Ну, детям простительно, они в советское время не жили, но подобные глупости и взрослые дяди говорят и пишут.
Кинорежиссёр Егор Кончаловский в заметке «Почему не вешаются наши бизнесмены и чиновники» так рассуждает о качестве товаров: «Ну а что касается производителей опасных для здоровья продуктов и промышленных товаров, то об этом даже говорить смешно. На протяжении существования СССР-государство даже не задумывалось о том, насколько качественно будет питаться его стадо, то есть народ. Естественно, сегодня производители, скармливая нам тонны яда вместе с паленой водкой, вином, колбасой и всем, чем можно, ни на секунду не испытывает угрызений совести…»
Егору определённо надо серьёзно лечиться, потому что только безнадёжно больные слабоумием могут сваливать вину за производство нынешней отравы, выдаваемой за продукты питания, на советское государство.
Во-первых, советское государство создало стройную систему государственных стандартов, предписывающих нормативы и технологию производства продуктов высокого качества. Например, в советских колбасах вплоть до 1974 г., кроме мяса, ничего практически не было. В 1974 г. в ГОСТы по производству колбас ввели некоторые послабления, поскольку из-за сильной засухи 1972 г. в СССР значительно сократилось поголовье скота. Тогда по рецептуре, согласно ГОСТ 23 670-79, при изготовлении на 100 кг докторской колбасы использовалось 25 кг говядины высшего сорта, 70 кг полужирной свинины, остальные 5 кг составляли яйца куриные или меланж, молоко коровье сухое цельное или обезжиренное, пряности и другие материалы (соль поваренная пищевая, нитрит натрия, сахар-песок или глюкоза, орех мускатный или кардамон молотые. И никаких консервантов, ароматизаторов и стабилизаторов (кроме нитрита натрия). Сравните с «обычной» рецептурой современной вареной колбасы: «Основные ингредиенты, входящие в состав колбасы одного из мясоперерабатывающих заводов: 30 % — птичье мясо, 25 % — субпродукты, 25 % — соевый белок, 10 % — собственно мясо, остальное — крахмал и вкусовые добавки».[44]
Ёщё одно замечание по поводу качества продуктов. Антикоммунисты обожают бытовавшую в 70–80-е годы загадку: «Длинная, зеленая, колбасой пахнет. Что это?» Они задыхаются от смеха над ответом — «электричка до Рязани». Раньше и мне было смешно, но сейчас меня волнует другой вопрос: а если сегодня набить «под завязку» колбасными изделиями какую-либо электричку, будет ли она пахнуть колбасой? Вряд ли. Нынешняя колбаса не имеет колбасного запаха. Раньше, подходя к колбасному отделу любого гастронома, слюнки начинали течь от вкуснейшего запаха, а сейчас почуять запах колбасы можно, разве что приблизив её вплотную к носу. И то не всегда.
Во-вторых, при советской власти невозможно было даже представить, чтобы в магазине продавалась палёная водка. Контроль над качеством продуктов, особенно в 50-е годы, был жесточайший. Моя теща в то время начинала свою трудовую жизнь товароведом в системе производства и продажи мясных и рыбных продуктов. Она рассказывала, как строго тогда следили за технологией производства продуктов. Если, например, в колбасу по рецептуре полагалось добавлять мадеру, то замена её другим вином, скажем, портвейном, не допускалась. На памяти тещи в их тресте однажды был большой скандал, когда для копчения колбасы привезли опилки не того сорта дерева.
И ассортимент продуктов был в те времена приличный. Моя старшая сестра в 1952 году приехала из Запорожья в Москву, поступала в МГУ, не прошла по конкурсу, но набранных ею баллов хватило для поступления в Плехановский институт (ныне академия народного хозяйства). Она жила в общежитии недалеко от Добрынинской (ныне Серпуховской) площади. Так вот, в те годы на Добрынинской площади, там, где сейчас стоит безобразное здание безобразного питания «Макдональдс», размещалось несколько небольших магазинов, в том числе овощной. В этом овощном магазине тогда продавалось только квашеной капусты 12 сортов! Назовите мне хоть один такой магазин сейчас.
Ассортимент промышленных товаров в 50–60-х годах, конечно, был невелик (страна еще залечивала раны Великой Отечественной войны), но то, что выпускалось, было высокого качества. В статье Елены Новоселовой «Back in USSR» Иван Лебедев, создатель виртуального музея «Старинизм», вспоминает: «Я собирал американские радиоприёмники параллельно с отечественными… наши агрегаты… шли в ногу с американскими кофемолками, телевизорами… до середины 60-х годов ничуть не отставали. Даже по начинке наши были, наверное, получше. А в смысле дизайна — практически близнецы-братья: формы, карболит, тряпочки на решетках приёмников…».
О качестве общественного питания в советскую эпоху Валерий Тишков в статье «Мы стали жить лучше» пишет: «…огромной проблемой для небогатого гражданина было пообедать на Невском проспекте в Ленинграде или на улице Горького в Москве, не говоря уже о более провинциальных местах. Унизительные очереди в грязные уличные пельменные, в рабочие столовые и в институтские буфеты отнимали время и даже здоровье. Рестораны были не для того, чтобы поужинать, а чтобы „гульнуть“. Сегодня ситуация с „общепитом“ совершенно иная. Резко выросло общее число ресторанов и кафе, не говоря уже о новой культуре уличных продуктовых ларьков и палаток или об одиночных частных торговцах разной едой на улицах и дорогах. Впервые в таких масштабах люди в России, особенно молодежь, стали есть и пить за пределами дома, и это огромный сдвиг в народной культуре».
Ну, во-первых, видимо, мы с Тишковым по разным улицам Горького в Москве ходили, потому что я на улице Горького (ныне Тверская) никаких трудностей, в смысле поесть, никогда не испытывал. Всевозможных точек питания там было вполне достаточно. По памяти, например, на пространстве от Манежной площади до Пушкинской площади были[45]: кафе «Марс» возле театра им. Ермоловой, напротив — популярное кафе-мороженое «Космос» (уничтожено), на углу улицы Горького и проезда Художественного театра (ныне Камергерский проезд) — отличная пельменная (ныне банк). А далее вверх по улице Горького — кафе «Московское», кафе «Птица» и несколько кафе и закусочных на Советской (ныне — Тверской) и Пушкинской площадях (изничтожены). Кроме того, в гастрономах и в булочной Филиппова (разгромлена) имелись кафетерии. А главное, во всех этих заведениях кормили вкусной и здоровой пищей. Разве можно сравнить все эти хот-доги, чисбургеры, гамбургеры и прочую отраву с великолепными слоеными пирожками, продаваемыми в пирожковой, что была на Кузнецком мосту напротив ЦУМа, или безвкусные образцы «фаст-фуда» — с пельменями, подаваемыми в пельменной на углу улицы Горького и проезда Художественного театра.
Во-вторых, о какой «новой культуре уличных продуктовых ларьков и палаток» можно вообще говорить после многочисленных телерепортажей о жуткой антисанитарии этих самых ларьков и палаток?
А молодёжь, которая стала питаться вне дома, нужно пожалеть: большая её часть — та, что питается в палатках и ларьках «фаст-фуда» — даже не знает вкуса настоящих продуктов.
Сказки о «беспросветной и унылой» жизни советских людей. Известный актер и режиссёр Олег Табаков в интервью еженедельнику «Аргументы и факты» сказал о нынешнем времени: «Россияне наконец поверили, что жизнь может меняться к лучшему. На моей памяти (а мне 73 года), это, пожалуй, впервые».
Кое-какая память у Табакова, конечно, сохранилась — свой возраст он называет правильно. А вот о жизни в советское время он, видимо, уже ничего не помнит. По Табакову выходит, что в Советском Союзе царило беспросветное уныние, а советские люди никогда не верили, что «жизнь может меняться к лучшему». К реалиям советской страны это не имеет никакого отношения. Неужели после Великой Отечественной войны Табаков не замечал, что советские люди не только надеялись на лучшую жизнь, но были абсолютно убеждены, что только так оно и будет? И советская власть их не разочаровывала: народное хозяйство быстро восстанавливалась, жизнь становилась все лучше и лучше. Зарплата росла, а цены снижались. Миллионы людей каждый год радостно отмечали переезд в новые квартиры, бесплатно предоставленные государством. Так было и в пятидесятые, и в шестидесятые и в семидесятые годы прошлого столетия. Советские люди были уверены в том, что «жизнь будет лучше, если только американцы не помешают». Американцы таки, в конце концов, помешали.
С приходом во власть Горбачёва контуры будущего страны стали тускнеть, при Ельцине вообще исчезли, а с ними пропали и надежды россиян на лучшую жизнь. В XXI веке ничего принципиально не изменилось: из выпавшего на страну обильного дождя «нефтедолларов» трудящемуся населению достались жалкие капли (о социальном самочувствии 38 миллионов репрессированных пенсионеров вообще речь не идет — их пенсии до сих пор не дотягивают до прожиточного минимума). Поэтому тезис Табакова о том, что «россияне наконец поверили, что жизнь может меняться к лучшему» далек от действительности. Даже на пике официального экономического оптимизма, в апреле 2008 г., по опросу ВЦИОМ только 23–24 % россиян считали, что через год они будут жить лучше, чем сейчас. Но это было в апреле, а к концу 2008 года число оптимистов резко убавилось — оно стремительно приближается к нулю.
В начале 90-х годов всю антикоммунистическую рать охватила эпидемия реформаторства. Считалось, что реформировать нужно все. Ну абсолютно все. Но в первую очередь, конечно, экономику. В прессе появилось множество статей, подписанных академиками А. Н. Яковлевым, С. С. Шаталиным, А. Г. Аганбегяном, докторами наук Н. П. Шмелевым, В. А. Найшуль, И. М. Клямкиным, Г. Х. Поповым, Е. Т. Гайдаром, в которых утверждалось, что советская промышленность абсолютно неэффективна, что в стране выпускается огромное количество ненужных товаров, поэтому промышленное производство надо кардинально сократить и реформировать. Доктор экономических наук Н. П. Шмелев писал в 1995 г.: «Наиболее важная экономическая проблема России — необходимость избавления от значительной части промышленного потенциала, которая, как оказалось, либо вообще не нужна стране, либо нежизнеспособна в нормальных, то есть конкурентных, условиях. Большинство экспертов сходятся во мнении, что речь идет о необходимости закрытия или радикальной модернизации от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей…».