«А кому еще?» — он постепенно терял свою выдержку, начиная злиться в открытую. Хорошо, что этого не было заметно — только странное, накаленное молчание. — «Но теперь все внимание будет приковано ни к тебе, а к ребенку. А уж додумают столько всего разного, что мы еще годы будем это разгребать. Только представь, как обрадуются журналисты такому шикарному кадру — ректор, студентка и их незаконнорожденный ребенок».
«Почему обязательно незаконнорожденный…» — слезы уже в открытую текли по моему лицу. Эми сидела тихо, как мышка, вцепившись ручонками в соску…
«Потому что публика любит додумывать! Я ведь не просто так хотел, чтобы не было между вами никакой связи. Ребенок отдельно, невеста отдельно. А теперь все будет выглядеть так, будто это ТВОЙ ребенок! Будто я ее заделал ТЕБЕ и вынужден жениться, как порядочный человек… И что станет с твоей репутацией? Ты только подумай, Эль. А с репутаций Эми, которую все будут считать моим бастардом? Годы сплетен! Горы грязи! Так что не обессудь, дорогая, но вместо романтичного предложения, мне действительно придется говорить сейчас об Эми… А тебе придется, наконец, выбрать…»
Я совсем оцепенела, чувствуя, как мой мир распадается на куски.
«Не надо… не предлагай мне этого… я не смогу… выбрать…»
— Господин ректор, с вами все в порядке?
— Заткнись! — гаркнул Габриэль на представителя по связям с общественностью, и вновь мысленно заговорил со мной.
«Тебе придется выбрать, кем ты желаешь быть, Элайза. Моей женой или нянькой чужого ребенка?»
Эми на моих руках тихонько захныкала.
— Утихомирь уже ее! — шикнул кто-то с другого ряда — явно не в курсе, чей это ребенок. — Никакого проку от этих нянек…
И меня взорвало.
«Нянькой. Я лучше буду нянькой, чем с ТАКИМ тобой».
Резко встав, я подкинула Эми себе на бедро, так, что она удобно уселась, обхватив меня ножками, выправила коляску, и под удивленные и возмущенные взгляды пошла по коридору к выходу — тяжело пошла, чувствуя, как каждый шаг молотом отдается в моем израненном сердцу.
Я понимала, что не сбегу от него — как? Ведь мы до сих пор не можем отдаляться друг от друга. Но я что-нибудь придумаю… В конце концов поселюсь у Эми в комнате — надеюсь девочка не будет против, если ее новая мама порыдает в подушку несколько ночей подряд.
— Эль… ты куда? — зашипела мне вслед Хлоя.
— Твою мать… черт бы тебя… — вслух заругался со сцены ректор… и бросился за мной.
Догнал, не дав дойти до выхода, сорвал с моего пояса Эми…
На мгновение я испугалась, что он бросит ее на пол — отшвырнет куда-нибудь со злости… но вместо этого он просто посадил ее к себе на пояс.
А потом обхватил меня ладонью за шею, привлек к себе… и властно, по-хозяйски поцеловал, мешая желанный вкус своих губ с моими солеными и обильными слезами…
Лишь спустя минуту, когда, наконец, оторвался, дав мне дышать, я осознала, где мы и что сейчас произошло. И что плачу я уже вовсе не от горя, обнимая Габриэля и Эми вместе — навзрыд плачу, как будто во мне кран открыли и забыли закрутить…
— Господа! — громко заявил Габриэль, перекрикивая неистовый, беспорядочный гам и выкрики «немедленно прекратить это бесстыдство». — Позвольте мне все же сделать заявление! Позвольте представить вам… мою законную жену и… — он запнулся на мгновение и решительно продолжил, — и мать моего ребенка, миледи Элайзу дэ Осмонд ди Вэльфор, в девичестве Калахан.
Изумление толпы достигло своей кульминации и излилось на нас обоих волной оглушающего шума и гомона.
— Что?! Как?! Когда?! — долетало со всех концов зала, сливаясь с бесконечными вспышками репортеров и не менее бесконечными, изумленными "ахами".
— Господин ректор, объяснитесь! — строго потребовал лорд Манкерхольм-Фаргес.
— Охотно, — учтиво кивнул господин ректор. — Мы с Элайзой тайно женаты вот уже два года, однако вынуждены были скрывать наш брак в силу сложившихся обстоятельств — чуть позже я покажу вам бумаги лично. Более скрываться мы не намерены. В связи с этим, господа… — он снова обернулся к толпе студентов и журналистов, — я также хотел бы представить вам мою законную дочь… юную леди Эмилию, которая отныне будет проживать вместе со мной и госпожой ректорессой в Академии…
— Ректорессой… — повторил кто-то ошеломленным, громким шепотом, и я обернулась, сквозь слезы усмехаясь, глядя на готового упасть в обморок Хантевея, которого только что выпустили из заточения в Террагонской башне за то, что обозвал меня шлюхой.
«ТЕПЕРЬ согласна?»
Я вздрогнула от слишком резкого перехода с реального разговора на мысленный. С окружающего мира — шумного и бурлящего — на мысленный, тихий и успокаивающий, будто мы вдруг нырнули под воду, спрятавшись от окружающих.
Конечно, Габриэль будет спрашивать моего согласия мысленно — все ведь теперь думают, что мы давно женаты.
Я не отвечала, молча глядя в собственное отражение в черных очках.
«Для чего нужен был спектакль с зеркалом и иным миром?»
Он нетерпеливо мотнул головой.
«Не сейчас. Я не хочу портить момент. Со временем ты все узнаешь…»
«Сними их».
«Что?..»
«Сними свои очки».
«Эээ… Зачем?»
«Я хочу видеть твои глаза… Если ты искренен, Тьма уменьшилась… Я хочу знать, чьей женой становлюсь».
«Но Эль… Мои глаза увидишь не только ты…»
«Сними наполовину. Если они все еще совсем черные, я остановлю тебя».
Медленно, как в одном из тех снов, когда движения заморожены, а мысли тонут, словно в магическом киселе, Габриэль поднял руку и потянул вниз очки, опуская их на нос.
Я зажмурилась на секунду, не веря, что заставила его сделать это на людях.
Что если рядом окажутся те, кто знает, что означают совершенно черные, огромные зрачки… Что если его арестуют как Темного Мага? Господи, какая же я дура…
— Эль…
Выдохнув, я открыла глаза… и, не удержавшись, громко ахнула.
«Я даже не буду спрашивать, что там — просто надену их пока обратно. Так ты согласна?»
Я улыбнулась сквозь слезы.
«Глупый… Да хоть завтра…»
И стянула очки с его глаз полностью.
Мне хотелось обнять его, вжаться в его тело, закрыть ему рот поцелуем, как ранее он мне… но смотреть ему в глаза было важнее.
И я смотрела, не в состоянии оторваться — в его насмешливые, родные, темно-голубые глаза.
Глава 32
К моему отцу мы смогли выбраться только через неделю — когда смогли уладить замену по предметам, что вел в Академии господин ректор. Хорошо, хоть успели связаться с папой до того, как наше семейное поместье атакуют журналисты. И предупредить — да мол, замуж дочь выдали, и давно. Хоть и тайно.
С лордом Граасом, которому я было обещана, Габриэль связался сам. Уж не знаю, что он ему там наговорил — но только старый лорд пикнуть не посмел, даже не заикнулся о нашей с ним несостоявшейся помолвке. Наверняка, не теряя драгоценного времени, отправился на поиски новой невесты, жаждущей присвоить себе его титул.
Но самое приятное было даже не это. А то, что теперь мы с полным правом могли сыграть открытую, пышную и вполне законную свадьбу — ведь никто не удивится тому, что обвенчавшаяся тайно пара пожелала отметить событие — как только представиться такая возможность.
Собственно, ради этого мы и ехали ко мне домой — свадьбу решили праздновать в Илликеи, закрепив наш брак старинными илликейскими традициям, скрепляющими союз лучше тех официальных бумажек, что сумел выправить Габриэль в доказательство законности нашего брака и рождения Эмилии.
Усаживаясь в машину, я все время оборачивалась, посылая поцелуи своей приемной дочери — вместе с няней они махали мне рукой из окошка ее новой комнаты.
Нет, мы не взяли Эми с собой — не столько из-за Габриэля, сколько из-за моего папы. Он был вовсе не против немного попритворяться ради моей женитьбы с важным лордом, а тем более ректором академии, однако наотрез отказался играть в «дедушку», пока действительно не стал таковым.
А потому погрузились мы на заднее сиденье просторного лимузина Габриэля одни, оставив Эми на попечение няни Бонарес. К слову, мы все же нашли с женщиной общий язык — особенно после того, как стало понятно, насколько это прекрасно — общаться с ребенком днем, и спокойно, в обнимку, спать ночью. Если только то, чем мы с Габриэлем занимались теперь почти до самого рассвета, можно было назвать сном.
Вспомнив, чем закончилось сегодня мое утреннее умывание подле раковины, я сладко передернулась и положила руку на колено своего мужа.
Он глянул на меня мельком из-за газеты, которую уже успел развернуть. Выгнул бровь.
— Думаешь, я мальчишка?
Я хмыкнула, перекладывая руку выше — на пока еще гладкую и ровную ширинку.
— Ну, не девчонка уж точно.
Чуть закашлявшись, господин ректор немного поерзал на сиденье… вытянул руку и нажал кнопку в дверце автомобиля. Темное стекло, отделяющее нас от водителя, медленно поехало вверх, как, впрочем, и сама машина, выбираясь из двора Академии на дорогу.
Я удивленно смотрела на его профиль — не убирая газеты, он явно хотел продолжения.
О да… под моей рукой стало тверже… и даже немного горячее.
Хочет поиграть в приставание, изображая из себя недотрогу? Сейчас проверим, насколько его хватит…
Скользнув по сиденью вниз, я переместилась между его ног… и замерла, оказавшись лицом к лицу с заголовком газеты крупным шрифтом:
«Найденный в ином мире пиджак принадлежал сыну лорда Грейвора!»
Сердце мои заколотилось, руки уже готовые расстегнуть ширинку мужских брюк, слегка задрожали… Бегая глазами по строчкам, я быстро читала очередную скандальную статью про Терру, хмурясь все сильнее и сильнее.
— Ну и? — так и не дождавшись приставаний, спустя пару секунд Габриэль резко убрал газету. И уставился в мои обеспокоенные глаза. — Что уже случилось?
Проследил за моим взглядом, перевернул газету, прочитал… И задумчиво сложил ее обратно.
— Что ж… Все сработало так, как я и планировал. Значит отдал ее не зря…