(прим. Charity [черити] — благотворительность) — начинает он, и я открываю рот, чтобы отчитать его, когда его ладонь врезается в витражную панель за моей головой. — Нет, не разговаривай. Ты не можешь сказать ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. — Протягивая руку, Тристан проводит пальцами по моей щеке, и я отбрасываю его руку. Он хватает меня за запястье и держит так, как будто я принадлежу ему. Глядя на этого парня, у меня складывается впечатление, что он думает, что ему принадлежит вся школа.
— Ты знаешь, какая у меня фамилия?
— После того, как ты со мной обошёлся, — начинаю я, вздёргивая подбородок и раздувая ноздри. — Я не думаю, что мне это нужно.
В моей последней школе у нас были металлоискатели, собаки-нюхачи (прим. — собаки, обученные на поиск наркотиков) и полиция на территории кампуса. Если Тристан думает, что сможет запугать меня, то он совершенно не прав. Чего я в тот момент не знала, так это того, что богатые парни гораздо опаснее бедных. Бедняки могут объединяться в банды и устраивать погромы, могут избить вас за то, что вы гуляете не по тому району, но у богатых все те же инстинкты, воплощённые в красивых лицах и дизайнерской обуви, белозубых улыбках и благородных манерах. Дело в том, что с бесконечными ресурсами приходит способность причинять бесконечную боль.
— Если ты хочешь прожить хотя бы один день в кампусе, — продолжает он, наклоняясь и прижимаясь губами так близко к моему уху, что его дыхание шевелит мои волосы, вызывая мурашки на моей руке. Я не могу решить, нравится мне или ненавистна его близость, его длинное, худощавое тело, прижимающееся ко мне спереди, одно колено между моих ног. Мои груди едва касаются его груди, две накрахмаленные белые рубашки дразнят друг друга с каждым нашим вдохом. — Тогда тебе лучше выучить её — и побыстрее.
Тристан отпускает меня и отступает назад. Высокомерие на его красивом лице ошеломляет, высокие скулы и пухлый рот неуместны на таком надменном лице. Он слишком самонадеян, чтобы быть красивым. «Лгунья», — шепчет мой разум, но я отмахиваюсь от этого. Этот парень практически напал на меня. Если он думает, что я не донесу на его задницу, значит, он серьёзно ошибается.
— Та девушка в кладовке… — выпаливаю я прежде, чем успеваю остановиться. Во мне зреет болезненное влечение, которое, я знаю, мне следует подавить. Поиграй с пламенем и обожжёшься. Это суровый факт жизни, который я усвоила давным-давно, так какого черта я делаю?
Тристан проводит длинными пальцами по своим пышным волосам цвета воронова крыла, глядя на меня сверху вниз, как будто я жвачка на подошве его ботинка. Я не удивлена. К тому времени, как подадут обед, вся школа будет называть меня Черити.
— Хочешь, я расскажу тебе, как я её трахал? — спрашивает он, когда жар поднимается по моей шее и обжигает щёки. — Если ты продержишься неделю, — продолжает он, протягивая руку, чтобы поправить свой чёрный шёлковый галстук, — может быть, я так и сделаю.
Затем он поворачивается и оставляет меня стоять одну на дорожке. По обе стороны от тента начинает накрапывать дождь.
Это нехорошее предзнаменование, совсем нехороший знак.
Глава 2
Без гида Подготовительная Академия Бёрберри похожа на лабиринт старинных каменных коридоров и винтовых лестниц. В нём царит меланхоличная красота, от которой волосы у меня на затылке встают дыбом, как будто я чувствую историю, притаившуюся внутри здания, давно минувшие эпохи и жители, наблюдающие за мной затемнёнными глазами.
— Привет. — Позади меня раздаётся голос, и я подпрыгиваю, подавляя тихий вскрик, когда поворачиваюсь и нахожу девушку с ярко-белокурыми волосами и широкой улыбкой. Если бы не неподдельная теплота в её голубых глазах, её красота была бы пугающей, почти холодной в своём совершенстве. Она поразительно похожа на мраморную статую в углу, с высеченной непогрешимостью и гипсовой бледностью кожи. — Ты заблудилась?
— Неужели это так очевидно? — спрашиваю я, рискуя слегка улыбнуться и чертовски надеясь, что она совсем не похожа на Тристана. — Я бродила вокруг уже полчаса, но мне слишком неловко просить о помощи. — Смущена? Скорее, слишком встревожена. Взгляды, которые я получала от других студентов, были не совсем приветливыми. Они, а также персонал, который я видела, все бегали вокруг в панике в первый день в школе, готовя планы уроков и приветствуя учеников, которых они знают с дошкольного возраста. Я никогда не чувствовала себя таким изгоем — и поверьте мне, я и раньше была таковой.
— Ты лауреат стипендии Кэбота, верно? — спрашивает девушка, и её голос звенит, как колокольчики. Вау. Её голос такой же красивый, как и она сама. Но, похоже, что вся школа уже знает о моём социально-экономическом статусе, да? — О, нет, нет, — продолжает она, махая рукой в мою сторону, — это не то, о чём ты думаешь. Я просто… мою мать зовут Кэтлин Кэбот.
Мой рот приоткрывается, и я наклоняюсь вперёд, сжимая двумя руками свою кожаную школьную сумку.
— Твою маму зовут Кэтлин? — спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает острое чувство благоговения. Кэтлин Кэбот — миллиардер, сделавшая себя сама. Да, вы не ослышались: миллиардер. Она родилась в том же районе, что и я, воспитывалась матерью-одиночкой в однокомнатной квартире и в итоге стала техническим магнатом. Я встречалась с ней дважды: один раз на церемонии награждения, а потом на праздничном ужине. Она чёртова святая — и она единственная причина, по которой я стою здесь, в Академии Бёрберри.
— Я так понимаю, она произвела впечатление? — спрашивает девушка с кривой улыбкой. — Хорошее или плохое? Она может пойти в любую сторону, в зависимости от погоды, положения звёзд, полная луна или нет… — на моём лице появляется ухмылка.
— Определённо, хорошее впечатление. Последние три недели я потратила на то, чтобы написать идеальное благодарственное письмо. — Девушка улыбается мне в ответ, протягивая тёплую сухую ладонь для пожатия.
— Она будет довольна всем, что ты ей пришлёшь, — говорит она, когда мы пожимаем друг другу руки. — Миранда Кэбот. А ты — Марни Рид. — Миранда делает шаг назад и оглядывает меня. — Я надеюсь, ты сделана из прочного материала, — говорит она, но без злобы.
— И почему это? — спрашиваю я, когда её голубые глаза поднимаются на моё лицо, а одна светлая бровь приподнимается.
— Потому что Академия — это адская дыра, завёрнутая в деньги. — Миранда одаривает меня широкой улыбкой, а затем протягивает руку. — Дай мне своё расписание, и я скажу тебе, каких демонов следует избегать. — Она делает паузу и бросает на меня ещё один критический взгляд. — Но в основном тебе захочется держаться подальше от дьяволов.
— Дьяволы? — спрашиваю я, вытаскивая из кармана своё помятое расписание и передавая его Миранде. Она просматривает его, прикусывая пухлую нижнюю губу и размазывая блестящий розовый блеск. Когда она снова поднимает на меня взгляд и протягивает руку, чтобы перевернуть мой бейджик с именем, её рот сжимается в тонкую линию.
— Дьяволы, — говорит Миранда со вздохом. — Никто, кроме меня, их так не называет. Похоже, ты уже встречалась с одним из них сегодня утром? — теперь она смотрит на меня с жалостью, как будто хорошо знакома с Тристаном и его бредом.
— А как их называют все остальные? — спрашиваю я, и она вздыхает, беря меня под руку и увлекая за собой по длинному, широкому коридору. Он достаточно большой, чтобы по нему мог проехать грузовик, повсюду расставлены маленькие столики с лимонно-огуречной водой и стаканчиками. Иногда здесь также подают свежие фрукты или выпечку.
— О, девочка, нам с тобой предстоит долгий разговор. Оставайся со мной. По понедельникам у нас совместные занятия. К тому времени, как мы закончим, ты будешь знать всё, что тебе нужно знать об Идолах.
Голубая кровь Подготовительной Академии Бёрберри
Список, составленный Мирандой Кэбот
Идолы (парни): Тристан Вандербильт (первый курс), Зейд Кайзер (первый курс) и Крид Кэбот (первый курс)
Идолы (девушки): Харпер Дюпон (первый курс), Бекки Платтер (первый курс) и Джина Уитли (четвёртый курс)
Внутренний круг: Эндрю Пейсон, Анна Киркпатрик, Майрон Тэлбот, Эбони Питерсон, Грегори Ван Хорн, Эбигейл Фаннинг, Джон Ганнибал, Валентина Питт, Сай Патель, Мэйлин Чжан, Джален Доннер… и, думаю, я!
Плебеи: все остальные, извините. XOXO
— Почему я держу в руке список имён? — спрашиваю я, когда мы идём по коридору, останавливаясь выпить кофе за одним из боковых столиков. В моей старой школе никогда не подавали кофе ученикам. Иногда дети врывались в учительскую и крали что-нибудь, но это всё, к чему мы когда-либо были близки.
— Запомни этот список так, как будто от этого зависит твоя жизнь. — говорит Миранда, поднося к губам кружку с черным кофе.
— Мисс Кэбот, — произносит строгий голос, забирая белую чашку из тонких пальцев Миранды. — Вы же знаете, что кофейные столики предназначены только для персонала. — Я поворачиваюсь и вижу высокую брюнетку в юбочном костюме, наблюдающую за нами, приподняв бровь и криво улыбаясь. Она выглядит так, словно в Вашингтоне, округ Колумбия, чувствовала бы себя как дома, а не в сельской подготовительной школе в центральной Калифорнии. — В конце концов, тут есть знак. И я знаю, что вы умеете читать. Ваша мать клялась, что сама вас научила.
Мой рот кривится, когда Миранда отбрасывает волосы надменным жестом, который, кажется, не совсем соответствует её характеру. И это хорошо. В своей жизни я знавала много таких, кто обожал этот жест, и ни одна из этих девушек не была приятной. Они превратили мои школьные годы в сущий ад с помощью парня по имени Зак Брукс. Зак… Я не собираюсь позволять себе думать о нём. Это мой шанс начать всё сначала и получить новые, лучшие воспоминания.
— Мисс Фелтон, я вижу, война с кофеином всё ещё продолжается, — ворчит Миранда, ожидая, когда мисс Фелтон повернётся к ней спиной, чтобы она могла отшить её. — Это заранее проигранная битва — как война с наркотиками.