йчас с ней.
— Разве такое возможно? — спросил он.
— Не имею чести знать Алису Саммерс, в глаза её не видела, но могу позвонить ей домой прямо сейчас.
— Давай, звони.
— И позвоню. — Она направилась к телефону.
Её дрожащие пальцы набрали номер справочного бюро. В ожидании ответа она не спускала глаз с Леонарда, а он изучал её с видом врача, заметившего типичные симптомы болезни.
— У тебя пошатнулось здоровье, — сказал он. — Марта, солнышко…
— Сидеть!
— Марта, дорогая моя, — прижавшись спиной к диванной подушке, он усмехнулся, — откуда у тебя такие мысли?
— Читала кое-что о марионетках.
— Эту ересь? Мне за тебя стыдно, Марта. Полная чушь от начала до конца. Я специально наводил справки!
— Что?!
— А как же иначе? — Он был явно доволен собой. — У меня масса светских обязанностей, а моя бывшая жена, как тебе известно, вернувшись из Индии, не отпускала меня ни на шаг, вот я и подумал: хорошо бы для отвода глаз обзавестись двойником, чтобы пустить жену по ложному следу и в то же время не оставлять её одну. Вот было бы славно, правда? Оказалось, это всё враки. Я так и остался в единственном экземпляре. А теперь отойди от телефона, давай выпьем вина.
Она не спускала с него глаз. Поверив ему, уже почти повесила трубку, но тут до её сознания дошло слово «вино». Стряхнув оцепенение, она сказала:
— Постой-ка. Ты же не можешь со мной разговаривать! Я подсыпала тебе в вино яду — столько, что хватило бы на шестерых. А тебе хоть бы что. Это говорит само за себя, правда?
— Ни о чём это не говорит. Разве что об ошибке аптекаря, который снял с полки не тот пузырёк. Жаль тебя разочаровывать, но я чувствую себя великолепно. Будь умницей, перестань терзать телефон.
Она всё ещё сжимала в руке телефонную трубку. Оттуда донеслось:
— Нужный вам номер: АБ — двенадцать — двести сорок девять.
— Хочу удостовериться, — сказала она ему.
— Ради бога. — Он пожал плечами. — Коль скоро мне нет доверия, больше я сюда не приду. А вам, милостивая госпожа, требуется хороший психиатр. Если ещё не поздно.
— Я хочу удостовериться, — повторила она. — Алло, коммутатор? Будьте добры, соедините меня с номером АБ — двенадцать — двести сорок девять.
— Марта, прекрати. — Он сделал последнюю попытку, даже протянул руку, но не двинулся с места.
На другом конце провода раздались длинные гудки. Наконец кто-то ответил. С минуту Марта прислушивалась, а потом бросила трубку.
Глядя ей в глаза, Леонард спросил:
— Ну, как? Довольна?
— Вполне, — процедила она и подняла пистолет.
— Нет! — Он вскочил с кресла.
— В трубке был твой голос, — сообщила она. — Ты был с ней!
— Да ты рехнулась! — снова закричал он. — Боже мой, это ошибка, там был кто-то другой, ты переутомилась, тебе мерещится!
Пистолет выстрелил раз, другой, третий.
Он рухнул как подкошенный.
Подбежав, она склонилась над ним. Ей стало страшно; она содрогнулась от рыданий. Её поразило, что Леонард упал к её ногам. Она-то воображала, что марионетка, целая и невредимая, останется стоять и только посмеётся.
— Я ошиблась. Сошла с ума. Это Леонард Хилл, погибший от моей руки.
Он лежал с закрытыми глазами; губы едва заметно шевелились:
— Марта, почему тебе не жилось одной, ах, Марта!
— Я вызову врача, — прошептала она.
— Нет-нет-нет! — Его вдруг разобрал смех. — Тебе нужно кое-что осмыслить. Что же ты наделала? Впрочем, это я дал маху, просто не подумал.
Пистолет выпал из её разжатых пальцев.
— Я… — Он давился смехом. — Я здесь не показывался… целый год!
— Что?
— Целый год, двенадцать месяцев! Вот так-то, Марта, двенадцать месяцев!
— Ложь!
— Ага, теперь сама не веришь, да? Что же так изменилось в считанные секунды? Думаешь, я — Леонард Хилл? Как бы не так!
— Значит, это был ты? Только что, в доме Алисы Саммерс?
— Я? Ещё не хватало! С Алисой я познакомился год назад, как только бросил тебя.
— Ты меня бросил?
— Да, бросил, бросил, бросил! — Он захлёбывался от смеха, катаясь по полу. — Я измучен жизнью, Марта. У меня слабое сердце. Эти гонки с препятствиями даром не проходят. Однако мне хотелось разнообразия. И я стал ухлёстывать за Алисой, но она мне надоела. Завёл роман с Элен Кингсли — ты, наверно, её помнишь. Она мне тоже наскучила. Потом была Энн Монтгомери. И опять меня хватило ненадолго. Ах, Марта, у меня по меньшей мере шесть клонов, заводных притворщиков, которые отбывают повинность в разных концах города, ублажая шестерых дамочек. А знаешь ли ты, чем я на самом деле сейчас занимаюсь? Я, собственной персоной? Впервые за тридцать лет пришёл домой пораньше и лёг в свою постель, чтобы почитать любимую книжку — «Опыты» Монтеня, выпить стакан горячего шоколадного молока и ровно в десять выключить свет. Вот уже час я беспробудно сплю сном младенца и собираюсь проспать до утра, чтобы встать отдохнувшим и свободным.
— Замолчи! — взвизгнула она.
— Должен тебе кое в чём признаться, — сказал он. — Твои пули перебили мне пару связок, теперь я не могу встать. Но если приедут врачи, они в любом случае меня здесь не застанут. Я не лишён недостатков. Близок к совершенству, но всё же не лишён недостатков. Ах, Марта, не хотелось мне тебя обижать. Поверь. Я только хотел, чтобы ты была счастлива. Потому-то и обставил свой уход с такой тщательностью. Отдал полторы тысячи за свою копию, безупречную во всех отношениях. Но всегда остаётся некий предел погрешности. В моём случае подвела слюна. Досадная неточность. Она-то тебя и насторожила. И всё равно, знай: я тебя любил.
Она еле держалась на ногах, чувствуя, что теряет рассудок. Нужно было заткнуть ему рот.
— А когда я понял, что те, другие, тоже меня любят, — шептал он, глядя в потолок широко раскрытыми глазами, — пришлось одарить клонами и остальных. Бедняжки, они так нежно ко мне относятся. Только ничего им не говори, ладно, Марта? Пообещай не выдавать меня. Я состарился и очень устал; всё, что мне нужно, — это покой, хорошая книга, стакан молока и здоровый сон. Ты ведь не станешь об этом трезвонить?
— Весь этот год, целый год я была одна, одна каждый вечер. — От этой мысли она похолодела. — Моим возлюбленным оказался механический чурбан! Я любила пустое место! А ведь за это время можно было найти нормального человека!
— Я могу по-прежнему тебя любить, Марта.
— О господи! — вскричала она, хватаясь за молоток.
— Не смей, Марта!
Сначала она расколола череп, потом стала наносить удары по грудине, по дёргающимся рукам и ногам. Долго била размягчившуюся голову, и наконец внутри блеснула сталь, лопнули провода, а на комнату обрушилась лавина медных гаек и каких-то мелких деталей.
— Я тебя люблю, — твердили мужские губы.
Она ударила по ним молотком, да так, что язык вывалился изо рта. По ковру покатились стеклянные глазные яблоки. Она колотила бесполезный металл, пока не расплющила его на полу, как игрушечный поезд. И без умолку хохотала.
На кухне нашлось несколько картонных коробок. Она погрузила в них шестерёнки, обрывки проволоки и металлический мусор, а сверху заклеила. Через десять минут уже прибыл вызванный по телефону рассыльный.
— Доставишь эти коробки мистеру Леонарду Хиллу: Элм-стрит, дом семнадцать, — приказала она и сунула ему чаевые. — Прямо сейчас, немедленно. Разбуди его и скажи: сюрприз от Марты.
— Сюрприз от Марты, — повторил парнишка.
Заперев за ним дверь, она опустилась на диван, повертела в руках пистолет и прислушалась. С лестничной площадки доносился удаляющийся грохот перетаскиваемых коробок: лязг металлических обломков, побрякивание шестерёнок и скрежет проводов.
Это было последнее, что она слышала в своей жизни.
1949