тупать. Он лишь кивнул в ответ на слова Аполлона и перевел ошеломленный взгляд на дочь.
Более того, все отцы выглядели потрясенными. Дезориентированными. Они бросали короткие взгляды на Аполлона, тут же отворачивались и принимались смотреть на своих детей, или на деревья, или на Форт-Вашингтон-авеню, куда угодно, только не на него.
Аполлон понимал, что происходит, он и сам чувствовал себя сбитым с толку. Он не смог бы сказать, зачем сюда пришел, и теперь, оказавшись здесь, понятия не имел, что делать с руками, не знал, что сказать. Следовало ли ему продолжать обсуждать детей и их успехи или объяснить, где он находился? Хотят ли они знать про обезьянники в Райкерсе? Про утренние смены в команде обслуживания? Конечно, нет, но тогда о чем с ними говорить? Здесь, на детской площадке, они разговаривали только на одну тему, а он не хотел, не мог, но до того, как он повернулся, чтобы уйти, слова прозвучали.
– Аполлон, – сказал отец Айзека. – Мы все ужасно себя почувствовали, когда увидели новости.
Остальные трое принялись кивать, по-прежнему не глядя на Аполлона.
– Мы хотели с тобой связаться, но ни у кого из нас нет номера твоего телефона, – продолжал отец Айзека.
Аполлон едва не растаял от облегчения. Он вытащил свой телефон, но тот успел разрядиться. В Райкерсе не имели обыкновения выпускать заключенных с заряженными сотовыми телефонами. Он просто действовал автоматически.
– Я с удовольствием обменяюсь с вами номерами телефонов, – сказал Аполлон.
Никто из Новых Пап ему не ответил. Вместо этого отец Айзека положил руку на плечо Аполлона и осторожно по нему похлопал. Потом шагнул вперед и оказался рядом с ним. Отец Сёдзи встал рядом с отцом Айзека, и через мгновение полукруг отцов сформировал барьер, который не позволял ему видеть их детей.
– Тебе не следовало сюда приходить, – сказал отец Имоджен.
Его руки сжались в кулаки и разжались, пальцы выглядели напряженными, точно когти.
– Вы на меня сердитесь? – спросил Аполлон. Его сердце билось даже быстрее, чем в первую ночь, проведенную в Райкерсе. – Вы на меня сердитесь? – повторил он.
– Никто на тебя не сердится, – шепотом ответил отец Айзека.
– Я сержусь, – заявил отец Имоджен. – Меня бесит то, что ты оказался рядом с нашими детьми.
Аполлон попытался ответить, но не смог произнести ни одного внятного звука. У него появилось сильное желание разбить свой телефон о лицо этого человека.
– Я бы никогда не причинил вреда вашим детям, – прошептал он.
Отец Сёдзи бросил взгляд через плечо и опытным родительским глазом перехватил новое движение.
– Ты что-то забрала у Меган? – спросил он. – Верни обратно. Немедленно.
Меган схватила «что-то», но Сёдзи не собиралась расставаться со своей собственностью, они принялись бороться, и обе заплакали. Отцы бросились к своим детям, точно тактические команды поддержки.
Теперь с Аполлоном осталось только двое отцов, которые с тревогой на него смотрели.
– Вы меня боитесь, – сказал Аполлон.
– Ты пришел в библиотеку с ружьем! – крикнул отец Имоджен, и его голос прозвучал особенно громко в утренней тишине.
– Я пытался… – начал Аполлон, но заставил себя замолчать.
– Я не могу выразить словами, как сильно мы сожалеем о том, что случилось с Брайаном, – сказал отец Айзека.
Когда Аполлон услышал имя сына, внутри у него все сжалось. Он не произносил его с тех самых пор, как полицейские надели на него наручники шестьдесят дней назад, но мысленно и в сердце повторял его по тысяче раз в час. И сейчас оно звучало странно в устах другого человека. Аполлон ощутил желание вырвать ему язык.
– Мы пытаемся быть хорошими папами, – сказал отец Айзека.
– Как и я, – ответил Аполлон.
Он повернулся, собираясь покинуть Беннет-Парк. Шесть утра, и у него не осталось выбора – он должен был вернуться домой.
Глава 33
– Просыпайтесь. Здесь нельзя спать.
Неужели он заснул? Удивительно. Он собирался лишь немного посидеть в подвале дома, в прачечной, до тех пор пока не настанет время встречи. Он сел в лифт, чтобы поехать наверх, но вместо того, чтобы нажать кнопку четвертого этажа, спустился вниз.
И задремал – складывалось именно такое впечатление.
– Вставайте, – сказал стоявший над ним человек. – Вы меня слышите? Как вы вошли в здание?
Аполлон не только заснул, но и устроился на диване в прачечной и прикорнул, будто птичка. Он лежал на подушках, повернувшись спиной к мужчине, который тыкал ему в спину ручкой от швабры. Аполлон повернулся и сел.
– Это вы.
Комендант здания, который установил дверь в квартире Аполлона, отступил на шаг назад и вытаращил глаза. В одной руке он держал швабру, на левом плече висел свернутый в кольца зеленый садовый шланг. Его звали Фабиан, и он походил на шерпа, опытного и уравновешенного. Ему было к шестидесяти, он родился в Пуэрто-Рико и выполнял обязанности коменданта дома задолго до того, как Аполлон и Эмма сюда въехали. Он опустился на корточки, склонил голову набок и внимательно посмотрел на Аполлона.
– Доктора отлично поработали с вашим глазом, – заметил Фабиан.
Аполлон поднял руку и потрогал скулу, которую восстановил хирург. Было бы лучше, если бы остались шрамы, во всяком случае, тогда внешний вид соответствовал бы его внутреннему состоянию.
– Когда я вас нашел, вы выглядели… паршиво, – заметил Фабиан, коснувшись собственной щеки.
– Я так вас и не поблагодарил, – сказал Аполлон, продолжая держать руку у лица.
– Меня поблагодарила ваша мать, – сказал Фабиан. Потом он понял, что его слова прозвучали как шутка, которыми обмениваются мальчишки. – Я хотел сказать, что видел ее здесь, пока вас держали взаперти. Она подошла ко мне и обняла. И купила большую банку пива.
– Моя мать была здесь? – спросил Аполлон. – Моя мать купила вам пиво?
Фабиан встал и свободной рукой помог Аполлону подняться.
– Вы быстро вышли на свободу, – проговорил Фабиан. – В Райкерсе любят держать людей подолгу.
– Моя мать нашла мне адвоката, – объяснил Аполлон.
– Хорошие матери – это дар небес, – сказал Фабиан, постукивая шваброй по полу подвала. Потом он поднял голову, и Аполлон увидел, что он покраснел. – Извините. Я не хотел… извините.
– Сколько сейчас времени? – спросил Аполлон.
– Десять часов, – ответил Фабиан. – У вас есть ключи? У меня имеются ключи от всех квартир.
Аполлон показал на коричневый бумажный пакет, стоявший на полу рядом с диваном.
– Там все мои вещи, – сказал он. – Я могу войти в квартиру.
Впрочем, ему не придется туда идти. У него была назначена встреча на одиннадцать часов в центре с полицейским надзирателем. Еще одна вещь, странным образом вызывавшая у него острую благодарность. Должен ли он надеть костюм для первой встречи со своим ПН? Будет ли иметь значение, если он придет в одежде, в которой спал и в которой его арестовали?
Фабиан кивнул и отвернулся. Его офис находился в конце коридора, за стиральными машинами и сушилками. Он успел отойти на пять футов, когда Аполлон его позвал.
– Как вы узнали? – спросил Аполлон.
– О чем?
– Как вы узнали, что в мою квартиру нужно войти?
Фабиан повернулся, но не стал подходить ближе, только поправил шланг, чтобы тот не соскользнул с плеча.
– Мне позвонил мужчина из сорок седьмой квартиры. Пожаловался на запах. – Он покачал головой. – Очень плохой запах. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным.
Аполлон оперся о диван, чтобы сохранить равновесие.
– Запах, – повторил он.
– Я подумал, что мне потребуются ключи, но оказалось, что дверь не заперта. Внутри было очень жарко. Я несколько раз крикнул, спрашивал, есть ли кто-нибудь дома, перед тем как войти, но у меня возникло скверное чувство.
Он опустил голову, чтобы не встречать взгляд Аполлона.
– Сначала я нашел вас. Я думал, что вы мертвы. По-настоящему. Ваш глаз вывалился наружу. – Фабиан сжал руку в кулак и поднес его к щеке. – А потом я вошел в заднюю комнату и увидел ребенка.
Бойлер, который обслуживал все здание и находился в дальнем углу помещения, заурчал. Аполлон и Фабиан молчали. Аполлон хотел спросить, что комендант видел в той комнате. Какой бы ужасной ни была картина, он ведь находился рядом с Брайаном. Аполлон не хотел знать подробностей и одновременно жаждал услышать все. Оба чувства сразу. Но как он мог спросить? Что мог спросить? Что сказать, чтобы его слова не выглядели ужасными, отвратительными и извращенными? Он снова почувствовал взгляды Новых Пап, даже здесь, и его наполнил стыд.
– Я произнес молитву прямо на месте, – сказал Фабиан. – Как только его увидел. И я молюсь о нем каждую неделю в церкви.
Аполлон кивнул.
– Спасибо вам за это.
– И я молюсь за вас. – Фабиан указал в сторону своего офиса. – Мне нужно идти, – сказал он, но его голос прозвучал так, словно он задыхался.
Глава 34
Аполлон добрался до Семьдесят девятой улицы немного раньше, чем следовало. Нужное ему здание находилось в квартале, казалось, созданном для съемок фильмов о Манхэттене, на широкой улице с отличным видом, уходившей на запад до самой реки Гудзон. Многоквартирные дома высотой всего в двадцать или тридцать этажей, маленькие и уютные по стандартам острова. Потребовалось очень много денег, чтобы Манхэттен приобрел привлекательный облик. И среди этого великолепия находилось Йорквиллское отделение Публичной библиотеки Нью-Йорка, элегантное здание и достопримечательность города.
Аполлон стоял на тротуаре и смотрел на него, как самый худший турист. Пожилые люди сознательно толкали его локтями. Матери использовали коляски как паровые катки. Он не мог поверить, что вообще оказался здесь, но окружной суд Манхэттена назвал это посещение «жизненно важным аспектом его условно-досрочного освобождения».
Помещение для проведения мероприятий в Йорквиллском отделении Публичной библиотеки, находившееся в подвале, было рассчитано на семьдесят два места. Но сегодня вечером здесь собралось совсем немного народа. Двенадцать мужчин и женщин сидели на стульях, расставленных по кругу, но только один из них обратил внимание на появление Аполлона – высокая женщина, которая жестом предложила ему подойти ближе. Она обладала спокойной уверенностью школьного регулировщика, привыкшего помогать слабым и растерявшимся людям добраться до безопасного места.