Палец теперь отступал, удалялся, возвращался в исходное положение.
Покалывание в руке и плече продолжалось, чтобы смениться затем сперва тупой болью, а потом онемением – когда настал его черед возглашать священную формулу.
Пещера, однако, вернулась, и рука уже снова превратилась в сталагмит на пьедестале из грубого камня.
Моление обошло полный круг, за ним последовало молчание. Наконец Ларик знаком велел конгрегации следовать за ним – за скалой, где он стоял, конечно же, обнаружился ранее никем не замеченный проем.
Пол заковылял за всеми – медленно, неуклюже, немало озадаченный мертвым весом, который почему-то висел на его правом боку. Он протянул левую руку и попытался схватиться за бицепс правой.
О ужас! Плечо ужасно распухло, раздулось – оно едва помещалось в белом рукаве мантии.
Он пощупал ниже: оказалось, вся конечность необъяснимым образом увеличилась в размерах, потеряв параллельно в чувствительности, причем по всей длине. Шевелить ею он все же мог, но только с большим усилием. Опустив взгляд, Пол выяснил, что его кисть (вроде бы вполне нормальная по габаритам и облику) висит куда ниже обычного, где-то в районе колена.
Он мысленно поискал свою драконью отметину, но и она, судя по всему, тоже онемела. Тут на память ему пришли слова Ларика – обо всяких там возможных этой ночью трансформациях. Что их, мол, надобно принимать без страха и не давать им мешать текущим делам. Он все равно подозрительно оглядел коллег по испытанию: вдруг у них тоже что-нибудь интересное выросло? Те немногие, которых он успел рассмотреть, прежде чем нырнуть во тьму тоннеля, никаких явных проблем со здоровьем и фигурой не демонстрировали.
И тех, что случились с ним, тоже почему-то никто не замечал.
Они шли.
Коридор был ровен, прям и довольно широк. Иллюминация стен сохранялась. Процессия миновала пустую пещеру без остановки. В ней, казалось, звучала одна музыкальная нота, очень высокая, нескончаемая и непосредственно за границами слышимости…
Посвящаемые шагали и шагали, пока перед ними не открылась новая каверна.
Туда они и вошли.
Пространство имело закругленные очертания и куполообразный потолок – Пол словно бы оказался внутри елочного шарика. В центре красовалась скальная формация, судя по всему, естественного происхождения, формой напоминавшая котел. Вокруг нее-то Ларик и расставил своих подопечных.
Снова песнопения и снова то же океаническое ощущение отстраненности, что и на предыдущих стоянках, – только теперь к нему примешивалась некая подавленность… печаль. Левую руку тем временем тоже закололо, и когда пришел его черед петь, и прошел, и все было кончено, она во всем сравнялась с правой.
Ну, хотя бы теперь они были одинаковые.
Пол постарался отнести к этому без трагедий – ну, опыт и опыт, такой же, как любой другой. У остальных тоже наверняка что-то такое творится, решил он, просто ему этого не видно.
Он послушно побрел следом за группой и пришел к преграждающей путь яме, смахивающей на колодец. Чувствительность, подвижность и контроль, что приятно, уже начали возвращаться в его многострадальные руки.
Оказалось, что в дыру спускается веревка с узлами, привязанная (вполне надежно на вид) к ближайшей скале. Один за другим кандидаты хватались за нее и исчезали во тьме. Пол тоже ломаться не стал и полез вниз, поразившись попутно, как легко ему это удалось: по-видимому, в его руках и плечах теперь гнездилась огромная сила.
В желто-синем гроте, где они теперь очутились, их снова построили в ту же формацию и снова провели ритуал – на сей раз вокруг большого сферического кристалла, водруженного на пьедестал. Не успело действо подойти к концу, как Пола посетило новое ощущение: его левую длань словно бы погрузили в крутой кипяток. Он не подал и виду – даже глаз на нее не опустил! – пока и эта фаза не подошла к концу, и Ларик не повел их вон через коридор, выходивший налево.
Руку все еще дергало, но ощущение невыносимого жара прошло. Решив все-таки ее осмотреть, Пол с интересом убедился, что кисть выросла, сделалась очень крупной… и какой-то фиолетовой. И вдобавок покрылась чешуей. Ногти теперь были толстые, темные, заостренные, загнутые, а пальцы, на которых они росли, – гигантские, мощные и доставали почти до лодыжек. Мантия, конечно, скрывала большую часть перемен: у нее было много складок и очень удобные для таких дел длинные широкие рукава. И все же…
Пол оглянулся на товарищей: никто его злоключений не заметил. Прогнав прочь любые подозрения, он побрел следом за группой по широкому ровному проходу. Походка получалась какая-то странная… как будто баланс массы на теле изменился, и это приходилось компенсировать.
В ближней части следующей пещеры с потолка на цепи свисал меч, и они стали медитировать на него. Пока слова замыкали обрядовый круг, клинок покачивался и багрово мерцал. Видения, поплывшие сквозь его разум, как и на прошлых стоянках, Пол едва замечал: его целиком захватило ощущение мощи новых конечностей. Жжение теперь распространилось по правой – и на сей раз доставило сильное мазохистское удовольствие. Слова, выходившие из его рта, звенели, как гонг; вниз он даже не смотрел, и так зная, что увидит.
Когда кончился и этот этап, он просто присоединился к колонне, вытекавшей из пещеры в следующий темный коридор, который для разнообразия уклонялся вниз.
Пол двигался, как во сне. Все в нем стало как-то алогично… и даже думать о том, происходит ли с другими нечто подобное, он тоже перестал. Оно его больше не интересовало.
Коридор пошел круто вниз. Воздух полнился сладкими ароматами. Стены превратились в живую ткань трепещущего синего огня. Земля влажно поблескивала под ногами.
Долго, очень долго спускались они и, наконец, добрались до совсем маленькой камеры, где им пришлось тесно сгрудиться вокруг простого, ничем не украшенного каменного куба. Все здесь было усыпано цветами – их-то запах он и почуял раньше в коридоре. Здесь аромат был так густ и сладок, что от него почти делалось дурно.
Слова, произносимые в этом малом пространстве, ранили ему уши.
Полу было жарко, сердце билось как-то особенно сильно и тяжело – от собственного пульса просто спасу не было! Потом у него закружилась голова, но он подумал, что даже если потеряет сознание, падать тут, собственно, некуда – так плотно все набились в эту каморку.
Уже потом он решил, что и вправду лишался чувств ненадолго: в памяти, во всяком случае, случился провал – ровно до тех пор, как ему в свой черед пришлось говорить.
Вроде бы было и еще одно видение… отчасти притупившее все чувства; деталей он вспомнить так и не смог. Сердце теперь колотилось так, будто он несся вскачь, – тяжело, быстро, мучительно. Краем сознания Пол отметил, что люди по обе стороны успели отодвинуться от него на большее расстояние, чем он помнил по прошлому прояснению в голове. Навязчивый цветочный запах резко исчез, будто его выключили… ну, или это Пол наконец перестал его ощущать.
Закончив говорить, он опустил голову – и обнаружил, что мантия на нем порвана! Следующим номером он заметил невероятный размах собственных плеч и бочкообразную выпуклость груди. Неудивительно, что завеса, так сказать, раздралась! И это, вы говорите, иллюзия? Он глянул на ближайших кандидатов, но те, погруженные в собственные размышления, не обращали на него ни малейшего внимания.
Медленно Пол поднял правую руку и полез ею в прореху, пошарил там, нашел дыру в собственной одежде, которая тоже, естественно, пострадала, и продолжил исследования. Неуклюжие пальцы ощупали поверхность… оказавшуюся неожиданно твердой и комковатой. Более того, от пупка до шеи его новое тело было покрыто чешуей. Руку Пол быстро вынул – и увидел, что Ларик пристально смотрит на него. Впрочем, встретившись с ним глазами, тот быстро отвел взгляд.
Иницианты вышли из залы.
Тоннель был словно все тот же, который привел их сюда: и шел в том же направлении, и так же под уклон. Полу пришлось на ходу тщательно следить за дыханием – стоило вдохнуть поглубже, и раздавался тяжкий, клокочущий храп.
Вскоре стало прохладнее – и на том спасибо!
Ствол шахты круто клонился вниз.
Следующая камера была гораздо больше прошлой, а пол в ней – из зеленоватого камня. С потолка на цепях спускалась массивная масляная лампа. Пламя в ней колебалось в такт с произносимыми формулами.
Теперь это оказалась левая нога.
Когда началось покалывание, Пол уже знал, чего ждать, но когда превращение все же настало, под ним буквально подкосились ноги: левая выросла куда длиннее и тяжелее правой. Нормальное человеческое равновесие закончилось как класс: теперь бедняге Полу приходилось стоять с одной прямой коленкой и другой – согнутой. Ощущение сна эта фаза ритуального пути тоже усилила.
Когда партия двинулась дальше по (слава всем богам!) почти идеально ровному коридору, безо всяких вверх-вниз, видения (или как это положено называть – объективизации свободных ассоциаций?) распоясались уже совершенно. Стоило ему положить руку на плывущую рябью стену, чтобы элементарно не упасть, и ладонь касалась то морды чудовища, то женской груди, то цветка, а то перьев причудливой птицы.
В подобном расположении духа Пол даже не был уверен, что в точности он увидел в следующей камере. По крайней мере, оно было большое и пахучее – и то хлеб! Все вокруг, буквально каждый дюйм этого «всего» был утыкан посторонними образами.
Зодиакальные символы двигались в процессии прямо перед ним. Стоило ему зафиксировать взгляд на одном, как он тут же распадался на целый веер новых форм. Через некоторое время Пол сдался и забил на это дело. И когда правую ногу сжало и нагрело, он этому почти обрадовался – теперь хотя бы они тоже стали одинаковые! Стало можно ходить нормально.
В голове у него уже воцарился полный хаос. Это не помешало ему занять свое место в процессии и быстро и ловко проследовать с нею дальше вниз, по следующему длинному и крутому пассажу, после которого они оказались в некоем темном помещении – очень темном на самом деле! – где из сталактита и сталагмита получился единый серебряный столп, к которому Ларик их и подвел.