— Что-то не похоже, что он благодарен мне за проявленную скромность, — ворчливо ответила, рассматривая знаки на других дверях.
Ладно, не просто рассматривала, а искала такой же знак, что и на моей. Но подобного не было. Золотые, серебряные, сверкающие, всех цветов радуги, но не тот самый.
— Да ладно, прости его! Он напрягся, потому как не знает, как с тобой себя вести, — Алево поймал меня за выискиванием сходства и нахально усмехнулся, но не прокомментировал, и на том спасибо.
— Потому что мое будущее весьма туманно, и, услужив мне сейчас, можно прогадать?
— И это, и то, что ты не знаешь здешних негласных отношений. И можешь вольно или невольно что-то нарушить.
— Ты о тех отношениях, о которых ваш драгоценный архонт не в курсе? — естественно, глупо было полагать, что в подобном месте все именно так, каким кажется на первый взгляд.
— Считаешь, у него недостаточно дел, чтобы вникать еще и в местные хитросплетения?
— Думаю, если бы и узнал, то ему вряд ли было бы до этого дело.
— Кто знает, — повторил мои слова Алево, и мы вышли в огромный светлый пиршественный зал, начиная непосредственно экскурсию.
Первым делом мне пришлось узнать, что никакого равенства в общей массе здешних дам не было и в помине. Так как я работала в коллективе, жесткая конкуренция ради иерархии откровением мне не показалась. Тут уж было не столь важно, похоже, какой мир, да и гендерная принадлежность основной массы работающих особого значения не имело. Новым было то, что почти кастовое различие между разными слоями демонстрировалось открыто, без малейших попыток как-то сгладить. И начиналось это с самого зала общих пиршеств. Столы для кадани, щедро осыпаемых так называемыми знаками вознаграждения, стояли на подобии подиума у самых огромных окон и поражали роскошью, обилием великолепно оформленных, изысканных блюд. Само их расположение и сервировка будто орали — «захлебнитесь завистью». Дальше все шло в прямом смысле по нисходящей, и последним доставались темный угол и практически объедки.
— А у вас тут, я посмотрю, прямо-таки процветает равенство и справедливость, — пробормотала, напрягаясь под целым шквалом недружелюбных взглядов.
Если и были тут между кадани различия, то, похоже, в неприязни ко мне у них было поразительное единство. Я вдруг пожалела, что сдуру оставила кинжал под матрасом. Уж меня не стеснялись не просто пронзать, а прямо потрошить и расчленять взглядами.
— Не понимаю, о чем ты, — пренебрежительно отмахнулся Алево. — Разве то, что каждый получает именно то, что сам заслужил, это не справедливость? Равные права придумали в мире Младших для оправдания лени, бездарности и слабости. Лучшее должны иметь те, кто хочет и может этого добиться. А тебе, кстати, повезло получить все и сразу просто потому, что наш архонт умеет быть благодарным за доставленное удовольствие.
Ну, я бы поспорила насчет везения, но не здесь и не сейчас.
— То есть те, кто там, — кивнула я на верхний стол, — это самые трудолюбивые, одаренные и сильные?
Не знаю, как насчет этого, но то, что эти женщины были ошеломляюще красивыми, несмотря на непривычную внешность, я была вынуждена признать.
— А еще старательные, изобретательные и способные не дрогнувшей рукой отравить конкурентку без малейших моральных терзаний. Это тебе на будущее.
Ну и ладно. В конце концов, становиться знаменем борьбы за равные возможности среди работниц секс-индустрии я не собиралась. Как и заводить тут подруг.
Так как есть тут я точно не собиралась, то Алево повел меня дальше, пообещав, однако, сидящим за верхним столом трем кадани навестить их позже. Ответом ему были весьма натуральные обожающие взгляды и соблазнительные позы, демонстрирующие дам еще более выигрышно. Как будто они и без этого не были неотразимы.
— Ты говоришь, что они могут меня запросто отравить, так как же мне теперь есть? — я прибавила шагу, стараясь движением погасить раздражающую горечь. Если кто-то из этих послал свою ленту Грегордиану, то каковы шансы, что я его снова увижу и смогу хоть как-то повлиять на отношение ко мне? Правильно, никаких. Чего бы ему заморачиваться и делать хоть малейшие усилия, выстраивая отношения со мной, когда в любой момент есть возможность выбрать другую дверь и женщину, играющую по привычным ему правилам? Мужчины в этом смысле прямолинейны, как чертовы палки, и всегда выбирают тех, с кем проще и комфортнее. В который раз я ощутила себя униженной, но тут же дала пинка своим эмоциям. Я не позволю себе отчаяться! Возможность пойти к одной из этих проклятых раскрасавиц была у него и этой ночью, но он провел ее в моей постели. Почему? Да кто же его знает, но это факт, и его мне не отрицать надо, умаляя его значение, а использовать как опору на желаемом пути.
— Не говори ерунды, Эдна, — Алево уловил смену моего настроения и снова смотрел пристально и оценивающе. — Такое возможно, только если ты окажешься невнимательна прямо здесь. Но знак, которым тебя одарил архонт, позволяет требовать приносить пищу в твою комнату. Доставляют ее такие же брауни, как и Лугус. Ты можешь ему сто раз не нравиться, но он не пойдет на такое ни за что. Никто из них.
— Ладно, но все равно. На дверях нет замков, и ничто не помешает кому-то пробраться ко мне и придушить во сне! — уперлась я.
— Никто из мужчин делать этого не станет. А ни одна другая женщина не может переступить порог твоей комнаты.
— Да неужели? — спросила, вспомнив Эбху. — А попасть каким-либо другим способом?
— Что ты имеешь в виду?
— Да откуда я знаю. Прохождение сквозь стены, телепортация, да тупо в окно влезть! — как будто я знала все о способах перемещения в их мире.
— Исключено! Личная комната — пространство, абсолютно недоступное для других женщин, самок, да как хочешь назови. Вся обслуга в Фир Болге — мужчины. Они же повара, парикмахеры, массажисты и местный аналог косметологов. Если гость Фир Болга хочет разделить удовольствие с несколькими женщинами, то они занимаются этим в любом месте общего пользования.
— Любом?
— Абсолютно любом! — похабно ухмыльнулся Алево. — Так что держи глаза широко открытыми и может увидишь нечто интересное!
Ладно, меня это не касается, а если и правда увижу, то переживу. Большая девочка! Даже не знаю почему, но рассказывать о свободном посещении этого самого расхваливаемого асраи личного пространства одной мелкой шоколадной неадекваткой я не стала. А для себя сделала вывод, что даже те, кто считают себя всезнайками, слегка слепы на полглаза. А может и на весь.
Но дальнейшее путешествие по Фир Болгу почти полностью стерло все сколько-то негативные впечатления, что родились раньше. Есть понятие дом удовольствий, и при нем рисуется нечто порочно-изысканное, средоточие декаденства и потакания греховным желаниям. Так вот Фир Болг однозначно был всем этим, вот только возведенным в более высокую степень. Не дом, а целый чертов дворец удовольствий. Не наблюдай я вокруг существ не совсем человекоподобной наружности, вполне могла себя вообразить в дорогущем отеле с десятью звездами из возможных пяти. Прозрачные, как хрусталь, галереи с бассейнами и естественными соляриями, многоярусные сады, помещения с бесконечными рядами любых нарядов, громадные развалы, усыпанные драгоценностями любого стиля, словно ничего не стоящим барахлом. Снующие повсюду брауни, предлагающие все триста три удовольствия — от массажа ступней до масок для волос драгоценными маслами каких-то неизвестных мне растений. И повсюду бесконечная роскошь, по сравнению с которой тот милый садик, через который меня привел в Фир Болг Лугус, был скромной дворницкой. Очень скоро поняла, что столько всего — это перебор для одного дня, и все попытки Алево привлечь внимание к очередной благодати, доступной для меня благодаря офигенной щедрости Грегордиана, перестали срабатывать. У меня рябило в глазах, и голова разболелась от усталости. А может от того, что я по-прежнему натыкалась взглядом на великолепных женщин разных рас и гадала, не смотрит ли каждая на меня столь враждебно, потому что ее лента тоже сейчас красуется где-то у архонта. Несмотря на все усилия я гнала от себя эти мысли, они были как игрушка на резинке. Чем сильнее отталкиваешь, тем резче и болезненней врезаются в тебя опять. Возможно, стоило потратить время, задавая больше вопросов Алево, но сосредоточиться не выходило. И он, естественно, это заметил и предложил вернуться в комнату, а я, не скрывая облегчения, согласилась. На обратном пути заметила, что движений вокруг стало гораздо больше, и примитивные возвратно-поступательные среди них преобладали. Алево несколько раз позвали присоединиться, и, судя по похотливому блеску в его голубых глазах, я поняла, что так он и сделает, едва избавится от меня.
Оказавшись в одиночестве, поначалу ощутила себя едва ли не счастливой. Но спустя время невеселые мысли и с ними злость вернулись. Долгая ванна не помогла, еда не лезла в горло, хождения по кругу тоже не приносили облегчения. Чем ближе была ночь, тем больше я нервничала, мучаясь вопросами. Что я скажу, как должна построить разговор, когда Грегордиан придет? Если придет. Чего хочу добиться, о чем просить или этого делать вообще не нужно и главное постараться установить между нами связь на новом, не примитивно-сексуальном уровне.
Но я зря кипятила себе мозги. Потому что ночь пришла, а Грегордиан так и не появился. Я провела долгие часы, покачиваясь на ложе на цепях у окна, наблюдая, как темнота становится все гуще, а потом в небе появляются предвестники рассвета. Терзали ли меня видения того, как он сейчас кувыркается в постели одной из тех, кто жег меня глазами во время экскурсии с Алево? Еще как! Когда уже совсем рассвело, нервы не выдержали. Рыдания сжали горло и никак не хотели останавливаться. Уснула я совершенно вымотанная этой своей истерикой. Просто закрыла глаза и открыла их спустя несколько часов, ощущая себя разбитой, буквально размазанной силой притяжения. На Лугуса, появлявшегося и исчезавшего то с едой, то с одеждой, внимания не обращала. День прошел незаметно в бесконечном перебирании всех обид и самосожалении. Но когда с наступлением ночи проклятый архонт так и не соизволил появиться, я перестала себя жалеть. Теперь я злилась. Даже больше. Была в ярости. Вот, значит, как? Да и провались ты! Так даже лучше! На черта мне выстраивать какие-то отношения с этим заносчивым ублюдком, когда нужно искать способ вырваться и создать между нами расстояние в миллион миров, если они существуют.