«Хорошо, что он не видит тебя… Ты уже вся красная…»
Я покраснела еще сильнее и тихо ойкнула, когда он прижал большим пальцем сосок. Внизу живота предательски заныло.
«У меня жар, Гэб! Какая еще я могу быть?!»
Рука на моей груди напряглась.
«Гэб? ГЭБ?!»
— Теперь мне нужна ваша спина, миледи.
Я послушно повернулась спиной к врачу и лицом к пыхтящему как перегретый чайник «Гэбу». Тот сердито задрал мою рубашку на спине и ткнул в нее стетоскопом, одновременно следя за врачом через мое плечо — убедиться, что доктор до сих пор на меня не смотрит.
«Назови меня так еще раз…»
«И что? Что ты со мной сделаешь?»
«Вышвырну тебя отсюда к чертовой матери!»
«За то, что я сократила твое имя? Серьезно? Я хочу это видеть. Гэб, Гэб, Гэб, Гэб!»
Он сузил глаза.
«Ты за это поплатишься, будь уверена».
Я высунула кончик языка.
«Лишишь меня своего волшебного грога?»
«Лишу тебя… кое чего другого» — он скользнул рукой вверх, обнимая полушарие груди ладонью, ловя сосок между пальцами и легонько сжимая его…
Я охнула, чувствуя, как глаза мои уходят под веки.
— Странно… — недоумевая, врач наклонил голову, будто прислушивался к чему-то в наушниках. — У вас вдруг резко участилось сердцебиение, миледи… Вам стало хуже?
«Давай, отвечай ему… Тебе стало хуже?»
— Нет! — выдавила я. И заорала мысленно, — «Хватит!»
Но он уже вошел во вкус, лаская мою грудь одной рукой, и умудряясь касаться стетоскопом так нежно и в таких чувствительных местах, что я поплыла, несмотря на присутствие постороннего человека за моей спиной…
«Считай, что это моя маленькая месть… За Гэба…»
«Как низко… господи, как же это низко и мелко…»
Его рука скользнула ниже, рисуя по животу круги… и еще ниже…
— Да не дергайтесь же, душечка! — раздраженно приказал доктор. — Я никаких хрипов не услышу с вашим елозеньем! Поднимите стетоскоп к правой лопатке, милорд…
«Рекомендую замереть, если не хочешь опозориться…»
«Рекомендую… не позорить меня!.. О… оххх…»
Пальцы его уже достигли цели и умопомрачительно медленно кружили по лобку, раздвигая мягкие волоски, пробираясь все глубже и глубже между складочек…
«Поздно, «душечка», я уже вошел в раж…»
«Боже… Обожеперестаньперестань… Пожалуйста, перестань… Гэб…»
Резко, будто наказывая меня, указательный палец скользнул в промежность, и я услышала насмешливое:
«Габриэль перестал бы… А вот Гэбу плевать…»
«Нет-нет-нет… я же… я сейчас… о… о да… о, как хорошо…»
Ткнувшись ему в грудь потным лбом, я отвечала на непрошенную, грубую, но такую желанную ласку мелкими, почти незаметными сокращениями мышц, больше всего не свете желая, чтобы мы оказались одни, чтобы я смогла расслабиться, осесть бедрами на этот наглый, ищущий палец… о боже, их там уже двое…
«Хочу тебя… так хочууу…»
«О да, детка…»
— Господа, да что ж такое!
— А ну надел котелок обратно! — рявкнул Габриэль, и я поняла, что мы были в секунде от разоблачения.
— Простите, ради бога! — стушевался доктор. — Уважаемый мэтр, не могли бы вы не отвлекать вашу жену мысленными разговорами… Не знаю, о чем вы говорите, но она явно нервничает, а я не могу расслышать ничего, кроме ее учащенного дыхания…
Мы оба замерли, не веря в то, что услышали. Габриэль медленно вытащил из меня совершенно мокрый палец и опустил вниз мою сорочку.
— Отлично… милорд… еще секундочку… — воспользовавшись относительным спокойствием, доктор слушал меня еще несколько секунд, потом дал понять, что он закончил.
Снял, с позволения господина ректора, с глаз котелок и проделал еще несколько несложных операций — померял мне давление, заставил покашлять, осмотрел горло и уши, и зачем-то ладони и пятки ног.
Наконец, заключил.
— У вас грипп, душечка. Обыкновенный, вирусный грипп — пока без осложнений и вполне вероятно, на нервной почве — как это часто бывает у… — он многозначительно поиграл бровями… — особ нашего с вами происхождения… Три дня постельного режима, не сбивать температуру, пока не подскочит до тридцати девяти, и вот это зелье для поддержки иммунитета…
— Стоп, стоп, стоп! — Габриэль вдруг опомнился. — Что вы имели в виду, когда сказали про… «мысленные разговоры»?
Доктор удивленно перевел на него взгляд.
— Что значит «что вы имели в виду»? Вы ведь Связанные, не так ли? Я может и отошел от дел, но не настолько, чтобы окончательно потерять нюх…
Не знаю, кто из нам побелел сильнее, но я нашла слова первой.
— Вы… вы смогли почувствовать, что мы… под Даамором?
— Почувствовать? — доктор вдруг рассмеялся высоким смехом, похожим на женский. — Да вы и впрямь молодожены… Как это мило… Но неужели вы не знали, что любая ведьма или маг… да что там маг… любой оборотень или вампир… учует Даамор за версту?
Глава 19
Учует за версту, учует за версту…
Я впадала в горячечное забытье, просыпалась, пила грог, который Габриэль все же приготовил, тут же сам выдув три четверти потрясающе вкусного алкоголя… Пыталась позавтракать принесенными в мой «номер» яйцами всмятку и тостом, а в моей голове продолжали кружиться роковые слова…
Если доктор не соврал — а раз сам почувствовал, значит не соврал — мой отец рано или поздно узнает о том, что произошло. Как он отреагирует, сложно предугадать — возможно возмутится, возможно втайне обрадуется и будет потирать ручки. В любом случае, он устроит грандиозный скандал и потребует от господина ректора немедленно жениться на мне. Чем окончательно убедит Габриэля в том, что все это затевалось исключительно с меркантильными целями.
Самое страшное во всем этом было то, что деваться нам с ним будет некуда. И, похоже, он понял это. И медленно, бокал за бокалом, напивался, глядя в огонь.
«Ты любишь меня?» — набравшись смелости, спросила я. Мысленно — так было легче.
«Не знаю. Как я могу знать, когда мы оба под этим долбанным Заклятьем?»
Я уткнулась носом в подушку. Потом укусила ее, чтобы не всхлипнуть.
«Спасибо за откровенность…»
Он поднял на меня сердитые, от алкоголя уже немного красные глаза.
— И сильно тебе помогла моя откровенность? Какого хрена ты все время лезешь в бутылку? Тебе легче сейчас стало?
Он встал, плеснул остатками коньяка в огонь. Тот вспыхнул, взвился длинным языком пламени — прямо в трубу…
— Понятия не имею, люблю ли я тебя! Точно так же, как раньше понятия не имел, хотел ли я тебя или был под твоим приворотом!
Я резко села в кровати, тут же чувствуя головную боль и головокружение.
— Ты никогда не было ни под каким приворотом!
— Знаю! Теперь знаю! Но теперь-то я под другой хренью! И ты, кстати, тоже! И для того, чтобы понять, как именно мы друг к другу относимся — сами! по себе! — эту хрень надо снять! А снять ее можно только…
Он неожиданно замолчал.
Поставил стакан на стол, вышел из комнаты через вторую дверь — ведущую в палисадник… и через секунду я услышала «бах»! «бах»! «бах»! И громкий треск рассекаемых дров.
Дав, наконец, себе волю, я громко, захлебываясь, заревела в подушку — даже немного повыла, как накануне Арвин. Так и уснула — всхлипывая, зарывшись головой в насквозь промокшую наволочку…
— Тшш… Ну что ты… не плачь… Тшш…
— Что… что случи… — я дернула ногой, выкарабкиваясь из совершенно дикого, страшного сна, где меня преследовали три ведьмы из Анклава верхом на своих полуголых мужчинках.
— Ты плакала… и кричала — во сне…
Аа… вот оно что… Шмыгая носом, я повернулась к Габриэлю, и он поднял руку, подставляя мне плечо.
— Успокойся… это просто сон… злой и дурной сон…
Я успокоилась, и долгое время мы лежали молча, ни о чем не думая, просто наслаждаясь тем, как идеально совпадают все выпуклости и углубления наших тел.
А потом вдруг он выдал, заранее придерживая меня, чтоб не подскочила в возмущенном изумлении.
— Я хочу, чтобы мы поженились, Элайза. Завтра же. Или… как только выздоровеешь.
Я действительно взбрыкнула — взвилась над кроватью, и уже открыла было рот, чтобы высказать ему все, что я думаю по этому поводу — он хочет?! хочет?! После того как заявил, что не любит меня?! Но он будто ждал этого, заранее подготовив все аргументы. Взяв мое лицо за подбородок, заставил меня посмотреть на него и затихнуть.
— Мы поженимся, Эль, потому что у нас нет иного выхода. Понимаешь? Нет. И мы должны выбрать из двух зол меньшее. И еще… Я приказал привезти сюда кое-какие книги из своего личного архива, пока ты спала, и кое-что в них… обнаружил.
Я нахмурилась.
— Что?
— Мы в очень опасном положении, пока не женаты, и пока между нами не закреплена Связь. И я имею в виду консумацию брака, в том числе. Привлекаем Темные силы… Есть ритуалы — самые разнообразные, и все они грозят нам смертью…
Что за бред он несет… Неужели так сильно хочет устроить мне… «консумацию брака»? И откуда обычный человек вообще мог выкопать подобную информацию? Я заглянула Габриэлю в голову, и действительно увидела — сидит в кабинете, за этой самой дверью… листает, закрывая лицо платком, огромный, пыльный фолиант, весь испещренный диаграммами и старинными письменами.
Осторожно я села в кровати, прислушиваясь к собственным ощущениям — вроде состояние позволяло сидеть, хоть все еще немного болела голова и кружило в глазах.
— Почему я ничего об этом не знаю?
Он вдруг встал с кровати, отошел куда-то и вернулся, держа в руках поднос с миской, покрытой тяжелой, тканевой салфеткой. Без лишних слов уселся напротив, снял салфетку, и в нос мне ударил аромат свежего куриного бульона. Моя челюсть медленно поползла вниз — бульона, мать его! Господин ректор притащил мне настоящий куриный бульон с лапшой!
И собирается… о, господи… похоже, он собирается кормить меня им с ложки.
Так оно и было. Моим открытым ртом немедленно воспользовались, сунув туда полную ложку горячей, густой жидкости.
— По той причине, Элайза… — спокойно продолжил Габриэль, с таким видом, будто ничего странного не происходило, и он кормил меня с ложки каждый божий день, — что Темная Магия сокрыта для ведьм твоего возраста. Не говоря уже о том, что крайне вредна и портит ауру… Ты глотай, глотай… Кожа да кости уже — скоро ухватиться будет не за что…