Все встало на свои места — меня похитили, усыпив какой-то дрянью на той тряпке. Пользуясь тем, что всех согнали на отборочный концерт для выступления перед Императорской Комиссией и в коридорах Академии никого нет, принесли в один из нескончаемых подвалов древнего здания… и собираются изнасиловать. Втроем!
Кто именно собирается, я тоже уже узнала — скотина Грейвор и, без сомнения, двое его верных приспешников-блюдолизов, Лестер Оливер и Амадей ди Барес, брат той самой Марлены, что нагло списывала на экзамене, навсегда изменившим мою жизнь.
Мне вдруг стало так страшно, что я еле сдержалась, чтобы не скривить лицо в болезненной, страдальческой гримасе. Нельзя! Нельзя показывать, что я очнулась! Единственный способ оттянуть этот ужас — как можно дольше притворяться спящей. Они ведь не будут насиловать меня, эти сволочи, пока не очнусь… А я пока мысленно попытаюсь позвать Габриэля — меня недалеко унесли — иначе бы мне стало плохо…
Чья-то рука коснулась моей голой ноги и сердце тут же зашлось бешеным, горячечным ритмом — боже, они успели меня раздеть… Не до конца, слава богу — я ощущала кожей белье на бедрах и лифчик на груди, но форму точно стащили…
— С добрым утром, королева рыночной площади… — промурлыкали рядом с моим ухом и вниз по коже побежала невольная дрожь отвращения и ужаса.
Я открыла глаза и уставилась в немигающие, как у змеи, зрачки Эдмуна Грейвора, которые успел неслышно залезть на кровать и теперь нависал надо мной на руках, в паре сантиметрах от моего лица.
— Тебе это с рук не сойдет, — как можно спокойнее сообщила я ему, но голос уже предательски дрожал. — А если отпустите меня прямо сейчас, обещаю, что никому ничего не скажу. И вам ничего за это не будет. И за тех девушек, которых вы уже…
Он весь расплылся в победной улыбке.
— Я так и знал, что ты притворяешься и все слышишь… Надо было давно стащить с тебя штаны… Все время гадаю, бреются ли такие, как ты…
Откатившись в сторону, он сел спиной и принялся раздеваться, стягивая через голову галстук — спокойно и обыденно, будто ко сну готовился…
— И никому ты ничего не скажешь… — хмыкнул Лестер, залезая рядом на кровать и ведя рукой вдоль по моему боку. — Потому как — себе дороже в таком признаваться…
Я резко выгнулась, пытаясь скинуть его руку, и на мгновение у меня это получилось, но она тут же вернулась, эта рука… и еще одна, тиская бедро… А снизу на кровать, ровно между моих ног, уже вкарабкивался третий насильник — жирный, тяжело пыхтящий ди Барес, на ходу расстегивая форменные брюки с явственной эрекцией на месте ширинки…
«Элайза… Где ты? Что случилось?!» — донеслось, как из-под земли, и стало моим спасением, увлекло меня прочь от первого, безжалостно грубого рывка лифчика наверх…
«Я… я не знаю! В подвале! Габриэль…» — я всхлипнула вслух, ощущая чужую потную руку на груди. — «Меня сейчас… сейчас изнасилуют… их трое…»
«Погоди… что? Что ты… ЧТО?!?!»
— Куда прешь, я первый! — рявкнул на Амадея Грейвор, повернувшись. Того мгновенно сдуло, но легче мне не стало — повернулся Грейвор уже совершенно голый — с торчащей из светлых, курчавых волос вполне себе готовой эрекцией.
Не выдержав, я заплакала, понимая, что сейчас это случится, сейчас он стащит с меня панталоны, а эти двое придавят мои ноги, раздвинув их широко в стороны, и я ничего, совершенно ничего не смогу с этим сделать — только терпеть и кусать губы, глотая собственные слезы…
А Габриэль… Габриэль увидит, как меня имеют, как последнюю шлюху, трахают по очереди, оприходуя мое девственное отверстие — то, что предназначалось только для него! Еще и сосать наверняка заставят, напугав выбитыми зубами…
Страшный, почти нечеловеческий рев оглушил мое мысленное пространство, а за ним и грохот, будто разбили что-то тяжелое.
«Убью!!! Убью мерзавцев! Эль, успокойся… я же убью их к чертям… всех нахрен… собакам скормлю… Так, сам успокойся… иначе не найдешь… Детка, не реви… в каком месте тебя похитили? Ты не можешь быть далеко…»
Чьи-то руки снова сжали груди — я уже не видела из-за слез чьи, тела навалились, прижимая меня к кровати, не давая брыкнуться, и еще одна, знакомо потная рука полезла вниз, к панталонам, пытаясь развязать тесемки…
«Прямо у панели… электрической… зажали лицо тряпкой… от нее жасмином пахло…»
«Кто там с тобой? Кто эти сволочи?!»
Извиваясь как уж на сковородке, пытаясь попасть коленом кому-нибудь в пах, я показала ему то, что вижу…
«Так я и думал… Сучий потрох, так я и подозревал! Элайза… Я уже в подвалах, но здесь слишком воняет… я не чувствую тебя… И… каменные стены! Наверняка они глушат запах… В комнате каменная кладка?»
Я кивнула, и вокруг заржали — я явно ответила согласием на какой-то пошлый вопрос…
— Говорил вам, они там у себя в деревнях в попу чпокаются, чтоб целку сохранить… — услышала, но мне было все равно, я пыталась как можно точнее определить и показать ему, что вижу вокруг себя…
«Черт… черт… это один из старых подвалов… гаденыши нашли к ним доступ и используют для своих мерзостей… О, господи… У меня нет при себе ключей…»
Снова послышался грохот, и я увидела то, что видит он — ржавая, но все еще прочная цепь с огромным замком переплетает решетку куда-то в темноту…
— Мы приняли каждый по таблеточке… — прошептал Грейовр и сначала лизнул, а после больно укусил меня за правый сосок, — и будем драть тебя часа три… или четыре… без остановки, по очереди, и по двое сразу… пока ты сама не попросишь, чтобы мы переключились на твою задницу, потому что вместо влагалища у тебя будет одна сплошная, кровавая дырка… А знаешь почему?
«Габриэль…»
«Эль…»
Понимание накатило, ослепило нас обоих пониманием страшного. Он не успеет. Просто не успеет.
Снова отчаянный грохот…
«Эль… чтоб им сдохнуть… чтоб им…»
— О нет! Даже не думай закрывать глаза! Знаешь почему это происходит с тобой? — Грейвор схватил меня за лицо, заставляя смотреть на него. — Потому что я не гребанный педик! Поняла, сучка!
Реальность смешалась с фантазией — с моего тела сдергивали последние ошметки одежды, и одновременно я сидела у камина, укутанная в теплый плед… Мой мужчина обнимал меня, прижимаясь губами ко лбу, сжимая меня так крепко, что трещали ребра, и говорил что-то приятное, но неразборчивое… до одури неразборчивое — что-то, что я хотела бы услышать больше всего на свете… но до сих пор так и не услышала…
Вместо этого услышала хриплое, чужое:
— Ты смотри-ка, бреется… а я думал, они дикие……
— Дай-ка я ее понюхаю там…
Он больше не сделает мне этого — внезапно поняла я. Габриэль больше не захочет поцеловать меня там, где побывали эти грязные ублюдки! То есть, может, и захочет… но не сможет. Я навсегда стану для него грязной — даже если он будет утверждать обратное, даже если мы оба будем знать, что я ни в чем не виновата!
«Чушь! Не мели чуши! Эль, потерпи немного — я сбегал за топором… сейчас разрублю эту чертову цепь на мелкие…»
«Слишком поздно…» — в отчаяние донесла я, отрешенно, будто со стороны наблюдая за тем, как торопливыми, дрожащими руками Лестер стягивал со своего тела подтяжки и расстегивал брюки…
Стоп.
Что-то шевельнулось в моем воспаленном, запутанном мозгу — какая-то еще одна фантазия… или не фантазия…
Нет, я слабо помотала головой — не может быть… мне, наверняка, приснилось.
«Нет! Не приснилось! Ты левитировала, Эль! Подняла в воздух мои подтяжки, когда была в Живом Сне! И связала меня ими! Ты можешь сделать это еще раз! Попробуй, детка, у тебя получится!»
Я попробовала — изо всех сил сосредоточилась и попыталась поднять в воздух чью-то рубашку, брошенную на пол. Нет, не вышло — она так и осталась лежать, где лежала…
«Я не сумею наяву, Габриэль… Не знаю, как это работает… Это ведь не моя родовая магия…»
«Сумеешь! Ты сможешь! Эль…» — его голос вдруг зазвучал холодной, до боли жестокой сталью. — «Ты права — я не захочу тебя, если ты позволишь им дотронуться до тебя *там*! Чихал я на заклятье, пусть мы оба сдохнем, но я не возьму тебя после этих ублюдков! Не нужна мне чья-то подстилка, так и знай!..»
— Шлюха! — застонал Грейвор, наваливаясь и прижимаясь ко мне всем своим омерзительно возбужденным телом.
«Шлюха!» — завопили в голове тысячи голосов — от отцовского до хохочущих в своем иномирном раю ведьм Анклава.
— НЕТ! — закричала я им всем в ответ — громко закричала, пугая даже насильников…
Я не шлюха, не шлюха, НЕ ШЛЮХА!
Пространство вокруг меня вдруг странно скукожилось… и будто бы попыталось вогнуться, еще сильнее вдавливая в мой живот внезапно захрипевшего мудака Грейвора…
А потом спружинило и выгнулось — взорвалось широкой, мощной, оглушительно-слепящей волной, отбрасывая все, что я не хотела видеть вблизи себя — все, что делало меня «грязной»…
…Слизывая с губ пот и вздрагивая, я медленно открыла глаза. Габриэля было больше не слышно, голосов тоже.
И этих… Грейвор и его приспешники тоже странно затихли, убрав от меня свои потные ручонки…
Но как же так? Ведь только что… секунду назад… каждый их этих подонков уже пристраивал куда-нибудь свой член. Не то, чтобы я жалела о том, что все это прекратилось, но не могли же они просто… испариться?
Поморгав, я сфокусировала свой взгляд… и задохнулась воздухом.
Три окровавленных, изломанных тела медленно съезжали по трем стенам комнаты вниз, оставляя на камне длинные, кривые, ярко-алые следы… Три пары глаз, подернутых пеленой ужаса и страданий, смотрели на меня, и я видела в них четкое осознание того, что немедленно поняла и сама — жить их хозяевам оставалось считанные минуты…
Одним ударом деревянная дверь подземной комнаты вдруг раскололась, разлетелась рваными, острыми щепами во все стороны, и в образовавшемся проеме застыл Габриель — запыхавшийся, с топором наперевес.
— Тьма вас раздери и выпотроши… — выругался он, вторя моим мыслям.