— Много Мира, много и самое главное все разные. Появляется на разных похоронах в одном платье не комильфо. А для отдельных личностей у меня есть лопата и медленно истощающийся запас терпения.
— Плохому ребенка учишь, — недовольно заметил дед, постукивая набитой трубкой по столу. Подозреваю, он уже немного ждал, когда нас с тетей можно будет выкинуть из кабинета и с удовольствием покурить.
— Это вы про меня? — осторожно уточнила я, несколько недоуменно переглянувшись с Анастасией Федоровной
— Где я учу ее плохому, — одновременно со мной возмутилась тетя. — Между прочим, даже королевским этикетом предписано путешествовать, имея обязательный черный наряд, на всякий случай.
— Британским королевским этикетом, — поправил дед нахмурившись. — Да я не про платье, а про лопату!.
— Можно и без лопаты обойтись, — покладисто согласилась я. — Брошюра «Как правильно спрятать труп, чтобы его не нашли», уже давно ходит по сети. Лопата там далеко не главный инструмент.
Под несколько растерянными взглядами деда и тети я смутилась. Что-то подсказывало мне, что про мое увлечение криминалом они еще несколько не в курсе.
Глава 22
В поместье мы прожили четыре дня, за которые я успела дочитать дневник и посмотреть на ферму по разведению морозоустойчивых крокодилов с необычным синевато-коричневым оттенком шкуры, которая успешно поставляла эту самую шкуру много куда и имела почетное звание «Поставщик Двора его императорского величества с тысячи махрового года». Как рассказал мне на экскурсии по ферме приятный дядечка, за нее отвечавший, крокодил — это не только ценная шкура, но и пятьсот-семьсот килограмм легкоусвояемого мяса, содержащего минимум холестерина и жира. Это собственно все, что я запомнила о гастрономической ценности этого вида мяса. Так-то весьма неплохого на вкус. По плотности чем-то напоминает говядину, по вкусу… ну, это сложный вопрос. Среднее между рыбой и мясом. По мне, так вкус сливок и белого вина, в котором тушили крокодила, забивал все остальное. А вот омлет не понравился. Ну, или я не гурман. Там же на ферме мне дали погладить крокодильчиков. После того, как я пообедала их ближайшим родственником, это было немного странно, но малыши были милые и вызывали умиление. От похода на ферму мне достался рюкзак из крокодильей шкуры и симпатичный брелок.
А еще я подцепила от деда привычку читать газеты. Как заметил Игорь Савельевич:
— Эти ваши сети штука полезная, но она контекстная. Вот интересуют Настю биржевые сводки и светские новости, так и будет она получать только эти самые сводки и новости. Нужны вот тебе по учебе… Ну не знаю, внешнеполитические новости, так и получишь ты эти самые новости ненадолго, а потом опять в ленте певцы ваши срамные, у которых ни слуха ни голоса, да и не понять, мальчик это или девочка. Вот что вы в них находите?
— Ну, они качают? — Я постаралась найти максимально нейтральное определение.
— Качают они… Тьфу! Вот в наше время…
— И после этого я ребенка плохому учу. Игорь Савельевич, вы б пару текстов-то вспомнили из тех, что с отцом постоянно у себя крутили, — недовольно заметила тетя, и дед смутился.
— Да я ж не про эти! И вообще я про газеты. Так вот, газеты, они беспристрастны
— Да ну, — протянула тетя, отламывая кусочек булочки. — Прямо-таки беспристрастны
— Настя!
— Молчу-молчу, — тетя демонстративно сделала жест, запирающий рот на замок, а я привычно пыталась притвориться ветошью. Меня не оставляло странное чувство, что такое поведение серьезных взрослых я видеть не должна.
Дед газет выписывал много, как наших местных, так и столичных. Под впечатлением от разговора решила ознакомиться, что же такого пишут в прессе. Прочитала и впечатлилась. По сравнению с тем, что происходит в столице, если верить газетам, у нас царит тишь и благодать на фоне бурной столичной жизни. «В ночном клубе, третьего дня, схлестнулись представители двух кланов. Словесная потасовка переросла в бойню с применением оружия и использования пробуждений. Нанесено повреждений на полтора миллиона золотых рублей, тринадцать раненых, трое погибших. К решению конфликта подключились патриархи, а также Императорский третейский суд.» К статье прилагались и красочные фотографии. Лично на меня особое впечатление произвело здание, покрытое льдом до окон третьего этажа…
— И этим архаровцам что, за это ничего не будет? — Я потрясла газетой. Ее, как источника информации, мне было мало, и я поискала в сети. Нашла. Красочные ролики с места событий впечатлили.
— Почему не будет, — дед отвлекся от каких-то документов и посмотрев на меня, потрясающую его утренней газетой, вздохнул. — Будет конечно. Выговор от патриархов будет. Штраф будет, запись в личном деле будет, что сильно сузит возможные варианты карьеры в будущем. Не везде возьмут пробужденных с записью в личном деле.
— Там же люди пострадали и погибли! — Возмутилась я неподдельно.
— С ранеными решат полюбовно. Деньги, они, как говорит молодежь, рулят.
— А как же блокировки? печати? — Меня от такой несправедливости прямо трясло. Никиту после пробуждения с разрушениями только спецкорпус спас, а клановые…
— Будут и блокировки, и печати. На время. Для острастки. Если никто не подаст в суд или не напишет заявление, то это будет просто внутриклановая разборка. Немногие решаются создавать проблемы и добиваться справедливости, когда рот затыкают большими деньгами.
— А вот Никита… — Я надулась как мышь на крупу.
— Волев, что ли? — уточнил дед, глядя, как я усаживаюсь в кресло и понимая, что от меня не отделаться. Я кивнула.
— Он не клановый. За ним никто не стоит. Ты пойми. Вот тех архаровцев из газеты дома патриархи пропесочат. В пыль разотрут и физически, и морально. Если уж хочется подраться, можно официально вызвать на дуэль и на арене выяснить отношения. Так что отправят этих буйных куда-нибудь в Африку аборигенам песок продавать, или в Сибирь чукчам снег. А потом патриархи будут в ноги императору кланяться и клясться, что больше никогда, что дети все осознали и больше так не будут, потому что знают этих «деток», они росли на глазах, и что от них ожидать — тоже более или менее представляют. А Волев твой он, прости за плохой каламбур, вольный. Что у него в голове, никто не знает. Да и за него нашлось, кому заступиться. В спецкорпус так просто не попасть. Что бы ты знала, патриарха Былининых, это с ними твой Никита подрался, тогда… как это по-вашему, по молодежному, — дед постучал трубкой по столу. Набитой, кстати, явно курить собирался, пока я не пришла. — О, вспомнил! Бомбило! Бомбило Былинина дай боже. Он на Волина такие планы строил.
Я сделала большие глаза — таких подробностей я, естественно, не знала.
— Чтобы ты понимала, Мира, сейчас вот у нас поспокойнее будет. А лет тридцать назад трясло империю, лихорадило. Так, что тогда под сводки о противостоянии кланов не полосу в газете, а отдельные газеты выделяли. И вообще, ступай! Видишь — дед делами занимается! — Игорь Савельевич потряс папками бумаг.
— Ага, — Кивнула я. — Вижу. И трубку набитую вижу. Тете сказать?
— Иди уже отсюда, сказительница.
Ну, я и пошла. Вещи собирать. В поместье хорошо, а дома ждет школа. Вот только я уже почти не верю, что смогу девятый класс закончить без всяких эксцессов. Если второе полугодие пройдет спокойно, можно сказать, моя мечта на короткой дистанции сбылась.
А дома меня ждала матроска. Официальная, блин, форма гимназии. Нет, я, конечно, знала, видела и все такое. Но себя в такой форме представляла плохо. Примерила. Я понимала, что вещь, сшитая по индивидуальным меркам, плохо сидеть не может. Она и не сидела. Просто ощущала я себя в ней, как корова в седле. Хотя, если отстраниться, смотрелось вроде неплохо.
— Ну и как тебе новая форма? — в комнату, предварительно постучав, зашла тетя.
— Непривычно, — призналась я. — Ощущение, что я самозванка, собирающаяся на бал.
— Интересное описание, — Анастасия Федоровна подошла ко мне и покрутила перед зеркалом, как куклу. Я знала. Я знала, что она просто в детстве не наигралась. — Но в целом форма хорошо села, и оттенок тебе идет. Между прочим, у гимназии, суда по опросам, самая красивая форма. Первое место по империи.
— Да знаю я, — Я приподняла юбку и покрутилась еще раз. Привычней зрелище в зеркале от этого не стало. А вообще ощущение от формы было неплохим. Ткань приятная, нигде ничего не жмет, и это уже хорошо.
— Укладку делать будешь? — Спросила тетя?
— Зачем? — Я даже растерялась. — либо в хвост соберу, либо с распущенными пойду. Или прическа для гимназии обязательна?
— Да нет, — Анастасия Федоровна как-то внимательно осмотрела меня, словно примериваясь, что можно сделать на моих волосах. — Необязательно, но можно.
— Тогда я обойдусь.
— Волнуешься перед первым днем— Тетя явно была настроена на поболтать, и что-то меня в этом диалоге смутило. Последнее время в коротких видео в сети мне стали попадаться ролики про психологию подростков. Я неожиданно допустила мысль, что для пользователей одной информационной сети в одном доме могут подкидываться статьи и ролики одной тематики.
— Тетя, — осторожно начала я. — Ты же не насмотрелась каких-нибудь странных роликов по типу: «Как ладить с подростком или десять маркеров того, что у вашего ребенка депрессия»?
Анастасия Федоровна демонстративно закатила глаза. Я чуть приподняла бровь, и тетя также демонстративно сломалась.
— Ну, посмотрела. Парочку. И вовсе они не странные. Надо же мне понимать, чем живет подросток. Конфликт отцов и детей — он не с потолка взят, знаешь ли. А у тебя еще и сложный возраст, и знаешь что, Мира, предложения посмотреть про какого-то маньяка, постоянно всплывающие в ленте, начинают наводить на нехорошие мысли.
— Я больше не буду, — как-то на автомате попыталась отбрехаться я.
— Ролики смотреть не будешь, не будешь прятать трупы или что? — вкрадчиво поинтересовалась тетя.
— Я еще ни одного не спрятала— Возмутилась я и вдруг поняла, что и здесь в большой квартире я начинаю препираться с тетей, как в поместье у деда, словно это небольшое путешествие стерло между нами какую-то грань. — Сильно эти ролики мешают? — вздохнув, спросила я, осторожно посмотрев на Анастасию Федоровну.