– Однако я знаю, кто это.
– Сегодня я ездил в Коннектикут, чтобы забрать книгу, – сказал Аполлон. – Оценщик прислал мне сообщение, в котором говорится, что все готово. Он писал мне уже несколько недель. Полагаю, он не смотрит новости. Вот оценочный сертификат.
– Это то самое особое дерьмо, которое позволяет выйти на покой, – сказал Патрис. – Или устроить себе роскошный отпуск. Где ты ее нашел?
Аполлон покачнулся и оперся руками о стол.
– Это не имеет значения, – сказал он. – Я нашел книгу и хочу, чтобы она принадлежала вам. – Он не позволил им себя перебить. – Я планировал ее продать и получить достаточно денег, чтобы купить подходящий дом для своей семьи. Но с этим теперь покончено. Полностью. Меня не интересуют деньги. Мне они не нужны. Я…
Он смолк, потому что у него перехватило в горле. Он не хотел заканчивать предложение в их присутствии. Дана подняла руку.
– Мы возьмем деньги, – сказала она.
Аполлон и Патрис с удивлением на нее посмотрели. Ее глаза были широко раскрыты, казалось, Дана удивилась не меньше, чем они. Она вынула книгу из рук Патриса.
– Это очень щедро с твоей стороны, – тихо сказала она. – И мы невероятно ценим твой подарок.
Потом она повернулась и, выйдя из кухни, скрылась в задней комнате, видимо, спальне, и закрыла дверь. Патрис смотрел вслед Дане, пытаясь понять задачу, которую она уже решила, но вздохнул, точно у него ничего не вышло.
– Насколько я понял, это «спокойной ночи»? – сказал Аполлон.
– Аполлон, знаешь, почему ты мне всегда нравился? – спросил Патрис, когда они вышли наружу, поднявшись по ступенькам. – Почему мы стали друзьями?
– Я лучший продавец книг, – ответил Аполлон. – А ты хотел учиться у лучших.
Патрис приподнял брови.
– Даже ты не можешь в это верить. Когда мы только познакомились, мне кажется, в баре «Вест-Энд», еще до того, как он закрылся, Рич Чалфин пригласил посетителей выпить, а я рассказал тебе, что недавно вернулся из Ирака, как сообщал всем остальным, кто сидел за столом, в самое разное время, и знаешь, что ты ответил?
Аполлон слегка постучал пальцем по обшивке дома.
– Сегодня будет большая распродажа в Пенсильвании. Ты пойдешь?
Патрис задумчиво покачал головой, вспоминая их первую встречу.
– Ты никогда не выдавал дерьма: спасибо-тебе-за-службу, не спрашивал, как я отношусь к войне. Ни разу не поинтересовался, убивал ли я людей. Ты исходно вел себя так, будто тебе наплевать. И мне это нравилось. Я сразу понял, что ты чувак, с которым я смогу вести себя как обычный человек, а не ветеран войны. Просто Патрис.
Он хлопнул Аполлона по ноге, чтобы тот посмотрел на него.
– Поэтому я намерен нарушить протокол и поговорить с тобой откровенно, как делал всегда.
– Ладно, – кивнул Аполлон.
– Если ты пойдешь и покончишь с собой сегодня вечером, я спущу ценную книгу, которую ты мне подарил, в унитаз, а потом на нее помочусь. И даже хуже. Таким будет моя месть тебе. Я уничтожу книгу.
– О чем ты вообще говоришь? – спросил Аполлон, но не слишком громко.
Патрис положил ему на плечо большую ладонь и опустил голову, и теперь они смотрели друг другу в глаза.
– Я уже видел такой взгляд, – заявил Патрис.
– Какой? – спросил Аполлон.
Патрис смотрел на Аполлона.
– Такой, как у тебя. Такой, какой сейчас устремлен на меня. Я видел такой взгляд, и я знаю. – Он еще сильнее сжал плечо Аполлона. – Я знаю.
Аполлон вскрикнул и высвободил плечо. Он ничего такого не планировал. Ведь так? Он сделал два шага назад и повернулся. Ведь так?
Аполлон пошел вдоль дома в сторону входных ворот. Он слышал, что Патрис следует за ним.
– Ты книжный человек, – сказал Патрис у ворот. – Поэтому сегодня вечером я выставлю книгу на аукцион онлайн, и ты никогда не узнаешь, сколько за нее заплатили. Ты. Никогда. Не. Узнаешь.
Патрис стоял у забора, он остался по одну сторону, Аполлон уже находился на другой. Патрис явно размышлял, следует ли ему схватить лучшего друга и поместить его под надзор с целью предотвращения самоубийства.
– Ты настоящий ублюдок, – сказал Аполлон. – Но я действительно хочу узнать, сколько она будет стоить.
Патрис наставил на него палец.
– Наш человек. Я позвоню тебе, как только узнаю. И ты поднимешь трубку, чтобы меня услышать.
Глава 37
Аполлон вернулся домой после полуночи и, когда открыл входную дверь, понял, что на кухне кто-то есть, он услышал шипение и тик-тик-тик зажигающейся горелки, и ему пришлось стиснуть дверную ручку, чтобы устоять на ногах. Свет в кухне был включен, но остальная часть квартиры оставалась к темноте. Кто-то достал кастрюлю из шкафа, полилась вода. Он уже повернулся и собрался броситься бежать, но все-таки закрыл за собой дверь, изо всех сил стараясь не шуметь, потом снял туфли и в носках, на цыпочках пошел вперед. Она вернулась. Может быть, возвращалась в квартиру в течение тех месяцев, что он сидел в Райкерсе? Может быть, именно она привела здесь все в порядок, чтобы уничтожить улики. Может быть, она чувствовала себя настолько виноватой, что просто не могла иначе.
Аполлон проскользнул в гостиную и услышал, как изменился голос пламени, когда кто-то поставил на конфорку кастрюлю – или чайник? Он втянул в себя воздух и уловил слабый аромат имбиря. В темноте гостиной он почти видел свое дыхание, точно слабое облачко голубого электричества. Все его чувства обострились, когда он подходил к порогу кухни. Эмма находилась там и повторяла все этапы и детали своего преступления, на этот раз он ее найдет, и они не станут разговаривать. Они разорвут друг друга на части, на атомном уровне, маленький ядерный взрыв на кухне, и от них ничего не останется, лишь силуэты, выжженные на стене.
– Аполлон, это ты?
– Мама? – сказал он.
Он вошел на кухню, рассекая руками воздух и чувствуя, как смущение окутывает его, точно рой мух.
Лилиан Кагва стояла возле открытого холодильника, держа в руках кварту снятого молока.
– Я завариваю чай, – сказала она.
Аполлон посмотрел на плиту и увидел маленькую кастрюлю с кипящим молоком. Чайные листья и маленькие кусочки имбиря уже плавали внутри. Они кипели, постепенно поднимаясь к краю кастрюли, и Аполлон поступил, как научился еще в детстве, – выключил горелку до того, как молоко перелилось через край. Оно тут же опустилось, над коричневой поверхностью поднимался пар.
– Отличная работа, – сказала Лилиан, стоявшая рядом.
Она успела поставить чайную чашку с ситечком на кухонную стойку, процедила чай, вернула кастрюлю на плиту, взяла свою чашку и сделала пробный глоток.
– Почему ты здесь? – спросил Аполлон. – Уже очень поздно.
Он отодвинул стул и сел, потому что до сих пор не пришел в себя.
– Сейчас двадцать минут первого, – сказала Лилиан, оставшаяся стоять рядом. Она любила пить чай стоя, привычка женщины, которая по утрам спешит на работу. – Как прошел обед с Даной и Патрисом? – спросила она.
Аполлон посмотрел на лампу на потолке.
– Тебе позвонила Дана, – сказал Аполлон. – Она вышла в спальню и позвонила.
– Я удивилась, что ты решил навестить их до того, как повидался со мной, – сказала Лилиан.
Аполлон покачал головой и рассмеялся.
– Пожалуйста, мама, скажи, что ты меня ни в чем не винишь, – попросил он.
Она сделала еще несколько глотков чая.
– Какая вина? Ты чувствуешь вину? – спросила она. – Почему ты не позвонил мне и не попросил заехать за тобой, когда тебя выпустили?
– Было слишком рано, – ответил Аполлон. – Я не хотел тебя будить.
Лилиан взяла вторую чашку и налила Аполлону такого же чая.
– Четыре утра, – сказала она. – Это просто преступно. Позволь мне приготовить тебе что-нибудь поесть.
– Я только что обедал с Патрисом и Даной, – напомнил Аполлон.
За то время, которое ему потребовалось, чтобы закончить предложение, Лилиан успела открыть холодильник и вытащить картонку с полудюжиной яиц, луковицу, кусок сыра чеддер, сметану и пакет с полусладкими шоколадными чипсами. Набор показался ему странным, и Аполлон уже собрался пошутить, но она продолжала вынимать из холодильника продукты – мандарины и помидоры черри, – и он понял, как сильно она встревожена. Они виделись во время суда, но им не разрешили поговорить. Один раз Аполлон позвонил ей из Райкерса, но сейчас они впервые находились в одной комнате после тех событий.
– Я рад, что ты пришла, – сказал Аполлон. – Я счастлив тебя видеть.
Он встал и аккуратно закрыл дверь холодильника. Они стояли рядом и смотрели на продукты, которые выложила Лилиан.
– Что я собиралась приготовить? – спросила она.
– Давай просто выпьем чаю, – сказал Аполлон, подводя ее к стулу, на котором только что сидел.
Аполлон сел рядом, и они стали молча пить чай. Он не сомневался, что выглядит старше, чем Лилиан. Ему казалось, он должен успокоить мать, прогнать страх, который она наверняка испытывала. В некотором смысле ему было приятно о ком-то заботиться.
– Тебе нужно поспать, – сказал Аполлон. – Да и мне тоже.
Она поднесла руки к груди и тихонько по ней постучала.
– Я спала, когда Дана мне позвонила, – сказала Лилиан. – Как правило, я довольно рано ложусь.
– Ты была в Спрингфилд-Гарденс? – спросил он. – Как тебе удалось оказаться здесь раньше меня?
Лилиан улыбнулась. Ее сумочка стояла на столе. Она потянулась к ней, расстегнула молнию и вытащила телефон, а потом прикоснулась пальцем к экрану.
– Я вызвала «убер», – сказала она.
– И сколько тебе это стоило? – Теперь он говорил укоряющим голосом, который взрослые дети используют, когда обращаются к стареющим родителям.
Лилиан покраснела и положила телефон на стол.
– Я вызвала «убер», – повторила она. – И теперь я здесь. Давай больше не будем об этом.
Они допили чай и убрали еду в холодильник. Все продукты выглядели свежими, и Аполлон понял, что Лилиан привезла их недавно, заполнив холодильник перед его возвращением. «Хорошие матери – это настоящий дар», – подумал он.