— Я даже знал, где ты можешь скрываться, — с довольным видом произнес боярин. — Только у христиан. Они — странные люди, и ты — странный человек. Где ж тебе еще быть? Я не приказал привести тебя, потому что знал — ты мне сам попадешься.
— А зачем я тебе, боярин? — решившись наконец внести ясность в этот вопрос, сказал я. — Ты раньше уже хотел оставить меня у себя. Теперь вот я тоже вижу, ты позвал меня к себе. Я ведь не сделал тебе ничего плохого и даже не замышлял. И вообще — я в Киеве посторонний человек. В то, что я могу тебя вылечить от болезней, ты сам не веришь. Так на что я тебе?
Мои слова только развеселили Блуда. Он смотрел на меня, как кошка, играющая с мышью…
— Ты все верно говоришь, — усмехнулся он. — Человек ты посторонний — это так. Правда, я не понимаю, откуда ты явился. Сдается мне, что совсем не из латинских стран. Это ты князю Вольдемару рассказывай: может, он тебе поверит. Но я — нет.
Блуд поковырял в зубах щепочкой, которую держал в руке, и, продолжая с интересом глядеть на меня, вдруг спросил:
— Кстати, а что ты думаешь о христианах? Ты сам — христианин?
Мне вдруг показалось, что наступил «момент истины». В своих приключениях в этом мире я дошел до определенной точки, когда испытал потребность заявить о своем месте здесь. Люди, с которыми я общался прежде, не были пригодны для этого. Они не поняли бы меня. Но сейчас я стоял перед человеком, несомненно, очень умным. Насчет моральных качеств «ближнего боярина» я не испытывал никаких иллюзий, но он показался мне тем единственным человеком, которому я могу сказать правду.
«Терять мне все равно особенно нечего, — подумал я. — Скорее всего, меня попросту убьют, в конце концов. Но с Блудом никогда заранее не знаешь, куда он может повернуть».
Я немного помялся, не зная, с чего начать.
— Боярин, мне трудно ответить на твой вопрос о христианах, — медленно проговорил я. — Дело в том, что я в самом деле пришелец издалека, из очень далекой и диковинной страны. Быть христианином в моей стране — это не совсем то, что быть здесь.
— Я слышал обо всех странах, — самодовольно усмехнулся Блуд.
— О той стране, откуда я пришел, ты слышать не мог, — ответил я. — Эта страна — будущее. Я провалился во времени и оказался в вашей эпохе. Сейчас здесь идет десятый век по христианскому календарю, а я пришел из двадцать первого.
— А-а, так ты все-таки христианин, — задумчиво пробормотал Блуд. — Ну, что ж, тем лучше.
Казалось, сказанное мною не произвело на него никакого впечатления. Боярин словно пропустил мои слова о будущем мимо ушей. Погрузившись в свои мысли, он продолжал разглядывать меня.
— Ты понял, что я сказал? — не выдержав повисшей паузы, обратился я к Блуду. — Ты только что услышал, что я пришел из будущего. Ты когда-нибудь прежде встречал людей из далекого будущего?
Боярин слегка поморщился, я сбил его с какой-то интересной мысли.
— Из будущего? — переспросил он и пожал плечами. — Нет, прежде не видел и не слыхал о таком. Ну и что? Мало ли чего мне не приходилось видеть? Наверное, и такое бывает. Не в этом дело.
— Не в этом? — удивился я. — Неужели тебе не интересно, что случится в будущем? Ведь я из двадцать первого века! Ты можешь себе это представить?
Блуд перестал мечтательно улыбаться и нахмурился.
— Наверное, могу, — серьезно ответил он мне. — Но для чего? Мне совершенно неинтересно, что будет в этом твоем далеком веке. Я — ближний боярин киевского князя, и времена настали неспокойные. Да что там: времена уже давно неспокойные. Мне гораздо интереснее, что происходит в Киеве сейчас и что случится через год.
Я испытал болезненный укол горького разочарования. Мне казалось, что Блуд, как умный человек, оценит произошедшее со мной. По моим представлениям, он должен был сначала не поверить, потом удивиться, а затем засыпать меня вопросами о будущем… И что же? Ничего этого не произошло!
Мне вспомнился известный рассказ Рея Брэдбери о том, как три космонавта прилетели на Марс и пытались рассказать о себе и о Земле марсианам. Но марсиан это нисколько не интересовало…
Может быть, Блуд принимает меня за сумасшедшего? Я спросил об этом прямо, но боярин только качнул головой.
— Да нет, на сумасшедшего ты не похож, — заметил он равнодушно. — Впрочем, ты годишься мне и в качестве сумасшедшего. Это бы ничего не изменило в моем замысле. К тому же за три дня я уже привык иметь дело с сумасшедшим.
Я мгновенно понял его. А поняв, испугался за себя по-настоящему…
— Ты имеешь в виду… — начал я осторожно, но Блуд улыбнулся и закончил за меня:
— Нашего нового князя, — сказал он спокойно. — Я имею в виду князя Владимира. Он безумен, это же совершенно очевидно. В Византии таких помещают в специальные заведения при монастырях. А у нас он стал киевским князем.
Мне стало очень страшно в ту минуту. Если ближний боярин Блуд говорит такое открыто, значит, мне заведомо не суждено выйти из этого терема живым.
Наверняка прочитав мои мысли, этот ужасный человек снова улыбнулся.
— Боишься? — спросил он, сверкнув карими глазами. — Правильно делаешь. Меня все боятся, а ты будешь бояться меня всю свою жизнь. А теперь вот что… — Боярин щелкнул пальцами, как бы давая понять, что разговор окончен, а затем громко хлопнул в ладоши.
Дверь тотчас приотворилась, и в нее просунулась бритая голова давешнего слуги.
— Принаряди его, — кивнул в мою сторону хозяин. — Ты знаешь, как. Только чтоб никто не видел его в наряде. Понял?
Слуга уже подтолкнул меня к двери, но я уперся.
— Боярин, — стараясь говорить твердо, сказал я, — ты ничего мне не говоришь: останусь я в живых или нет. Зачем я тебе нужен… Но ты должен сказать, где моя девушка. Где Любава? Куда ты девал ее? Я имею право это знать.
— Право? — удивился Блуд, похоже, совершенно искренно. — Наверное, ты все-таки действительно сумасшедший или говоришь правду о том, что явился из какого-то другого времени. Право может иметь только владетельный князь и больше никто. Право дается лишь мечом, воинской силой. Какое право может иметь безоружный человек, к тому же пленник?
Блуд даже пожал плечами, он и вправду был изумлен моей репликой.
— К тому же я не знаю, где твоя девушка, — вдруг закончил он. — Убита, наверное. Их всех там поубивали.
В каморке под лестницей слуга указал мне на ворох одежды, лежавший на сундуке. Вздохнув и не понимая ничего, я разделся, а затем принялся натягивать на себя незнакомые вещи. Это были очень странные ощущения. Одежду здешних людей я видел постоянно, и самую разную, но надевать ее на себя еще не пробовал.
Прежде всего, отличалась сама ткань. Вся она делалась вручную и по совершенно иной технологии, чем в мое время. Льняные шаровары, надетые на голое тело, потому что нижнего белья тут не предусматривалось, казались грубыми и колющими. Шелковая рубаха была хороша, но рукава ее были вшиты так странно, что с непривычки это раздражало. А уж насчет длинного, до колен кафтана я не говорю — сукно было толстым и неровным, что ощущалось даже пальцами. В нем можно было спокойно ходить зимой, как в пальто.
Правда, пуговицы мне понравились: крупные, медные, с чеканкой.
— Готов? — поинтересовался слуга, до этого молча наблюдавший за мной. — Сиди теперь здесь, потом позовут.
С этими словами он исчез, заперев снаружи дверь и оставив меня одного.
Жалко, что нет зеркал: мне любопытно было взглянуть на себя в новом обличье. Стоя в тесной каморке, я сделал пару шагов до стены, затем развернулся. Расправил плечи, повертел головой.
И что будет дальше? Видимо, казнь в ближайшее время мне не грозила, иначе меня не стали бы переодевать.
Из разговора с Блудом я ничего не понял, кроме того, он явно имеет на меня какие-то виды. Но какие? Что он задумал? Коварства ему не занимать, об этом я уже знал довольно.
И вообще: что будет дальше? Что меня ждет?
Неужели таинственная сила забросила меня сюда лишь для того, чтобы отдать в руки боярина Блуда с его темными замыслами? И я совершенно не верил в то, что Любава могла погибнуть…
Глава 3Князь
Сидеть в каморке мне пришлось недолго, хотя за это время я изрядно понервничал. Хуже всего — не знать, что тебя ждет. Даже не иметь никаких предположений насчет этого. Зачем, например, переодевать меня в роскошный, по здешним понятиям, наряд? А в том, что он именно роскошный, сомневаться не приходилось. Шелковая рубаха, длиннополый суконный кафтан темно-синего цвета, да в придачу еще кожаные сапоги с каблуками — в Киеве десятого века подобным образом одевались лишь очень богатые и значительные люди. Правда, на мне не было украшений — колец в ушах, браслета на руке: всего того, чем в изобилии украшалась местная знать.
— Пойдем, — сказал слуга, отпирая дверь. — Боярин зовет.
На этот раз Блуд был не один. В горнице рядом с ним сидел крупный мужчина, очень богато одетый, с надменным выражением лица. Был он на вид ровесником хозяину дома — лет пятидесяти, но в отличие от Блуда этот был настоящим здоровяком. Косая сажень в плечах, румянец во всю щеку и громадные руки — длинные, как у обезьяны, заканчивающиеся кулаками размером с головку ребенка.
Это явно был не администратор, как Блуд, не ловкий царедворец, не политик. Передо мной сидел воин, хоть и не молодой, но еще полный сил и грозной отваги.
«Свенельд, — догадался я, глядя на сильно тронутую сединой бороду. — Это воевода Свенельд. Тот самый, который вместе с Блудом спокойно смотрел, как убивают князя Ярополка».
Конечно, это его я видел на плоту посреди Днепра. Но видел издали, с берега, а теперь Свенельд был прямо передо мной и вместе с Блудом рассматривал меня.
— Это он, — произнес боярин, кивнув на меня.
— Ты мог бы и не говорить, — ответил воевода, не отрывая от меня своих голубых глаз. — Действительно, очень похож. Очень. Ты был прав. Как ты его нашел?
— Сам подвернулся, — с усмешкой ответил Блуд. — Кстати, его зовут Владимиром. Это его настоящее имя.