Что-то из этого я не успела. Качели, на которых сидела Кирочка, стукнули Мишу.
И именно в этот момент у меня зазвонил телефон.
Сквозь привычную мелодию до меня донесся пронзительный детский крик. Если бы калитка не была заперта, я бы, наверное, сбежала. Но это был не день рожденья Мэри Поппинс, и некому было открыть мою клетку.
Я наклонилась к мальчику, чтобы оценить силу удара.
– И что тут случилось? – Раздался у меня за спиной недовольный мужской голос.
Я медленно выпрямилась и сама приготовилась держать удар.
– Так, что случилось? – жестко повторил высокий и смуглый мужчина в стильном тренировочном костюме.
– Заехало слегка, – ответила я уклончиво. – Все сразу хотят качаться.
Хозяин дома, цокая языком, оглядел висок сына, потом меня.
– Аккуратнее! На качелях больше никому не качаться.
Он снял с креслица Кирочку, которая тоже ревела за компанию, взял ее на руки и пошел к дому. Миша, как ни в чем ни бывало, сел на велосипед и помчался по дорожке, изображая гоночный болид. Каролина взгромоздилась на качели и на своем непонятном языке стала требовать, чтобы я ее качала. От греха подальше я стащила ее на землю. Тут не парк развлечений, чтобы кататься целый день.
Папу, судя по всему, разбудили наши звонкие голоса.
Лицо мужчины показалось мне отдаленно знакомым. Он был примерно моим ровесником – с уже обозначившимися морщинами на лице и редеющей растительностью на затылке. А может быть, я просто встречала в своей жизни похожих мужчин – с повадками тигров и ягуаров. И я точно знала, что от них не стоит ожидать ничего доброго и ласкового.
К счастью, стал накрапывать дождик, и мы вернулись в дом.
– Дети, мойте ручки и садитесь за стол! – воркует Илона Витальевна. – Вы пока игрушки уберите, и вообще приберитесь, – распоряжается она в мой адрес. – Я вас позову, когда они покушают. Да, там Кирочка в туалет сходила жиденько. Горшочек помойте и унитаз тоже. Моющие средства я стенном шкафчике.
Я поглядела на нее в некотором замешательстве. Она же сама первая спросила меня про метод Монтессори!
– Ну, я конечно, уберу, – начала я примирительно. – Но ведь по методу Монтессори надо учить детей наводить порядок. Или я что-то не поняла?
Теперь настала ее очередь прийти в замешательство. Она секунд пять смотрит на меня, подбирая нужные слова.
– Не, ну ты погляди, – наконец обращается миссис Бэнкс к женщине в очках, которая подает арбуз папе и Кирочке. – Тут вообще-то кто хозяин?
Последняя фраза, очевидно, была адресована мужу.
Он положил недоеденный кусок за тарелку и коротко распорядился:
– Идите.
– 10 -
Рассовывая игрушки по ящикам, я повторяла про себя наставления П.Л.Трэверс, которая воспитывала съемочную группу в Голливуде:
«Мэри Поппинс не приемлет сюсюканья и сантиментов. Она честна с детьми и не подслащивает те тяготы, с которыми они рано или поздно неизбежно столкнутся, готовит их к жизни и правдиво, и честно. Уборка обязательная – комната сама собой не приберется.»
– Каролиночку уложите! – доносится из столовой. – Почитайте ей что-нибудь. У вас хорошо получается.
Я вспархиваю на второй этаж в комнату принцессы. Она должна провести час в кровати, хотя ей не хочется спать, а хочется раскидывать игрушки. Приходится идти на хитрость, подталкивая ее к огромной двуспальной кровати.
– Давай я сказку расскажу. Хочешь?
Девчушка внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит. У нее внутри свой мир, непонятный случайным людям. Я показываю ей, как надо закрыть глаза и сладко зеваю. Она улыбается и тоже закрывает глаза.
– Слушай. Жила-была девочка. Ей было почти шесть лет, как тебе. И этой девочке очень хотелось, чтобы у нее была своя комната, где можно было бы играть целый день. А еще ей хотелось маленького братика или сестричку, а лучше – сразу обоих.
Девчушка вздрагивает, открывает глаза, тревожно озирается и хватает меня за руку. Вряд ли она меня понимает. Наверное, ей что-то померещилось.
– Нога? – спрашивает она, указывая на свою ногу.
– Нет, не нога. У этой девочки все время болело горлышко. Стоило чуть-чуть подуть ветерку, как горлышко краснело и распухало. Девочка знала, что там поселяются микробы, которые не дают ей спокойно жить и расти. И вот как-то раз на море ее она заболела так что чуть не умерла.
– Нога! – снова тревожится моя инфанта, но я знаю, что с ногой у нее все в порядке.
– Закрывай скорее глазки, – шепчу я, поглаживая ее лодыжку. – Пройдет твоя нога. Лежи, не вертись. А то не буду рассказывать.
Каролина как будто снова улыбается. Может, она все понимает, только по-своему?
Я продолжаю.
– А еще у этой девочки была волшебная книга, в которой были картинки, нарисованные тонким перышком. Каждый раз, когда она болела, мама давала ей книжку в кровать, и она перелистывала ее, сочиняя свои собственные истории про разных героев. Она тогда еще не умела читать, а вот сочинять она всегда любила.
Моя Джейн сладко позевывает. Может, она уже спит, но я все равно продолжаю рассказывать.
– Ну так вот, что было дальше. Когда девочка с мамой вернулись с моря, доктор сказал, что ей обязательно надо сделать операцию – вырезать гланды, на которые садились плохие микробы. И вот мама повела девочку в больницу и оставила ее там. Девочка понимала, что если она будет и дальше болеть, то ее мама будет плакать. Поэтому она сама не плакала в этой больнице. А там было так страшно! В железных круглых коробочках лежали кривые ножницы и железные палочки. Повсюду пахло так противно, что горло саднило еще больше, а сердце сжималось в комок.
В палате, куда положили девочку, было много детей, но никто не играл и не смеялся. Многие дети плакали. У них совсем не было ни книжек, ни игрушек. По утрам в палату приходили доктора в белых халатах, ставили всем детям градусники и что-то говорили друг дружке. «Готовься, – сказали ей однажды. – Завтра тебя прооперируем.»
И вот на следующее утро девочку привезли на каталке в специальную комнату, где стояло огромное черное кресло. Ее усадили в это кресло и привязали за руки и за ноги, чтобы она не дергалась. Потом медсестра сделала ей укол, чтобы она не кричала. «Потерпи немного, – сказали ей. – Скоро все кончится.»
Девочке хотелось кричать, но ее горло как будто оледенело, и она не могла пошевелить языком. И вот, – тут я окончательно перехожу на шепот, чтобы малютка не проснулась, – тетя в белом халате открыла ей рот железной палочкой, потом вставила в рот какую-то железную штуку, чтобы рот не закрывался, потом достала из железной коробочки кривые ножницы и …
Каролина вскрикивает:
– Но!
Неужели это было, и в самом деле, так страшно?
– Да ты спи, спи, – поправляю я одеяльце. – Все закончилось хорошо. Через неделю девочку выписали домой. За ней пришла мама и сказала: «Ты молодец!» Девочка обняла маму и заплакала. Она ведь думала, что мама навсегда оставила ее в этой больнице, потому что не любит ее. Мама тоже обняла дочку. Она больше не плакала. Наоборот, она была очень счастлива. «Знаешь, – сказала она дочке. – У меня для тебя целых два сюрприза. Через месяц мы переезжаем на новую квартиру, и еще через два у тебя будет братик. Как раз к твоему дню рожденья. » И девочка засмеялась, хотя горло еще побаливало. А вскоре она навсегда позабыла свои мученья. И горло больше у нее не болело.
Каролина заснула. Ее светлые волосы разметались по цветастой наволочке.
Мне тоже хочется спать, как после операции. А еще мне надо брату поскорей перезвонить, а то он обидится. Я смотрю на окно, задрапированное тяжелой серой шторой. В больнице занавески были белые и тонкие. Яркое мартовское солнце пробивалось сквозь них и мешало мне спать даже под наркозом.
– 11 -
Тут, пожалуй, надо сделать теоретическое отступление и проанализировать сам метод Монтессори. Как говорила наша директриса, «разобрать в нем и минусы, и плюсы».
На годы жизни Марии Теклы Артемиссии Монтессори – таково было ее полное имя – пришлось много исторических событий, которые очень важны для понимания сути и особенностей ее педагогики.
Она была совсем малюткой, когда на ее родине завершился процесс объединения разрозненных княжеств богатого Севера и бедного Юга. Сотни тысяч итальянцев отправлялись за океан в поисках лучшей доли. Потом была Первая мировая война, в которой Италия оказалась в лагере победителей, и ее премьер-министр в составе «Большой четверки» определял судьбы мира. Через три года к власти в стране пришел Бенито Муссолини, а еще через десять фашистская Италия вступила в союз с гитлеровской Германией. Вторую мировую войну Мария провела в Индии по приглашению Махатмы Ганди, а последние годы жизни – в Нидерландах.
Мария Монтессори была, безусловно, одним из пионеров психологии. Собственно, сам метод появился после того, как одна умная молоденькая докторша понаблюдала за игрой умственно отсталых детей в пустой комнате.
Когда ее спрашивали, как родились основные идеи ее педагогики, сеньора Монтессори отвечала: «Я смотрела на детей, и они научили меня, как надо их учить». В 1910 г. она выпустила сборник лекций. «Истинное обучение – помочь, а не осуждать, истинное обучение дает ребенку энергию, а не обесточивает его», – доказывала она в своих выступлениях.
Свои наблюдения и открытия педагог-новатор применяла и в школе для здоровых детей – маленьких «дикарей» с беднейших рабочих окраин, в чем ей щедро помогали меценаты. В домах ребенка – прообразе современных детских садов – дети занимались тем, чем им хотелось заниматься больше всего. Для этого у них были самые разнообразные пособия – от кастрюль, веревок и прищепок до книг и домашних животных.
Главная особенность метода Монтессори – это развивающая среда, наполненная строго отобранными предметами, которые знакомят подрастающего человека с окружающим миром. Другая отличительная черта – роль педагога, который не является для детей абсолютным авторитетом, а общается с ребенком на равных. В современных Монтессори-школах занятия часто проводятся не за партами, а на полу, когда дети и учитель садятся рядом в кружок.