— Том, духовая и дымовод открыты. Заводи машину.
Как только заработала топка, воздух в «Щуке» быстро очистился до конца. Приточный нагнетатель забирал его из машинного отделения, на смену которому засасывался свежий забортный, быстро нагреваемый жаром из топки. Одна напасть — лодку начало изрядно кидать на короткой волне.
Тем временем кораблик закончил поворот на восток и нагонял медленно плетущийся пароход, который прокладывал маршрут по Петровскому каналу в Кронштадт. Когда до его кормы осталось около полутора кабельтовых, Берг внезапно спросил ковбоя:
— Если погрузимся на перископную, удержишь ровную глубину, чтобы не залило трубы?
— Буду очень стараемым, Алекс. О'кей, рискнем. Вы стойте у захлопок, если я не справлюсь.
— Том, слышал? Уходим на глубину при работающей машине. Будь внимателен.
— Как у черта в зубах, сэр!
Якоби с помощником не сказали ни слова, хотя прекрасно поняли необычность положения. Трубы назначены к плаванию на поверхности во избежание захлестывания, но никак не на глубине, пусть такой малой. Не задраивая приточку с дымоходом, «Щука» приняла главный балласт и ушла под воду. Джон притопил ее до верхушки люка одними лишь рулями, которых на пяти узлах лодка слушалась сказочно, не трогая малые систерны. Иногда трубы накрывало, рифленый настил под рубкой собрал изрядную лужу. Но топку не залило, видать, попадавшая в нее вода мигом испарялась. Качка унялась.
— Нужна еще пара клапанов, сэр, чтобы перекрывать доступ воды, когда волна набегает. Но и так хорошо идем, — отрапортовал Томас.
Вблизи от Котлина «Щука» отпустила пароход, всплыла и неспешно отшвартовалась на привычном месте. Академик схватил Берга за обе руки.
— Благодарю тот день, когда вы появились в моем кабинете. Для меня честь работать с вами.
— Полноте. Без ваших электрических машин сам замысел «Щуки» обречен на провал.
— Не скромничайте, Александр Маврикиевич. Когда намерены Краббе удивлять?
— Уж не знаю, успеем ли в этом году. Им представительно нужно — с кораблем сопровождения, с комиссией.
— Набор гальванических батарей имеется. Мой человек и ваш механик их установят за день. Жду-с.
Нетерпение адмиралтейства оказалось столь велико, что публичный показ начался в студеных декабрьских водах, не дожидаясь весны. Морской министр не пустил Попова, рвавшегося в «Щуку». Свита разместилась на борту канонерки «Единорог», и в первых лучах скудного декабрьского солнца пара кораблей вышла в Финский залив.
— Шесть узлов даем, не отстает Берг, — одобрительно отметил министр. Он перегнулся через леер правого борта и с пристрастием наблюдал за «Щукой», следовавшей в кильватере.
Непривычный к зимним переходам, тем более на открытой палубе, Якоби трясся от холода. Горячие отсеки подлодки казались раем по сравнению со стужей на канонерке.
— Ваше высокопревосходительство! Со «Щуки» семафорят сбросить ход до четырех узлов.
— Снижайте, коли просят.
Субмарина догнала канонерку и двинулась параллельным курсом в кабельтове на правом траверзе. Берг нырнул в люк.
Академик, единственный в свите министра имевший опыт погружения, оказался в роли конферансье. Понимая нелепость положения, когда штатский рассказывает военным о новом, в перспективе — боевом корабле, Якоби начал так:
— Обратите внимание, господа, даже в надводном положении «Щука» малозаметна. Дым от скипидара серый и не столь приметный, как угольный чад.
— На сжатом воздухе вообще нет дыма, — едва слышно произнес соперник за спиной. Он переживал неприятнейшие минуты. Его судно вообще не добралось бы своим ходом в район испытаний.
— Конструктор со временем надеется отвести дым в воду, — добавил ученый, сдерживая дрожь во всех членах. — Обратите внимание, господа, лодка погрузится на глубину восьми футов, счисляя ее от отметки надводной ватерлинии. Паровая машина продолжает работать.
С увлеченностью исследователя он наблюдал за процессом, свидетелем которого был неделей раньше внутри субмарины. Волны накрыли палубу и захлестывали рубку. Вскоре и она ушла под воду, лишь изредка показывая люк.
— Обратите внимание, господа. Движение в таком положении требует точности поддержания глубины в пределах трех-пяти футов.
— А если нырнет глубже? — спросил Попов.
— Вода внутрь не пойдет, ее непременно остановят клапана. При погружении обе трубы закрыты особыми герметическими заслонками.
— Дым пропал, — заметил Литке.
Якоби прокашлялся и попросил распорядиться о снижении скорости до трех узлов.
— Экипаж закрыл захлопки и затушил топку. Лодка может погрузиться глубже и пару миль пройти на остаточном давлении в паросборнике. Но по нашей договоренности подводный ход ожидается на гальванической тяге.
Минут через семь Краббе опустил бинокль и сердито заметил:
— Куда делись, прохвосты? Даже пузырей нет. Шест бы привязали с тряпицей. Не дай бог как утопли?
Через двадцать минут министр начал закипать. Но меж волнами возник бурун, и ровно в таком же положении относительно «Единорога», как и до погружения, «Щука» выбралась на поверхность. Из обеих труб вырвались фонтанчики воды, точь-в-точь как из дыхала кита: экипаж осушил их воздухом высокого давления. Облегченно выдохнули члены комиссии. До этого лодка Александровского лежала на дне Невской губы часами. Но там пятнадцать футов глубины, здесь — все сорок, и «Щука» несется сломя голову в просторы Балтики.
— Как они сумели точно определить свое место? — спросил министр.
— Шум винтов канонерки отчетливо слышен. Капитан Берг держался справа от них.
— Отменно, господа! — Краббе обвел взглядом замерзшую комиссию. — Он нас чует, мы его нет. То есть может мину подвести, иную пакость учинить, а мы прознаем лишь когда ко дну пойдем. Сколько он может под водой пробыть?
— На электричестве четыре часа при ходе два с половиной узла. То есть десять миль. На паровой машине миль триста на поверхности или двести пятьдесят под трубами. Внутри химические патроны есть, воздух освежают.
Краббе обернулся к Александровскому.
— Что вы на это скажете, господин титулярный советник?
Фотограф выложил последний козырь.
— Мою лодку можно заправлять сжатым воздухом от любого нагнетателя. На «Щуке» стоят разовые гальванические элементы.
— В следующем сезоне поставим аккумуляторы, заряжаемые от динамо прямо на борту.
Адмирал спросил ученого, напирая на каждое слово:
— Означает ли сие, что «Щука» ограничена лишь запасом скипидара и способна пополнить заряд для подводного хода сама, в сотне миль от базы?
— Конечно, ваше высокопревосходительство.
— Я доложу генерал-адмиралу. Следуем в порт.
Канонерка описала циркуляцию. «Щука» повернула за ней и снова нырнула. Она, что живое существо, радовалась возможности резвиться под водой, пока батарея питает ее моторы. В Кронштадт вернулись затемно. Когда через пару дней лодку вытащили из воды на зимовку в эллинге, на балтийской воде появились первые льдинки, а Нева встала.
Уже на суше Берг пригласил компаньонов забраться внутрь.
— Триумфаторы! Поговорим о недостатках. Приборы наблюдения и управления у нас расположены неверно. Высокое положение штурвала хорошо лишь в одном — с того места отменный обзор через иллюминаторы рубки. Коли есть надобность в перископ заглянуть, я от штурвала отступаю на три фута назад, его хоть ногой верти.
Джон глянул наверх, в узкий рубочный проем, и попытался перевести ворох мыслей на русский язык, хотя бы и ломаный.
— Я думаю, кэп, мы не должны изобретать колесо. Штурвальный вахтенный пост есть у матроса. Он следит за курсом и слушает команды «лево на борт» и «право на борт». Как на нормальных судах. Добавляется контрольно-глубинный пост, о'кей. Я стою там обычно. Командир смотреть по сторонам, решать — куда идти, какая глубина. Понятно, я могу сгонять в нос, установить угол передних рулей. Механик не должен рули крутить. Так что пара штуртросов есть нужно к задней рулевой паре. Мало матросов. Нужно много рук вентили и маховики крутить, когда погружение есть быстрое.
Александр с трудом перевел абракадабру Джона в нормальные понятия и согласился с замечаниями. Том почесал затылок.
— По уму выходит — на мидель нужно вентили выводить. И захлопок, и воздуха. Чтоб в одном месте управлялось. Выходит, для быстрого приема балласта или продувки четыре пары рук нужны.
— До весны времени много. И на раздумья, и на переделки. Ежели строить корабль тонн на двести пятьдесят — триста, как у незабвенного фотохудожника или во французском «Плонже», думаю под рубкой главный пост устроить. Далее, негоже на ходу из люка высовываться, что твоя белка из дупла. Для надводной вахты мостик должен быть с леерами. Вахтенный с биноклем или трубой и сигнальщик не могут уместиться на почтовой карточке.
— Трубы? — напомнил Том.
— В дымовой нужда отпадет. Зрительную и духовую надо съемными делать или вдвигать внутрь. Они изрядно мешают под водой. Чуете, как скорость падает, когда с девяти футов на пятнадцать уходим? Трубы тормозят. Не говоря о том, что под килем больших кораблей проходить придется. Александровский давеча подобным циркачеством адмиралтейцев порадовал — у него на лодке только одна труба на пару футов.
— Эх, сэр Алекс! Вы так говорите, что скоро опять на завод пора.
— Ходить в море больше нравится? Джон, есть у меня на это одна мысль. Как только обкатаем «Щуку» с аккумуляторами, быть тебе на ней капитаном. Учить подводников, пробовать перевозить и ставить якорные мины. А я Тома заберу новый корабль строить.
— Когда? — встрепенулся ковбой.
— Гляди ж как глаза загорелись. Жаждешь капитанский мундир примерять? Поверь, брат, от тебя капитанство не сбежит. Только надобно, чтоб великий князь «Щуку» выкупил и ассигнование на новую подлодку открыл.
Движения души великих мира сего есть тайна. Поэтому Берг не торопился загадывать, когда брату самодержца вздумается вновь обратить взор на «Щуку». Может, и никогда. Обязание выкупить удачную лодку — просто бумажка. Будет на то высочайшая воля к отказу, и приемная комиссия напишет: «неудобоприменима ибо къ полету не приспособлена». Извольте крылья опробовать…