Это беспардонное насекомое начало кружить над диваном. Генрих был спокоен, как удав и казалось, он ее совсем не замечает. Она, почувствовав, что британец на нее не реагирует, принялась за меня. Каждый раз она летела мне прямо в лицо и когда оставались считанные сантиметры до моего носа, она натягивала свой мушиный штурвал и взмывала ввысь. Затем возвращалась и начинала кружить вокруг моей головы, опускаясь все ниже и ниже, пикировала, словно самолет-истребитель и вновь взлетала вверх.
Когда она пролетала в очередной раз, я встал на задние лапы, а предними принялся махать в воздухе, пытаясь поймать ее на лету.
– Сократ, сдалась вам эта муха? Разве вы не видите, она вас провоцирует? На меня же она не нападает, – благородный кот лениво зевнул и добавил, – а все потому, что я на нее не реагирую.
– Я их на нюх не переношу, – возмутился я.
Каждый раз, когда я ловлю мух, во мне просыпается охотничий инстинкт, я вхожу в такой азарт, что все вокруг перестает для меня существовать. Эта наглая жужжащая гадость взлетела высоко-высоко вверх и со всей скоростью ринулась на меня. Мое терпение кончилось, когда она задела меня крылом по носу. Муха была не просто большая, а прямо какой-то мушиный Кинг Конг. Я конечно, не мог стерпеть вторжение заразной обезьяны и началась погоня. Дядя Леня продолжал музицировать, совершенно ничего не подозревая. Когда муха села на крышку фортепиано, я разогнался и со всего маху влетел на клавиши, скользя по ним, как по льду, оставляя за собой шлейф из музыкальных нот. Хозяин едва успел одернуть руки, с ужасом посмотрел на меня и воскликнул:
– Кот, ты совсем очумел?
Меня уже было не остановить, все препятствия перестали для меня существовать. Я не замечал ни цветов на окнах, ни фортепиано, ни клавиатуры компьютера, я просто носился по всем предметам, как умалишенный, сметая все на своем пути и переворачивая все в верх дном.
Дядя Леня, надо отдать ему должное, оказался сообразительным мужиком. Проследив взглядом за моими действиями, он догадался, за кем я гоняюсь.
– Как она сюда залетела? – недоуменно спросил он, – на окнах же сетка?
Мужчина встал из-за фортепиано, взял со стола газету и, скрутив ее в трубочку, принялся вместе со мной гоняться за наглым насекомым. Я краем глаза глянул на Генри, он ошалело переводил взгляд с хозяина на меня. С каждым неудачным хлопком газеты, Леонид Исаевич все больше входил в азарт. Он даже не заметил, как сбил с подоконника два горшка с цветами, но это казалось еще больше его раззадорило. Пока мужчина изображал из себя ловкого кота, я в ступоре опустился рядом с Генри на диван и с открытым ртом наблюдал за охотой человека. И вот эта жужжащая тварь села на плафон люстры. В этот момент, дядя Леня сделал прыжок, которому позавидовал бы сам Тарзан. В полете он шлепнул газетой по плафону, но наглая муха, взмахнув крыльями, улетела прямо из-под носа. Правда вместе с ней улетел и плафон с осколками от разбившейся лампочки. А когда дядя Леня неудачно приземлился пятой точкой на журнальный столик, который развалился под его весом, я невольно замер. Думаю, Тарзан не позавидовал бы его приземлению. Покуда мужчина поднимался из развалин предмета мебели, ненавистная муха села на подлокотник дивана, прямо рядом со мной. Один ловкий прыжок и муха оказалась у меня в зубах. Я с гордостью посмотрел на нового хозяина, мысленно подумав: «учись, студент», принес ему муху и положил ее на компьютерный стол рядом с клавиатурой.
– Да, Сократ, лучше бы я тебе не помогал, – мужчина обвел грустным взглядом кабинет, потирая ушибленное место рукой.
В этот момент отворилась дверь в кабинет и на пороге появилась Алла. Женщина недоуменно посмотрела на разруху в помещении и спросила:
– Мужчины, что здесь происходит?
– Мы с Сократом ловили муху, – ухмыльнулся дядя Леня.
– Два разбитых цветка, плафон, лампочка, сломанный столик – это вы называете ловили муху? – женщина с недоумением смотрела по сторонам.
– Прости, дорогая, так вышло, – извиняясь, улыбнулся хозяин.
– Кто это все сломал? – продолжала допрос хозяйка.
– Я, – мужчина виновато опустил глаза в пол.
– Ну а муху то хоть поймали? – язвительно спросила женщина.
– Сократ постарался, – ответил он и посмотрел на меня, затем перевел взгляд на муху.
– Тоже мне охотники, – произнесла женщина и, выходя из кабинета, добавила, – теперь убирайте все за собой.
Когда за ней закрылась дверь, дядя Леня опустился на стул.
– Славная была охота, – он вдруг громко рассмеялся и подмигнул мне.
Не успел умолкнуть смех хозяина, как дверь вновь распахнулась и на пороге появился огромный детина.
– Ничего себе, – присвистнул он, окинув взглядом комнату и спросил, – кто шалил?
Огромного роста мужчина заслонял собой весь проем двери. Из-под коротких рукавов его темной рубашки виднелись разноцветные татуировки. Глядя на его серьгу в ухе, я невольно вспомнил картинки из Димкиной книжки про пиратов.
– Здорово, Макс, – дядя Леня протянул руку и мужчины обнялись.
– Леня, неужели тебя так одолели творческие муки, что ты разнес всю студию? – рассмеялся гость.
– Да нет, – махнул рукой хозяин, – это мы с Сократом муху ловили.
В этот момент хозяин посмотрел на меня и мужчина, заметив на диване двух котов, произнес:
– Ох ни фига себе, – он вновь присвистнул, – это чей такой красивый котяра?
– Друзья, попросили присмотреть, пока они в отпуске, – улыбнулся дядя Леня.
– Ты посмотри на него, у него же рожа бандитская, – усмехнулся Макс и неожиданно спросил, – а кем работают его хозяева?
– А это тут при чем? – не понял хозяин.
– Мне вот интересно, как он корм свой ест? – поинтересовался гость, по прежнему наблюдая за мной.
– Максим, что-то я тебя не совсем понимаю? – хозяин нахмурил брови и добавил, – давай без этих твоих загадок.
– Понимаешь в чем дело, – криво ухмыльнулся мужчина и продолжил, – вот например, как кот священника ест свой корм? Он вываливает миску на пол, раскладывает корм крестом, молится, затем съедает его и ложится спать. Кот архитектора тоже высыпает корм на пол, раскладывает из него архитектурный план, меняет детали местами, наконец, съедает все и ложится спать. А вот кот режиссера вываливает еду на пол, начинает долбить корм миской, раздавливает его в пыль, раскладывает из этой пыли три дороги, вынюхивает их, затем падает на спину и орет: «Нет, я не могу так работать». Вот я и подумал, а кто же хозяева этой наглой рожи и что он делает с едой, прежде чем ее съесть?
Я заметил, люди еще те выдумщики. Вечно вы придумываете какие-то легенды про нас.
– Насколько я знаю, Сократ ее просто съедает, – смеясь ответил Леонид Исаевич и продолжил, – но, если она ему не нравится, ты хоть пристрели его, он ее жрать не будет. Сегодня нашей домработнице весь мозг вытряхнул. Она ему овсянки наложила в миску, а он ни в какую, орет и требует нормальной еды. Наш Генрих, тот приучен есть овес, это у него, наверное, в крови, а вот Сократ наотрез отказался приобщаться к англицкой элите.
После последней фразы, произнесенной нарочно с издевкой, мужчины дружно рассмеялись.
– Так значит вы решили мушек погонять? – поинтересовался Макс, – а без крушения мебели нельзя было обойтись?
– Да это я виноват, – хмыкнул дядя Леня, – взял газету и давай Сократу помогать. Муха на люстру села, ну я и прыгнул, как Бубка, хотел ее убить. Да вместо нее убил люстру, а потом не удержался, задницей завалился на стол.
– Да, чувствую с Сократом вам веселья в дом прибавится, – усмехнулся гость.
– Я уже это понял. Это не наш Генрих, спокойный, как пузатый ежик, – улыбнулся Леонид Исаевич, посмотрев на британца, развалившегося на диване.
– Ну что, за работу? – спросил Максим, – сегодня запишем последнюю песню, и альбом готов.
– Пока здесь наведут порядок, пойдем пообедаем, – предложил дядя Леня.
Тем же вечером, укладываясь спать, Генрих принялся меня отчитывать. Он видимо посчитал, что на правах хозяина имеет полное право это делать.
– Сэр, вот смотрю на вас и поражаюсь. Вы ведете себя, как какой-то беспризорник. Начали гоняться за мухой, – хмыкнул он и добавил, – так не пристало себя вести породистым котам.
– А как должны вести себя породисты коты? – ехидно спросил я.
– Благородно, – морда британца хранила невозмутимость.
Общаясь с Генрихом на протяжении моего пребывания в этом доме, я заметил, основная черта характера породы британцев – это эпическое спокойствие и полная невозмутимость. Благородный кот по своей натуре был очень замкнут, сдержан и прохладен в проявлении эмоций. Я же, его полная противоположность. Мы с ним, как солнце и луна.
– А откуда ты знаешь как ведут себя беспризорники, если ты ни разу не видел в глаза бездомного кота, живущего на улице? – поинтересовался я.
– Я между прочим телевизор иногда смотрю, – заметил кот.
– Генрих, тут дело не в том, кто как себя ведет, тут дело в генах. Вот взять, например, тебя. Ты по своей натуре лежебока, тебе бы поваляться да поесть. Как можно так жить? – воскликнул я, – неужели тебе не интересно узнать, что происходит в мире за стенами твоего дома, как живут другие животные. Я не смог бы так жить. Мне хочется охотиться, кувыркаться на траве, гулять по снегу, лазать по деревьям, смотреть на ночное небо, ходить на свидания. Разве твое существование можно назвать жизнью. Что же эта за жизнь такая, поел, поспал и так изо дня в день, так же можно с ума сойти. Не могу я сидеть на одном месте, во мне кровь предков бурлит. Понимаешь?
– Нет, – кот мотнул головой и добавил, – при чем здесь кровь? Для нас британцев гоняться за мухами – это априори неприлично. Мое воспитание не позволит мне опуститься до такого безобразия.
– Так я же говорил тебе уже не раз, я не британец, а камышовый кот и мои предки с древних времен были великими охотниками, – гордо ответил я и отвернулся в окно.