковь на венчание, к удивлению публики, Анна явилась с большим портфелем под мышкой. Когда священник обвенчал их и молодожёны вышли на ступени, ведущие в большой мир, она протянула портфель князю и сказала:
— Здесь половина моего состояния. Вы — богаты, а я — княгиня. Надеюсь больше с вами не встречаться.
Впрочем, это был не последний раз, когда Анна Сергеевна изумила публику. Она обожала эпатаж, и про неё рассказывали разные вещи. То Голицына в мужском костюме и чепце на голове спокойно разгуливала по городу, то коротко остригла волосы, шокируя дам, то и вовсе придумывала нечто такое, что вызывало оторопь у местных консерваторов.
Тем не менее княгиня считала себя крайне религиозной и увлекалась мистикой. Две сильные личности не могли не встретиться и не подружиться. Когда над ними стали собираться тучи, Анна приехала к баронессе и с порога объявила:
— Я знаю, это звучит странно, но поедете ли вы со мной в Крым?
Юлия, в которой годы ещё не убили живость, поинтересовалась:
— Зачем?
— Вы знаете, что там много татар. — Щёки княгини раскраснелись. — Они мусульмане. Вам не кажется, что мы должны обратить их в истинную веру?
На ресницах баронессы показались слёзы. Наконец-то нашлось дело, благодаря которому она будет полезна государю и снова вернёт его расположение! Всякие там Аракчеевы и Фокии потрудились, чтобы их рассорить, наговорить на женщину, искренне желавшую императору и его семье счастья!
— Вы могли бы не задавать мне этот вопрос, — проговорила она с волнением. — Естественно, я еду с вами. Мы не только обратим татар в истинную веру, но и построим дом для раскаявшихся преступников и грешников. Жюльетта! — громко позвала женщина. — Иди сюда. Анна Сергеевна принесла нам доброе известие!
Худенькая, остроносая дочь баронессы Жюльетта быстро прибежала на зов матери.
— Я слушаю вас, матушка. — Она дружески кивнула Голицыной, которую очень любила. — Что случилось?
— Мы едем в Крым! — Юлия тяжело дышала от возбуждения. — Ты только представь, государь доверил нам важную миссию — обратить татар в истинную религию!
Жюльетта переводила свои большие глаза с матери на её подругу.
— Вы едете в Крым? Вас посылает император? Кто едет с вами?
Женщины переглянулись.
— Я слышала, государь приказал, чтобы нас сопровождала графиня де Гаше, — ответила Голицына.
Девушка наморщила гладкий лоб.
— Графиня де Гаше? Кто это?
Баронесса немного помолчала, прежде чем ответить. Ни она, ни Анна Голицына не были с ней знакомы.
— Кажется, она ходила на мои проповеди, но я её не запомнила, — наконец произнесла Крюденер.
— А мужчины? Кто из мужчин поедет с вами? Это же опасно! — Жюльетта смотрела на мать расширенными от ужаса глазами.
— Мы можем обойтись и без них. Это не опаснее катания на лодке по Неве, — оборвала её Юлия. — Дорогая моя, иди к себе. Нам нужно обговорить подробности нашего путешествия.
Жюльетта не двинулась с места.
— Но я…
— Иди, я тебе сказала. — Баронесса достала платок и вытерла лоб. Жёлтый цвет её лица не понравился Голицыной.
— Вы нездоровы? — поинтересовалась Анна Сергеевна. — Может быть…
Юлия замахала руками.
— Я еду, моя дорогая! Вы прекрасно понимаете, что означает для меня эта поездка. — Она отложила платок. — Что это за графиня де Гаше? Что вы знаете о ней?
— О, это интересная особа! — Голицына ехидно улыбнулась, но в самую последнюю минуту решила не делиться с подругой своими соображениями. Кто знает, как отнесётся к этому государь?
— Интересная чем? — спросила Юлия.
— Будучи затворницей, она создала в Петербурге великолепный салон, — сказала княгиня. — Её посещали умные и знатные люди.
— Странно, что я ничего не слышала о её салоне, — задумчиво проговорила баронесса. — Тем не менее нам нужно познакомиться, и как можно скорее. Государь уже решил, когда мы отправляемся?
— Это зависит только от нас, — сказала Анна Сергеевна. — Но вам нечего тревожиться. Завтра я пойду смотреть барк.
— Барк?! — удивилась госпожа Крюденер. — Зачем вам барк?
— Он нужен нам, — княгиня сделала ударение на последнем слове. — Если вы знакомы с географией, то понимаете, что нам придётся пересекать моря и реки. Это опасно, баронесса.
Крюденер воздела руки к небу.
— Господь не допустит, чтобы мы погибли! — Её жёлтое худое лицо приняло блаженное выражение. — Мы едем совершать благое дело. Он нам поможет.
Глядя на подругу, княгиня поймала себя на мысли, что не согласна с её восторженными речами.
— Собирайтесь в путь, моя дорогая, — произнесла она. — И готовьте себя к лишениям и невзгодам. Кроме Бога, нам нужно надеяться на себя.
Юлия уже её не слышала. Она опустилась на колени и неистово молилась. Анна Сергеевна взяла сумочку и направилась к двери. В тёмном коридоре, освещённом одной свечой, её перехватила Жюльетта.
— Дорогая Анна Сергеевна, — проговорила она, — то, что сказала матушка, правда? Или это глупая шутка?
— Вы о поездке, милая Жюльетта? — спросила княгиня ласково. Она любила девушку. Ей нравилось её тонкое нервное лицо, большие глаза, волнистые белые волосы. — Да, это правда.
Молодая женщина так сильно сжала пальцы в кулак, что они хрустнули.
— Когда вы едете и когда вернётесь? — спросила она.
Анна Сергеевна дотронулась до её локтя.
— Я хочу быть с вами откровенной, Жюли, — сказала княгиня. — Мы с вашей матерью да и графиня де Гаше, наша третья спутница, никогда не вернёмся назад.
Жюльетта побледнела.
— Не вернётесь? Как же это понимать? Почему?
— Потому что государю императору неугодно, чтобы мы жили в Петербурге, — ответила Анна Сергеевна. — В этом городе у нас много недоброжелателей. Он мог бы что-то придумать и выслать нас в Сибирь, но не решился. Предстоящую поездку в Крым можно назвать южной ссылкой, которая продлится до конца наших дней, потому что процесс обращения татар в православную веру долог, а мы все преклонного возраста…
Жюльетта содрогнулась.
— В таком случае, моей матери нельзя ехать с вами! Она очень больна, хотя даже себе боится в этом признаться. У неё опухоль в груди.
Анна Сергеевна печально вздохнула.
— Ничего не могу поделать, милая Жюли. Это приказ императора, и он не обсуждается. Кроме того, вашей матери лучше находиться в тёплых краях. Возможно, целебный воздух пойдёт ей на пользу. У меня прекрасное имение в Кореизе, где мы и остановимся.