— Жаль, — огорчился газетчик. — Ходят слухи, что русский флот имеет лодки как «Наутилус» капитана Немо.
— Мне тем более жаль, — заверил его Берг, понимая несбыточность надежд на долгое сохранение тайны.
Обратная дорога без погружений получилась куда более быстрой. Просторная по сравнению со «Щукой» лодка несла двадцать человек экипажа. Для небольших походов в учебных целях и тридцать может принять. В такой сравнительно крупной команде надо и людьми командовать, а не только за лодкой следить. Главное — отсеивать ненадежных личностей вроде первого экипажа Герна, запалившего под водой топливные брикеты.
Когда до Толбухиного маяка на западной оконечности Котлина осталось миль тридцать, Берг отдал команду «По местам к погружению стоять!». Подлодка ушла под перископ. Тут бы и провести плановое погружение на большую глубину, задействовав электромотор, но старпом через окуляр увидел сбывшийся кошмар подводников: с попутным восточным ветром со стороны Невы бесшумно приближался здоровенный барк на всех парусах, экономя уголь.
— От него какой-то шум вообще есть? — спросил капитан. — Скрип корпуса, плеск воды. Подвсплываем, чтоб он нас видел, и расходимся справа.
Лодка подняла над водой рубку. Когда до парусника осталась сотня саженей, Берг распорядился:
— Стоп, машина. Полная тишина. Слушать в отсеках.
«Александровка» по инерции скользила к левому борту парусника. Внутри ее замерли движения и звуки, остались лишь тихое шипение пара в машине да стук сердец.
Парусник саженях в двадцати отозвался тихим шелестом воды и нудными скрипами корпуса, когда оказался на левом траверзе.
— Средний вперед. К прискорбию, услышать загодя парусное судно мы не в силах. То бишь всплытие на перископную глубину всегда есть лотерея, — озвучил Берг неприятный вывод.
— Ваше благородие, разрешите пройти в центральный пост? — обратился кто-то из матросов носового отсека.
Ничем не примечательный боцманат держал врачебный саквояж. Капитан припомнил, что в обязанности этого члена экипажа по совместительству входит фельдшерство. Из сумки тот достал стетоскоп.
— Так что прикажите дать стоп машине и приложите трубку к борту лодки, ваше благородие. Море в ней слышно.
Берг прислонил стетоскоп и прижал ухо. В него ворвался грохот машин.
— Стоп, машина. Полная тишина.
Звуки моря, не заглушаемые двигателем, зашептали на многие голоса. Капитан уловил винты не менее двух пароходов, находящихся вдали. Причем он слушает стенку, выходящую не наружу, а в воду главного балласта.
— Средний вперед. Всплытие, — Берг вернул стетоскоп матросу. — За находчивость хвалю, братец. Получишь награду.
По возвращении к заводской стенке «Александровка» немедленно пошла на Мортонов эллинг для снятия горелого мотора, а Макаров потащил коллегу к «Щуке», на которую подготовили торпедные аппараты под отечественное шестнадцатидюймовое изделие Пилкина и компании.
— Глядите, Александр Маврикиевич. Нужно ваше знание лодки, дабы правильно распределить нагрузку. С «Ерша» торпеду сниму, он с ней едва ходит под водой, кренится, как убогий. Чаю, «Щука» торпедную стрельбу освоит, тогда у нее станется и минное, и торпедное вооружение.
После большой лодки «щучьи» отсеки показались тесными. И все же от нее повеяло чем-то родным. Первую подлодку, как и первую женщину, не забыть.
До замерзания Балтики успели провести учебные пуски русских торпед с духовыми движками и отправить их на доработку. «Александровка» сходила на новом электромоторе до Гельсингфорса и обратно. Берг скрепя сердце согласился поставить по паре кронштадтских пятидесятисильных моторов на «Мурену» и «Барракуду». На этом трудный сезон 1871 года завершился.
Незадолго до Рождества к подводникам пробился странноватый человек с добрым, немного насмешливым лицом, украшенным пышными закрученными усами.
— Александр Николаевич Лодыгин, изобретатель, — представился гость и едва не был послан Макаровым в голубые дали. Бесноватых выдумщиков вокруг подводников крутились целые стаи. Однако у Лодыгина нашелся документ, из-за которого его пришлось хотя бы выслушать, — личное рекомендательное письмо адмирала Литке. Оказывается, изобретатель вел свой род от самого кого бы вы думали? Андрея Кобылы! По совместительству родоначальника дома Романовых, что придавало творениям Лодыгина несомненную практическую весомость.
Не желая позориться перед унтер-офицерским составом, Берг увлек изобретателя домой, глазами извинившись перед Марией за испорченный вечер. Шумный и общительный самородок осчастливил анекдотами из пехотного училища, заверил, что с армией порвал и вышел в отставку, дабы прочно посвятить себя ниве изобретательства. Не успела служанка Варвара принести на стол хотя бы чашки, он был немедленно завален чертежами и рисунками.
Лодыгин осаждал Военное министерство, Академию наук, Морской технический комитет и даже бог знает сколько …юродного родственника своего Государя Императора одновременно несколькими прожектами, убеждая в их незамедлительной полезности.
Минут двадцать Александр Николаевич рассказывал про электрическое будущее воздухоплавания благодаря изобретенному им электролету. Как только казна, или Военное министерство, или Морское ведомство, или академия, ну, в крайнем случае, лично самодержец выделят ему необходимое ассигнование, уж будьте покойны, в воздухе станет не протолкнуться.
Переждав первый шквал словесного извержения, Берг поинтересовался, почему паровой двигатель к полетам не годен.
— Как же, как же, сударь. Тяжеловата машина-с. Особенно коли подсчитать вес котла, топки, конденсатора и воды.
— То есть массу электроаккумуляторов вы не учли. Так вот, паровая машина потребляет два фунта мазута в час на индикаторную силу. Вес аккумулятора в расчете на ту же отдаваемую мощность равен примерно ста фунтам. То есть по отношению мощности к массе установки гальванический мотор хуже в пятьдесят раз. На корабле, например, вес топлива или аккумулятора многократно превышает вес мотора. Батареи к пятидесятисильному электродвигателю весят около десяти тонн. Тяжеловата птичка выходит.
Лодыгин опустился на стул точно подстреленный.
— Как десять тонн?! Не может быть… Изобретут же легкие аккумуляторы.
— И я на это уповаю. Как только в двести раз полегчают, удача непременно к вам придет. А пока не след зря беспокоить Его Императорское Величество. У вас есть другой подобный прожект?
Изобретатель не отреагировал на очевидную издевку в слове «подобный», смахнул вдруг потерявшие ценность расчеты «электролета» и достал рисунок человекоподобной фигуры.
— Вот! Моя в прямом смысле слова непотопляемая идея. Вам, как моряку, это особо достойно внимания. Водолазный костюм специальной конструкции. Без шлангов, нагнетателей и прочих сомнительных элементов, крайне рискованных для водолаза. Глядите. В ранце большой гальванический элемент. Он расщепляет воду электролизом на кислород и водород, которые поступают… видите, вот эта трубочка… Поступают в шлем водолазу, где он дышит под водой, словно в майский день в березовой роще.
Берг посмотрел на изобретателя с тихой грустью и отхлебнул чай, который заботливая Варвара подала прямо в руки, ибо стол оказался завален без остатка.
— Вверх от водолазного костюма идут подъемный трос и сигнальный линь. Чем мешает «сомнительный» духовой шланг, не знаю. Обождите, не перебивайте. Лучше скажите, в пехотном училище вы постигали основы химии? Нет? Заметно. Водолазы, как правило, работают в соленой морской воде. Соль, в основном это натрий-хлор, разлагается при электролизе, хлор попадает в воздух. Водород и хлор — весьма деятельные газы, первый взрывоопасен, второй ядовит. Мы боремся с ними под водой как можем, вы предлагаете подать их прямо в рот «вот этой трубочкой». За что вы хотите убить водолаза, тезка?
Усы не имеют мышечных волокон. Отчего их кончики у Лодыгина завернулись вниз?
— Вы опрокидываете все мои задумки. Ладно, путь изобретательства тернист. Есть одна электрическая новация, но если вы и ее…
Тогда что, хлопнете дверью и уйдете из моего дома? Какая потеря, подумал Берг.
Новатор на сей раз достал не ворох бумажек, а круглую стеклянную бутылочку.
— Зря показываю. Только заявку на патент подал. А, ладно. Вы меня раззадорили. Это — электрическая лампадка!
— Светит?
— А как же! Угольная сердцевина в вакуумическом пузырьке. Скажете, тоже блажь?
— Не скажу. Более того, если она светит хотя бы часов десять, готов помочь достать деньги на ее выделку для блага флота.
— Десять нет. Часа четыре, — по глазам изобретателя заметно, что он говорит неправду. — Но как получу финансы, будет и десять, и двадцать часов!
— Давайте завершим это дело, дорогой Александр Николаевич. Как только у вас в руках появятся пригодные образцы, всенепременно милости прошу.
Изобретатель сердито влез в шубу, резкими движениями рук передавая ей свое неудовольствие.
— Всегда так. Коли прожект успешный, у тебя полно друзей. Кто бы поддержал энтузиаста в начале пути. Дайте взаймы двадцать рублей, а?
— Не смею задерживать, Александр Николаевич, — сухо попрощался Берг с электриком-самоучкой. Занятно, где была бы «Щука», если бы ее автор побирушничал по знакомым знакомых?
Другое изобретение, а именно внезапное открытие странного использования стетоскопа, совершенное в либавском рейсе, не давало покоя. «Чистовые» лодки трогать не хотелось, а маленький «Ерш» украсился обтекаемой поворотной коробкой над рубкой. Внутрь прочного корпуса провели звуковод. Капитан подлодки теперь сможет слушать море, определяя, с какого градуса относительно курса рождается искомый звук.
К новому сезону 1872 года отряд Макарова имел уже целых пять лодок. «Мурена» и «Барракуда» получили долгожданное электрооборудование. Больше всего не хватало экипажей. Коли две практические боевые, а не опытовые субмарины себя покажут, Попов обещал поставить вопрос перед Краббе об обучении кадетов для этой службы в Морском корпусе. Берг больше не общался с адмиралами и только выслушивал стенания компаньона — довести до кондиции корабли, тогда под них дадут экипажи, хотя нет экипажей, чтобы занялись кораблями. Поэтому в марте одна лишь «Мурена» под приветственные крики собравшихся узким хищным телом скользнула в студеную невскую воду. Готовую «Барракуду» бросили на стапеле под благовидным предлогом — устранять недостатки, обнаруженные на первенце серии.