Должен сказать, это весьма приятно – узнать о том, насколько твоя роль важна в общем плане происходящего.
И еще очень хорошо, в самом подлинном смысле слова, самому пробить себе дорогу в мире – в отличие от некоторых, явившихся сюда на все готовенькое, с полным комплектом интеллектуального и эмоционального оборудования, с заранее предназначенной им удобной нишей в жизни, без единой задней мысли.
В общем, Дет тогда бросил меня и убежал.
Теперь-то я понимаю, почему он меня не выпустил. Я не только оставался недоделанным без финального изречения имени, но и детские мои силы никуда не годились супротив осаждающих армий – их волшебник меня бы с легкостью отправил… куда-нибудь, тем самым сделав бесполезным на будущее, в то время как у меня имелись другие, истинные задачи.
Сколько времени после падения Рондоваля я оставался в ловушке в той маленькой комнате, опутанный спецификациями заклятия, я не имею представления. Наверное, годы. Во всяком случае, пока естественная эрозия времени не подточила чары, не дававшие мне покинуть помещение. Никакой реальной проблемы это не составило – мое бытие в тот период носило приблизительно овощной характер и совсем не походило на то любознательное и утонченное состояние ума, которым я наслаждаюсь ныне. В последующие годы я досконально изучил топографию места, но ни разу не поставил под вопрос природу привязывающей меня к нему силы – даже во время моих скромных вылазок в сельскую местность, неизменно сопровождавшихся крайне дискомфортными ощущениями и дурными предчувствиями, ослабевавшими, лишь когда я возвращался в пределы замка.
Но я в то время был молод и наивен. Столько вопросов требовали не то что ответа – они ждали хотя бы быть заданными. Я увивался вкруг потолочных балок, танцевал на лунных лучах – короче, жизнь была сущей идиллией.
Только появление Пола и все те бурные события, которые за этим воспоследовали, пробудили во мне нечто похожее на настоящее любопытство. Не считая домашних вредителей и некоторых на тот момент непостижимых обитателей иных планов, весь мой опыт общения с разумными существами ограничивался сознанием спящих драконов и иже с ними – вряд ли это можно назвать достаточным интеллектуальным стимулом. А тут меня вдруг затопили слова и мысли и, что самое главное, стоящие за ними всеми идеи. Вот тогда-то я и обрел самосознание, а обретя, принялся исследовать тайны собственной экзистенции.
Теперь я знаю, что меня притянула к Полу его драконья отметина, а с нею и сумма других ключей, которые помогли отождествить его на некоем первобытном уровне с моим первым треклятым хозяином. А вот что все это – часть замысла моего бытия, не знал. В таком новом свете некоторые мои прошлые поступки стали понятнее – как, например, оживление трупа с целью передать послание Мышперу, или решение покинуть Рондоваль и последовать за Полом.
Бельфаниор.
Какое, однако, вкусное слово…
И вот теперь, когда Пол лежал почти без сознания, едва дыша, страдая от боли, причиненной рядом ожогов, переломов костей, растяжений, ссадин, и вдобавок от контузии и слабо совместимого с жизнью истощения всех ресурсов, я с невиданной ясностью понял, что миссия моей жизни заключается в том числе и в защите этого человека, и похвалил себя за то, что до сих пор неплохо со своей задачей справлялся – учитывая всю неполноту моих возможностей. Я ощутил удовлетворение при мысли, что мне удавалось в прошлом снимать давление от самых его неприятных снов… не говоря уже об отправке Мышпера за скипетром, без которого Пол к настоящему моменту почти наверняка был бы уже мертв.
Да, я был весьма доволен, что действовал правильно и делал верные выводы по собственной инициативе, а не по стороннему приказу, которому обязан был повиноваться. Обозрев поверженного Ларика (тоже находящегося под моей защитой по семейным причинам), а также Райла, Ибаля и стремительно сдающую позиции леди Вонни, я с радостью отметил, что в расширительном смысле все эти люди, будучи союзниками, находятся на моем попечении. Философские перспективы, ныне открывающиеся предо мной, выглядели поистине безграничными.
О да.
Итак, подведем предварительные итоги.
По произнесении моего имени я немедленно осознал, кем и чем являюсь.
Я – Проклятие Рондоваля (что имеет смысл рассматривать исключительно как технический термин), существующее для того, чтобы защищать территорию Дома и его членов, а в случае невозможности выполнения этой задачи – чтобы мстить за них.
Воистину трудная, волнующая и во всех отношениях замечательная профессия.
И тот факт, что Дет Морсон даже в тех напряженных обстоятельствах, в которых он находился под конец своего жизненного пути, сумел найти время для создания хорошего Проклятия, я ныне воспринимаю с глубокой благодарностью.
Наблюдая за Генри Спиром и Вонни, которые раскачивались и топтались туда и обратно, кидаясь друг в друга остатками энергии с помощью затейливых и обманчивых профессиональных приемов, и понимая, что это столкновение грозит надолго определить судьбу моих подопечных, не говоря уже обо всем остальном мире, я пришел к выводу, что, невзирая на все брошенные против него силы, этот мужчина обладает рядом несомненных преимуществ и всего через несколько мгновений может выйти из схватки победителем. Следить за его магическими манипуляциями, должен признать, было весьма познавательно. Насколько я понимаю, у него был подлинно художественный подход. В конце концов, он некогда числился в друзьях и соратниках моего треклятого хозяина. Даже жаль, что ему пришлось сделаться врагом Рондоваля, а следовательно, законной жертвой моего гнева.
Это навело меня на следующую интересную мысль: учитывая, что Дет Морсон уже двадцать лет как мертв, а прямо передо мной на полу валяются два наследника рода, кто из них имеет больше оснований стать моим следующим треклятым хозяином? Ларик старше Пола, но он покинул семью и переехал жить в Авинконет. Пол, со своей стороны, обитает в семейном гнезде и потому более чувствителен к нуждам Рондоваля – и, более того, уже приступил к масштабной программе ремонта и реновации замка. С годами этот вопрос наверняка обретет особую важность для расстановки приоритетов в моем рабочем расписании.
По должном размышлении я сделал выбор в пользу Пола. Возможно, он в конечном итоге был продиктован чисто сентиментальными соображениями. Да, я дал жилищному вопросу склонить чашу весов в сторону младшего наследника, но при этом прекрасно отдавал себе отчет, что мой выбор с легкостью мог быть окрашен тем, что Пола я знал куда лучше, чем его брата… и решительно не одобрял некоторые предыдущие действия Ларика в его адрес. Короче, назовем вещи своими именами: Пол просто мне больше нравился.
Я подплыл к его простертому и подрагивающему телу и впервые за всю историю наших отношений обратился к юноше напрямую.
Теперь все в порядке, о треклятый хозяин, – сказал я ему, – за исключением некоторых деталей.
Он закашлялся, но тут наша едва начавшаяся коммуникация была прервана криком Вонни.
Я снова переключил внимание на Генри Спира, который с искаженным и почерневшим лицом как раз завязывал последний узел своего заклинания. Я также заметил, что Райл Мерсон находится в сознании и даже пытается поднять одну руку. Ларик и Ибаль, кажется, собирались провести в обмороке еще какое-то время. Таиса сидела на камне и выглядела весьма дезориентированной.
Я быстро составил список действий, которые мог бы предпринять против Спира, просмотрел его и большинство вариантов отверг – в том числе и затопление зала водами близкорасположенного подземного источника, хотя с чисто эстетической точки зрения этот вариант меня немало привлекал.
Спектр выбора, в итоге, сузился до одного. Единственное, что оставалось решить, это какую предпочесть цветовую гамму.
Да, пожалуй, пусть будет авокадо с градиентом в совсем бледно-зеленый.
Ну, что ж…
Глава двадцать вторая
Услыхав у себя в голове чей-то голос, Пол перекатился на бок и открыл глаза.
Больше ни на что сил у него все равно не хватило.
Ситуация, судя по всему, оставалась примерной той же, что и была. Вонни больше не выглядела молодой женщиной – теперь это была дама средних лет и очень усталая с виду. Спир тоже смотрелся изрядно потрепанным, но в его жестах хотя бы еще присутствовала некая искра. Кажется, он собирался победить – даже не с минуты… с секунды на секунду.
Тут, однако, из той части залы, что не попадала к нему в поле зрения, раздалось громкое шипение. Спир метнул туда быстрый взгляд – и окаменел лицом. Руки его застыли посреди пасса. Вонни последовала его примеру – и с тем же самым результатом.
Пол с диким трудом повернул туда голову, и когда это ему все-таки удалось, стал свидетелем на редкость мерзкой с виду материализации. У стола стремительно обретало форму демоническое тело, которым он сам недолгое время пользовался – и да, совершенно безголовое. На месте головы у него была огненная корона – цвета авокадо с градиентом в сторону совсем бледно-зеленого.
Где-то взвизгнула Таиса. Судя по красноречивым выражениям лиц Спира и Вонни, каждый решил, что этот феномен – дело рук другого.
В этот момент световой разряд выскочил из сложенных чашечкой ладоней Райла Мерсона и поразил Спира в грудь. Того шатнуло назад; он попытался отбить атаку и мельком глянул на Райла. Пол поднял руку и изобразил колдовской жест – только изобразил, потому что сила опять предательски его оставила, и драконья метка не отозвалась даже слабым трепыханием. Спир сделал отвращающее движение, но тут под сводами залы прогремел впечатляющий голос:
– Проклятие Рондоваля пало на тебя, Генри Спир!
Пламенноглавый демон метнулся вперед, и Спир, с лица которого сбежала вся краска от слова «совсем», схватил с пола стутэтку и выставил ее перед собой.
– Я сослужил тебе службу! – вскричал он (обращаясь, видимо, к ней). – Теперь твоя очередь! Сейчас или никогда!
Зеркало Вонни выплюнуло в Спира еще одну вспышку све