Еще один поворот, и перед ним оказалась обширная высокая скудно обставленная комната, вырезанная прямо в диком камне. В большом прямоугольном проеме в левой стене на фоне теперь уже бледного неба сонно подмигивали звезды; ниже виднелась верхняя часть горного склона. Длинный стол охраняли тяжелые стулья, а дальше…
Пол встал и вытаращил глаза.
Неси ее туда.
Медленно и машинально ноги его двинулись в указанном направлении. Он почти не сознавал, что идет, глядя во все глаза на откровение, представшее ему на дальней стене.
Клади. Нет, головой в другую сторону.
Пол водрузил тело Таисы на покатую каменную глыбу – ногами к верхнему краю. Голова удобно легла в широкую борозду, прорезанную в твердом сером монолите. Автоматически он расправил ей простое длинное голубое платье, и только тогда заметил под оконечностью борозды большую мелкую чашу… На краю ее лежал кинжал из черного камня.
Все это он честно увидел, но особого внимания не обратил – потому что все оно было приковано к стене впереди.
К стене с огромными двойными дверями.
Пот выступил у него на лбу, а руки принялись мелко дрожать. Он смотрел и смотрел неотрывно.
Вот они, значит, какие – Врата всех его забытых снов, разом взвихрившихся перед мысленным взором, будто разноцветные покрывала на ветру.
Он подошел ближе.
Створки были массивные, тяжелые, окованные железом, из темного дерева, которое само выглядело как металл.
На них не было ни запоров, ни засовов, ни ручек – одни только бесконечно перевивающиеся кольца.
Изощренный, округло струящийся орнамент, вырезанный и выжженный в поверхности, поднимался снизу и до половины – то был колоссальный змей, вздымавшийся над стилизованной линией волн. Три тяжелых копья или дрота торчали в нем: один в шее, другой – в хвосте, и третий – посередине длинного тела.
А в верхней части рамы и над нею Пол увидал знакомые очертания черной птицеподобной твари, огромной, с распростертыми крыльями – врезанной прямо в скалу. В нее тоже вогнали копья – два, по одному в каждое крыло.
Пол шагнул еще ближе и встал, тяжело переводя дух.
…Он снова был Продромолу, Отверзатель Пути, странствующий по небесам Код, а под ним, подымаясь неудержимо из бездны, змей Талкне приближался к последнему витку своего странствия долготой в эоны – и искал он его! И вскричала Ниалит, предупреждая, и раскололись горы от крика ее, открывая схороненные в сердце своем тайны. И пал он, стремительно пал к спокойному зеркалу моря…
Он снова вернулся в себя, и вспомнил Ключи и клятву темного бога вывести народ свой вон из разоренных земель и соединить это место с другим, проложив путь между мирами. А Ключи…
О, Ключи!
Ключи были статуэтки, те семь. Странно живые Ключи, и…
Он опустил глаза.
Ну конечно.
В полу, вырезанная и раскрашенная выцветшим желтым, синим и красным, пестрела диаграмма неправильной, несимметричной формы.
Частью она охватывала алтарь, на котором лежала Таиса, а другой простиралась далеко вперед и касалась слева тяжелого косяка ворот. Из основного объема шипами выдавалось несколько острых треугольных сегментов. Внезапно осознав, что его драконья метка пульсирует весомо и медленно, Пол сосчитал их.
…пять, шесть, семь.
Разумеется, семь.
На пламя, парившее нынче над самой Таисой, он даже не взглянул.
Извлеки наши физические образы в эту реальность и расставь по углам рисунка. Порядок тебе известен.
– Да.
Пол переключил зрение, поднял руку и схватил одну из семи черных нитей, тянувшихся над его правым плечом куда-то назад. Несколько раз намотал он нить на кулак, пока не почувствовал натяжение. Сила вспыхнула и устремилась из метки вдоль по нити, и тогда он дернул.
Статуэтка оказалась у него в руке – высокая женская фигура, тонкая, с резкими чертами лица и властной повадкой. Плащ нес следы позолоты, а поясом служила череда красных, оранжевых и желтых самоцветов. Во лбу горел единственный зеленый камень.
Статуэтка была теплой на ощупь и сделалась еще теплее, пока Пол смотрел на нее.
Да…
Теперь пройти направо и поставить ее на острие второго шипа от конца, лицом к воротам.
Звезды бледнели за окном, небо наливалось огнем.
Снова поднять руку, найти нити… Нити не находились, и Пол понял, что выскочил из второго зрения. Он попробовал вернуть его, но не смог.
Да и метка успела каким-то образом погаснуть, перестать пульсировать. Он потер предплечье, попытался снова вызвать нужный режим.
Ну, что там такое?
– Не знаю. Не могу ничего сделать.
Что значит, не можешь? У тебя только что все отлично получилось.
– Я в курсе. Но что-то опять произошло. С самого Белкена сила то приходит, то уходит – сама. Вот сейчас она ушла.
Пламя кинулось ему в лицо – почти. Он даже сощурился, таким ярким оно стало.
А ну, держи глаза открытыми.
Он повиновался, распахнул пошире веки. Огонь вырос, растекся, превратился в сплошной занавес – сначала высотой в человеческий рост, потом еще больше… И надвинулся на него.
Пол отступил.
Стой спокойно. В этом нужно разобраться.
Огонь обступил его, облек, как плащом. Пол почувствовал, как он проникает в его тело, в самое его существо. Никакого жара не было – только странное покачивание или вибрация, будто ты впервые ступил на берег после нескольких дней в море.
Внезапно оно прекратилось, и маленький язычок огня снова повис у него перед лицом.
Так и есть. В данный момент ты не способен функционировать на магическом плане. Сколько это состояние продлится, совершенно непонятно, а ночь уже почти на исходе. Утром Райл Мерсон может послать за тобой. Сейчас нам придется оставить проект и вернуть тебя как можно скорее обратно, в камеру. Верни статуэтку и…
Пол медленно покачал головой.
Ах, ну да. В нынешнем своем состоянии ты не можешь ее никуда вернуть, а у нас нет никакого прямого контроля над нашими аналогами. Тогда все равно возьми ее. По дороге сюда попадалось немало укромных местечек – тебе придется ее спрятать.
– А как же Таиса?
Оставь ее здесь.
– Но что, если ее кто-нибудь найдет?
Это не имеет значения. Шевелись!
Огонек решительно пронесся мимо него. Пол взял статуэтку и потрусил следом, а оказавшись в тоннеле, нашел подходящую расселину в стене и сунул ее туда.
Тем же путем возвратились они из пещерной части в дворцовую… впрочем, после нескольких поворотов Пол вдруг осознал, что нет, совсем не тем же. На сей раз маршрут оказался куда короче, и на нем, как ни странно, не встречалось ни темных тоннелей, ни залов с густым туманом.
Поразительно скоро он очутился опять перед дверью в свою камеру, и вошел, и аккуратно закрыл ее за собою.
– Путь туда был исключительно в целях внушения, так? – устало осведомился он.
Ложись и спи, – сказало на это пламя и надменно погасло.
Снаружи лег на место засов.
Усталость обрушилась на Пола вся и сразу, голова закружилась; он едва доковылял до своей лавки и тяжело шлепнулся на нее. На раздумья времени попросту не хватило – все заполонили темные волны…
Глава двенадцатая
Покидая пещеры Белкена, Генри Спир снова как следует замаскировался и спустился в раскинувшийся у подножья горы зачарованный город.
Там он хорошенько попраздновал с коллегами-колдунами, никто из которых даже не подозревал, кто он на самом деле такой. Ему было откровенно приятно расхаживать среди них с большой темной тайной внутри, к которой больше никто не был причастен.
Он пил приправленное легкими наркотиками вино, творил чудеса и избегал лишь самых великих из своих собратьев. Ни одного из них он, случись между ними битва воль, не боялся, но и попасться на глаза мастеру, способному проникнуть сквозь его тщательно наведенную личину, тоже не стремился.
Нет, с этим откровением торопиться точно не стоит.
Он гулял, кидался по-тихому проклятиями и дурной судьбой в тех, кто ему не нравился, подбрасывал пару-другую благ тем, кого уважал. Эта роль тайного божества доставляла ему неимоверное удовольствие – он так давно ничем подобным не занимался! Но сейчас – о, сейчас будущее само опустило ветку, и яблоко готовилось вот-вот лечь в его протянутую ладонь. Он ощущал странное, но всепоглощающее родство с теми, кому его труды скоро принесут много добра, пусть они даже о том и не знают.
День клонился к закату, и великолепие города росло на глазах.
Долгие годы Генри Спиру не было так хорошо. Сила его находилась на самом пике – невероятные высоты! – но он воздерживался от демонстрации ее новым товарищам, собравшимся для испытаний и увеселений. Так, разве что краешек, самую малость…
Спускалась ночь. Он плясал, он пел. Потом, сильно за полночь, отдал должное обильному и изысканному ужину. Прогнав сон, он восстановил тонус с помощью заклинания первого порядка, исполненного просто и быстро – но с неподражаемой элегантностью. Поплавал на серебряной лодке по круговому городскому каналу, прихватив с собой куртизанку, катамита, суккуба, чашу курящихся грезолистьев и кувшин любимого вина, восполнявшегося столь же оперативно, как и силы хозяина.
После всех этих лет, проведенных в забвении, в чужих обличьях, ему хотелось праздновать – о да, ибо Весы скоро вновь закачаются.
Ночь катилась своим чередом; город превратился в фантасмагорию света и цвета, звука и пьянящей чувства магии.
Генри веселился, пока небо не посветлело на востоке и мгновенно наставшая тишина не прокатилась незримой волной по городу-оборотню, разбившись о подножие Белкена. Ночные радости возобновились сразу же после этого, но некий кураж из них уже безвозвратно ушел.
Отряхнув прах страстей и видений от стоп своих, Генри восстал с надушенных подушек и отринул ночные развлечения, а с ними и всякую фривольность. Сделавшись сразу величественнее и даже как-то больше размером, он оставил оживленную часть города и взял курс на север.