— Иди ты к черту, Гриша! — огрызнулась через плечо.
— Боюсь, он будет всячески уклоняться от встречи со мной, дорогая!
— Как и я! — с грохотом захлопнула дверцу, подводя черту под этим идиотским разговором.
Глава 29
Хватит с меня! Все! Это должно прекратиться, исчезнуть из моей жизни, а значит, так и будет! Если повторить это себе достаточное количество раз, то так и будет?
Но пока добиралась домой, меня все больше накрывало чувство потери. Я его отталкивала изо всех сил, отказывалась выпускать наружу, отрицала. Абсолютно точно отдавала себе отчет, что самым лучшим для меня будет никогда больше не видеть Григория. Но даже от самой ясности осознания столь очевидного мне было плохо. Не просто щемило в груди, тоскливо или мучали сожаления. Нет. Хотелось сползти на пол, свернуться клубком и заскулить или вцепиться в плечо таксиста и потребовать повернуть назад. Оказавшись дома, я бесцельно обошла каждый уголок квартиры, почему-то вспоминая, как она выглядела раньше, до ремонта, еще при маме. Странное ощущение какой-то неполной реалистичности не покидало меня. Оно было как противный навязчивый звук, вроде едва слышный и очень тихий, но при этом непрерывный и не поддающийся ни четкому распознаванию, ни игнорированию. Чем дальше, тем больше я увязала в нем. Сама не знаю зачем, я выволокла из шкафа коробку с альбомами старых фотографий и уселась с ними на кухне, даже и не подумав переодеть платье и только избавившись от туфлей.
Какое-то время я перелистывала толстые картонные листы разных цветов, всматриваясь в фото. Бабушки и дедушки, лица строгие и серьезные, позы слегка деревянные. Мама в свои 13, красивая, темноволосая очень худенькая в каком-то парке. Кажется, я на нее ни капли не похожа. Папа счастливо улыбается в камеру, взъерошенный, растрепанный ветром. Родители вместе, в обнимку и, похоже, счастливы. Вот и я. В садике, школе, на выпускном. Нигде вместе с родителями. Прищурившись, гляжу внимательнее. Все время я вроде в кругу своих сверстников, но всегда как-то отдельно. То стою, чуть отстранившись, то смотрю рассеяно не в ту сторону. Не обнимаюсь, не наставляю рога, не пытаюсь принять более выгодную позу. Нигде я не выгляжу несчастной или хмурой, просто безразличной. Я ведь всегда была такой? Не интересовалась сплетнями, не дружила, не ругалась, не дралась, не влюблялась. И меня не сказать что кто-то замечал. Одноклассники не звали на свидания, парни не преследовали и не торчали под окнами, не конкурировали за мое внимание. Мужчины не устраивали трагедий из расставаний. В моей жизни не было чувственных взлетов, шекспировских страстей, любовных бурь. Как тогда такого человека, как я, судьба могла столкнуть с Григорием? Это просто как-то неправильно, что ли. Ну, если размышлять логически. И все эти не поддающиеся контролю эмоции, которые он вызывал во мне, еще даже не зная о том, что существую на свете. И безумные сексуальные переживания, переплетенные теснее некуда с почти первобытным страхом, бурлящие во мне, стоит ему оказаться рядом. И эта его заявленная противоестественная потребность во мне или точнее уж жажда присвоить, невзирая на то, хочу ли этого я. Всего этого просто не должно было случиться со мной. И моего собственного подспудного желания, темного, абсолютно неправильного и иррационального чтобы ему это удалось не должно существовать. Разве я могу на самом деле хотеть принадлежать ему на его условиях? Нет, ни в коем случае. Но это совсем не значит, что я вообще не хочу быть его и называть этого мужчину своим. Вот только этого мне никто не предлагал. Я уже достаточно большая девочка, чтобы уметь читать людей хоть на какую-то долю процентов. И даже этого достаточно было, чтобы понять — Григорий не из тех, кто выдвигает условия, чтобы обсудить, торговаться или достичь какого-то компромисса. Плевать он на все такое хотел. Он озвучивал четкие условия и даже этим делал одолжение. «Ты мне нравишься такой, как сейчас» сказал он, и, очевидно, это и есть единственная причина, почему он счел нужным вообще поговорить. Я винила себя за то, что сразу не сумела построить диалог и установить границы? Ха-ха, Аня! Да кто стал бы тебя вообще слушать? Моя вина не в том, что как-то не так позволила обращаться с собой, а что вообще увидела его, заметила, не послушала своей интуиции и не сбежала с криком тем вечером, когда мы каким-то несчастьем пересеклись.
Аккуратно складываю все на место и запихиваю коробку в дальний угол. Раздевшись, забираюсь под душ и пытаюсь развернуть свои мысли в другое русло. А что, если все это чушь? Сколько зловещих угроз в этом мире произносятся и никогда не осуществляются? Тысячи? Миллионы? С чего я решила, что Григорий не играл просто со мной, решив напугать одинокую идиотку и оставить за собой право являться и трахать меня, когда ему приспичит? Это странно для мужчины, у которого и так, похоже, есть достаточно возможностей для секса? Но каждый день люди совершают сотни гораздо более странных и бессмысленных вещей, совершенно необъяснимых с точки зрения нормальной логики. Уж недавний опыт с Комаровым должен был меня научить, что можно ожидать чего угодно. Но тогда, если взирать на ситуацию с этой точки зрения, что мне делать? Просто забить? Или попросить чьей-то помощи? Чьей? Уехать сейчас, когда только вышла на новое место, без увольнения нереально. Пойти в полицию точно будет идиотизмом. Ну что я им скажу? Спала я с Григорием добровольно. А угрозы? «Ты будешь моей» это что, собственно, за угроза? Меня обещали запереть? Украсть? Изнасиловать? Нет. Представила себе кого-то вроде Амиранова в роли полицейского, которому пытаюсь донести суть моей ситуации с Григорием, и передернулась. Презрительно-высокомерное выражение лица, откровенная унизительная насмешка в глазах и словах… Нет. Думаю, пока игнорирование проблемы в надежде, что ее как бы и нет, это мой единственный выход. В конце концов, Григорий мог вообще случайно оказаться в том ресторане и решил припугнуть меня просто в отместку за несговорчивость, чтобы ходила и как истеричка оглядывалась, а сам и не думал больше появляться поблизости. В общем, такая версия событий мне сейчас удобнее всего, ибо никакого решения, кроме побега в никуда, если все совсем не так, у меня нет. Не телохранителя же мне нанимать, в самом деле! Денег на такое у меня нет, да и что-то мучают меня смутные сомнения, что это мне поможет.
Решив быть последовательной хоть в чем-то, не стала на следующий день сидеть взаперти, прислушиваясь к шуму и шагам на лестнице, и отправилась в новый торгово-развлекательный центр неподалеку на шопинг и просто погулять. За дверью никто не притаился, на стоянке перед домом тоже никаких неожиданностей, на свободной утром в субботу дороге никто не подрезал и не преследовал. Выходя на крытой парковке, я уже чувствовала себя почти смелой. Ведь, в конце концов, что может сделать со мной Григорий в толпе, даже если появится? Тем более, шокер приятно оттягивал карман.
Съев вкусный салатик на завтрак в одном из кафе, я отправилась в поход по магазинам, чувствуя, как напряжение и страх окончательно отпускают, а настроение стремительно ползет вверх. Заметив объявление о распродаже на одном из бутиков дорогого нижнего белья, я с удовольствием нырнула в мирок прозрачных кружев и тончайших тканей. Тихая чувственная музычка, приятный запах из распылителей, внимательные продавщицы модельной внешности — все это позволило мне отвлечься и снова почувствовать себя нормальным человеком, живущим спокойной размеренной жизнью.
— Ищете подарок для любимой женщины? — промурлыкала одна из продавщиц неподалеку, привлекая мое внимание к стоящему прямо напротив меня, через ряд с изящными вешалочками, крупному мужчине, и все выбранные для примерки комплекты выпали у меня из рук.
— Можешь что-то посоветовать, золотце? — в тон ей мягко и откровенно чувственно пророкотал Алево.
Лоб тут же взмок, а ноги затряслись, и я стала озираться в поисках Григория. Мое придуманное чувство безопасности испарилось мгновенно, заставляя свернуться нутро от беззащитности. Но вокруг все было как и раньше. Неспешно бродящие между рядов и стеллажей и перебирающие кружева покупательницы, деловито снующие работники магазина, готовые предугадывать их желания, парочка терпеливо ожидающих своих женщин мужчин, ковыряющихся в телефонах на кожаном диване у входа. Сглотнув, я снова поглядела на Алево, который вроде как и смотрел в мою сторону, но как-то сквозь меня и продолжал бессовестно обольщать молоденькую продавщицу. И девушка уже натуральным образом «поплыла», причем без особых усилий со стороны блондина. Она неотрывно глядела на него со смесью благоговейного восхищения и бесстыдной похоти. Как это выходило у него? Признаю, он был необычайно привлекательным мужчиной, прямо-таки очень-очень, но не настолько, чтобы от одного взгляда на него и пары знаков внимания женщина абсолютно теряла себя. Однако именно это и происходило сейчас на моих глазах. Щеки его жертвы раскраснелись, дышала она рвано, приоткрыв полные яркие губы, а глаза, неотрывно устремленные на мужчину, были абсолютно одурманенными и голодными. Алево жестом одновременно ласковым и небрежным провел пальцами по ее скуле, и бедняжка льнула к его ладони, как нетерпеливый прирученный зверек, тихонько постанывая. Вид у девушки был совершенно опьяненный, кажется, она полностью погрузилась в свои ощущения, забыв, где она и чем была занята. Мне тут же подумалось, что я, наверное, выгляжу вот такой же умирающей от похоти течной кошкой, когда Григорий едва прикасается ко мне, и желудок скрутило от отвращения к собственной слабости. Так, поправочка. Я так выглядела, больше нет. Алево, по-прежнему почти не глядя на таящую, как свеча, молодую женщину перед ним, позволил своей руке соскользнуть ниже и сжал — довольно грубо — одну ее грудь, даже не пытаясь это как-то скрыть от остальных присутствующих. Бедняжка громко всхлипнула и задрожала всем телом, подаваясь еще ближе к его бесцеремонной конечности. И именно этот момент Алево выбрал для того, чтобы встретиться со мной глазами и самодовольно ухмыльнуться, повторяя свою манипуляцию с грудью уже едва стоявшей на ногах девушки. Больше стоять и смотреть на происходящее я не могла. Развернувшись к выходу, заметила нескольких посетительниц магазина, наблюдающих за Алево и попавшей под его влияние продавщицей. И в их глазах не было возмущения или презрения к происходящему. Наоборот, они пялились с завистью и нескрываемой жадностью, едва только не облизываясь. Да какого черта вообще творится? Выскочив наружу, я судорожно вдохнула и испытала настоящее облегчение, выгоняя из своих легких тяжелый, липкий запах парфюма, который наполнял воздух магазина. А ведь поначалу он показался мне весьма приятным и ненавязчивым.