Раздор вынырнул из своих грез.
— Впрочем, незачем с тобой про это — ты ж ни бельмеса ни в чем не смыслишь. Вот ТДВ. — Он выдал мне бумаги, я затолкал их в карман куртки. — В погребе найдешь с десяток трупов. Тащи их оттуда, пусть подписывают договоры, прихватывают какие-нибудь шмотки, встречаемся через десять минут во дворе. И чтоб ни один не поцарапал мне краску на микроавтобусе.
— А вы куда?
— Переодеться. — Он расплылся в улыбке. — В конце концов, я ж старого друга закидываю. Везучий гад нынче домой едет.
Погреб с моего последнего визита изменился. Пол завален переломанными деревяшками вперемешку с какой-то одеждой и папками на кольцах. От ящиков из нержавейки вдоль стен целыми остались лишь очень немногие, остальные же валялись по всему погребу. Почти весь металлический каркас, в который вставлялись те ящики, тоже был вырван, многие напольные плитки растрескались или запачкались. Кроме того, по стенам громоздилось несколько знакомых предметов мебели, в том числе маленький черный столик Мора, один из гардеробов Смерти и мягкое кресло, которое я запомнил еще со времен, когда работал тут подмастерьем.
Прежде чем пробраться сквозь эти завалы, я глубоко вдохнул, а затем направился к двум оставшимся стеллажам справа. По пути споткнулся о что-то маленькое и мягкое, и оно улетело через всю залу. Я б и не обратил внимания, но оно решило заговорить.
— Смотрите под ноги!
— Простите. Я не хотел вас пинать.
— Да что вы говорите? Еще один случай ошибочного установления личности?
— Да нет, в общем. А вы где?
— Здесь… Нет, пониже. Не все из нас благословлены столькими частями тела, как вы, полуживец. Они вашего брата так называют, верно?
Наконец я это увидел: оно пряталось в тени перевернутого ящика. Я его запомнил — видел вчера. Маленькое, куцее нечто без тела, рук и ног — это существо когда-то было мужчиной, а сейчас больше походило на бродячий гриб. Голова, к которой были грубо пришиты две ступни и две кисти рук.
— Что уставились?
— Никогда не видел такого мертвеца, как вы.
— Ну так вот вам, напрягите мозги — и вся недолга.
Он заковылял ко мне по-утиному, будто изготовился к долгому разговору. Помня о наказах Раздора, я попытался опередить его.
— У меня много дел.
— Знаю — Воссоединение. Наслушался я, как эти мертвые головы наверху болтают, с тех пор как тут оказался. Все остальные трупы только и делают, что стонут о ярком свете да избытке простора, но я вам так скажу: имеете уши — подслушивайте. Поразительно, каких сведений можно набраться, если просто стоять в коридоре. Я все знаю о вас, к примеру. Слышал, вы что-то ищете…
Мне уже поднадоели мертвецы, раздающие советы. Ни один пока не сказал мне о моем поиске ничего достойного, и вряд ли эта двустопая голова может что-то изменить. Смерть был прав: они способны на все, лишь бы сбежать.
— Я занят, — сказал я. — Позже поговорим. Вот вам.
Я нагнулся, выдал ему один договор и пошел к ящикам, как и собирался. Моя резкость его не смутила.
— Я когда-то боялся смерти, — сказал он, следуя за мной по пятам. — Что, в общем, неудивительно, если учесть, как она в итоге произошла. В смысле вы гляньте на меня: туловище порвали на тысячу кусочков и сбросили с моста! Не странно, что они не утрудились меня собрать. Зато я осознал, что загробная жизнь не так уж плоха, когда пообвыкнешься. Хотя кое-какое осмысление нужно. Сначала паникуешь, потом смиряешься, потом приспосабливаешься…
Сколько-то он продолжал разговаривать в том же ключе; я занялся своим делом — помог одиннадцати растерянным трупам выбраться из своих ящиков. Я не очень прислушивался к словам моего собеседника — вплоть до последней фразы, которая явила память, невероятную для убитого его способом.
— Кстати, — сказал он, — фамилия моя Роуч… Но вы зовите меня Винсент.
В погребе было тихо. Трупы вяло выстроились передо мной в неровную шеренгу. С левого ее конца меня пристально разглядывал Винсент, а справа стоял величественный скелет, покрытый клоками и полосками разлагавшейся плоти. Я не разговаривал, лишь выдавал указания и договоры. На меня давила спешка. Некогда вопросы задавать.
Дважды проверив, что все ящики пусты, я понес Винсента вверх по лестнице к микроавтобусу. Остальные послушно двинулись следом. Раздор еще не вышел, и я велел группе ждать моего возвращения. Парадный вход по-прежнему был открыт, я вошел, не дожидаясь позволения, и заглянул в первую комнату справа. Я едва ли не улыбался. Радовался достигнутому: успешно выполнил поручение. Вызвал мертвецов из ящиков, раздал им договоры, оставалось лишь добыть им одежду.
Я был в старом Архиве, где мертвецов одевали в предыдущие два дня. Эту комнату тоже вывезли, остался лишь вытертый бурый ковер и один большой гардероб. Другие три и все стеллажи уже исчезли — что объясняло происхождение деревянных обломков в Хранилище. Решив, что шорты, футболки и все прочее могут быть лишь в одном месте, я открыл гардероб.
Внутри сидел труп.
По многочисленным порезам и распухшему лицу я узнал женщину, которую не пустили прошлой ночью в Верхнее хранилище. Она меня тоже вспомнила. Улыбнулась и сказала:
— Вы свою радугу нашли?
— Мне сказали, что ее не существует.
— О, существует. Я точно знаю.
Мне не хотелось увязать в очередном разговоре, и потому я забрал десяток пар солнечных очков с верхней полки и все футболки, какие тут нашлись. Футболки оказались белые, дешевые и украшенные простой надписью спереди. Надпись гласила: «АПОКАЛИПСИС: ВОПРОС ЛИШЬ ВРЕМЕНИ». Шортов я найти никак не мог, пока не догадался, что на них сидит мертвец.
— Вы не могли бы выйти?
Она покачала головой.
— Мне велели не двигаться.
— Всего на минутку.
— Нет. Мне здесь нравится. Здесь безопасно.
Я вздохнул. Ничего с ней не поделаешь — если только не вытаскивать ее силой. Я подобрал одежду и уже собрался уйти, но она меня остановила.
— Погодите! Что вы сделали со своими руками?
Я глянул вниз. Руки показались мне такими же, как и обычно: трехпалая левая, четырехпалая правая. Однако впервые со смерти мне хватило ума уловить возможность и готовность действовать.
— Хотите взглянуть поближе?
Она оперлась на меня, подалась вперед, качнулась и выпала на ковер. Я быстро забрал шорты — ярко-оранжевые и красные узоры в виде мигающих пламен — и сложил их поверх футболок и солнечных очков. Нагнулся подобрать их, и тут она с силой вцепилась мне в запястья.
— Как вы умерли? При пожаре?
— Нет. Прошу вас — я опаздываю.
— Вы разве ничего не чувствуете? — настаивала она.
— Совсем ничего. Отпустите меня.
— Вы же мучаетесь.
— Да ну, все в порядке.
— Разве не видите, что они истлели? Не чуете запах плоти?
Хватит с меня — все нормально у меня с руками. Я поблагодарил ее за заботу, вырвался, собрал одежду — но ее вопрос уничтожил во мне уют и заменил его на глубокую тревогу.
Я вернулся к машине. Раздор ждал меня вместе с упомянутым попутчиком. Я тут же узнал его, что не убавило изумления.
Цербер, трехглавый пес.
Адская гончая жадно обнюхивала собравшихся мертвецов, особое внимание уделяя скелетам. Она сочла первых двух неаппетитными, а вот третий для нее оказался неотразимым: несколько секунд попускав слюни, Цербер сомкнул троицу мускулистых челюстей вокруг большой и малой берцовых и надпяточной костей. Скелет воспротивился и энергично затряс ногой в тщетной попытке освободиться. Наконец вмешался Раздор: расцепил челюсти, погладил пса по головам и скормил им что-то маленькое и пушистое.
— Чур не кусаться, — сказал он примирительно. — Хороший мальчик. Лежать. — Он подождал, пока собака подчинится, и обратился ко мне. — Ты опаздываешь — хотя чего я ждал от ходячего… Что скажешь о моем наряде?
Я так сосредоточился на Цербере и его лютом нападении, что совершенно не воздал должное официальному облачению Раздора. Основа его — кимоно элегантно приглушенных оттенков красного, украшенное на груди простой эмблемой в виде клинка. Поверх кимоно, защищая тело, имелся мощный доспех в самурайском стиле. Тряпичный пояс, туго обернутый вокруг Раздорова брюха, завязывался спереди, справа на нем висел кинжал, слева же на поясных шнурах крепился церемониальный меч. На ногах у Раздора были красные носки и пеньковые сандалии в тон. Волосы он умаслил, зачесал безупречно гладко и стянул в узел на макушке. И лучился гордостью из своей косматой бороды.
— Впечатляет, — сказал я.
— Ну? Я подумывал, не одеться ли, как эти прилизанные генералиссимусы с орденами по всей груди, но они теперь повсюду. Хотел, чтоб был, блин, класс. Тут двадцать ярдов шелка.
— Вам идет.
— Тебе не кажется, что в талии туговато?
— Нет. Безупречно по мерке.
— Великолепно! Тогда погнали этих ‘банцов в путь. Приглядывай-ка за Цербером, а?
Он быстро сложил в машину принесенную мной одежду, открыл три из пяти дверей в микроавтобусе и препроводил мертвецов внутрь, одного за другим, применив метод Агрессивного запихивания. Я опустился на колени перед псом. Две головы немедленно облизали меня от макушки до пят, а третья угрожающе зарычала и смерила меня таким взглядом, словно я представлял собой исключительно ходячий ужин. Я отодвинулся на безопасное расстояние и еще раз осмотрел свои руки. С ними совершенно явно ничего такого не происходило — еще три пальца добавить, и были бы без изъяна. Я решил, что изрезанная женщина, должно быть, во время сборки недосчиталась части мозга.
Раздору удалось затолкать большую часть трупов на заднее сиденье, но с двумя скелетами у него не складывалось. При одном его подходе торчали чьи-нибудь ноги, при другом — дверь не закрывалась из-за чьего-нибудь черепа. Третья попытка увенчалась лишь полным ухом оскорблений от одного из мертвецов, которому впился в шею чей-то острый локоть. Казалось, для этой последней пары не было места — ни лежа, ни сидя, ни стоя; в конце концов у Раздора истощилось терпение. С ревом и градом матерщины он выхватил из-за пояса длинный меч и разрубил скелеты на кусочки, аж кости полетели — и в машину, и по всей мостовой. Я ныр