то какой была его жена? И родили ли они собственных детей? И как их всех назвали?
Вот что стали бы говорить дети, вот что они должны были сказать, выслушав такую сказку, но уже поздно, а ты весь день работал, и тебе хочется спать, и, если честно, ребенок своими бесконечными вопросами начинает действовать тебе на нервы. Всегда вопросы! И тогда ты наклоняешься к нему и говоришь: «Что случилось дальше? И с тех пор они жили счастливо». «Как долго?» – спрашивают твои красивые дети. «Вечно, – отвечаешь ты. – А теперь пора спать!»
Старик вздохнул.
– И твой прелестный, глупый ребенок тебе верит. Потом он становится взрослым и рассказывает такие же лживые сказки дочерям. Они – своим сыновьям. К тому же эти истории не могут быть враньем, иначе почему еще в моей хорошей заботливой семье они передаются из поколения в поколение? Ты знаешь, сколько вреда причинили человечеству слова: «И с тех пор они жили счастливо»? Я бы хотел, чтобы в конце сказок говорили что-нибудь другое. «Они пытались быть счастливыми». Или: «Вечное счастье – тщетные поиски». Что ты думаешь по данному поводу?
– Вы совершенно точно норвежец, – сказал Аполлон.
Старик опустил нож.
– Почему бы нам не перейти в кухню? – предложил он. – Наверное, вода уже кипит, и я приготовлю для нее еду.
– Обойдетесь без «Старбакса»? – спросил Аполлон.
Старик опустил голову.
– Обычно я сам готовлю для нее еду, но вчера утром она сказала, куда именно и когда мне следует пойти. Забавно, верно? Такого еще никогда не случалось, но потом, раз, вот так просто, она посылает меня в «Старбакс».
– Я знаю, – сказал Аполлон. – Я вас видел.
– Но разве это не было бы забавно, если… – начал старик. – Я хотел сказать, если бы она знала, что ты там будешь.
Старик Йорген Кнудсен провел рукой без ножа по торчавшим в разные стороны седым волосам.
– Прости меня, я пил, – сказал он.
– Сегодня? – уточнил Аполлон.
– Каждый день. – Его веки задрожали от усталости.
Аполлон посмотрел в сторону кухни, где, как он слышал, уже кипела вода.
– Что вы готовите? – спросил Аполлон.
– Салахове[39], – сказал он. – Это норвежское блюдо. Как и моя история. Позволь я тебе покажу. – Он указал в сторону кухни ножом.
Аполлон помахал газетой.
– Вы первый.
Глава 86
Вода действительно закипела. Старик положил мясницкий нож на стойку и повернулся к пластиковым пакетам, стоявшим на маленьком кухонном столике, потом, не спуская глаз с Аполлона, засунул руку в один из них, вытащил что-то большое, размером с шар для боулинга, только овальной формы, завернутое в вощеную бумагу, и положил на стойку. Затем старик аккуратно сложил пустой пластиковый пакет, открыл шкафчик под раковиной, где лежала аккуратная стопка таких же пакетов, добавил туда еще один, закрыл дверцу и вернулся к кухонному столику. И развернул вощеную бумагу, которая зашуршала.
На столе лежала баранья голова.
Аполлона едва не стошнило.
Старик тихо рассмеялся и погрозил ему пальцем.
– Тебе не следует испытывать отвращение, – сказал он. – Это традиция моей родины, а мы не должны порицать традиции других людей! Ты обязан соблюдать политкорректность, иначе я подам протест. Никакого осуждения. Только принятие. Вот так. Прими ее.
Он хлопнул ладонью по голове сбоку. Раздалось влажное хлюпанье, и голова развернулась так, что ее рот теперь смотрел прямо на Аполлона. Нижние зубы, ряд обесцвеченных колышков, торчали из слегка приоткрытых губ, кожу и шкуру кто-то снял, и голова казалась розовато-красного цвета в свете кухонных ламп. Однако глаза остались, и каждый походил на шарик из черного желе, вставленный в красную плоть.
Старик сжал морду, одним движением поднял голову и бросил ее в кастрюлю с кипящей водой. Небольшая порция кипятка выплеснулась наружу, и ее часть попала на предплечье старика, но, если ему и было больно, он не подал вида. Он просто повернулся к Аполлону и хлопнул в ладоши, точно гордый шеф-повар. Потом, окинув взглядом столешницу, старик схватил современный таймер, сделанный в виде пушистой белой овечки.
– Если я не воспользуюсь таймером, то забуду про голову, которую варю, – заявил старик и показал на дисплей в центре живота овечки. – Я поставлю его на три с половиной часа, чтобы мясо получилось не слишком жестким, но и не слишком мягким.
Аполлон молча кивнул, потому что попросту не мог уследить за происходящим. Открытая входная дверь, старик, поджидавший его с ножом в руке, история про Аскеладдена и тролля, а теперь еще баранья голова, кипящая в кастрюле. А он-то думал, что события на острове были самыми дикими из всех возможных.
– Моя жена, – сказал Аполлон, и эти слова были подобны спасательному кругу. Он поднял свободную руку, чтобы показать красную нить на пальце. – И мне плевать на все остальное дерьмо. Я должен найти Эмму.
– Ты должен подойти к ней, соблюдая осторожность, – сказал старик и поставил таймер на стойку. – Есть способы, позволяющие с этим справиться. – Он указал на кастрюлю. – С приношением.
Старик подошел к холодильнику, открыл его, вынул пакет с картофелем, со стуком высыпал содержимое на кухонную стойку, затем вернулся к холодильнику и достал оттуда зеленую бутылку без наклейки.
– Странное обручальное кольцо, – сказал старик, указывая на левую руку Аполлона. – А ее кольцо сделано из колючей проволоки?
Он взял кофейную чашку из раковины, откупорил зеленую бутылку, вылил в чашку прозрачную жидкость и поставил бутылку на стойку.
– У тебя ушли месяцы на то, чтобы наконец добраться сюда, – сказал старик. – Я думал, ты окажешься здесь раньше.
Удар был таким тяжелым, что Аполлон уронил свернутую в рулон газету на стол.
– Вам все известно о моей жене и сыне, не так ли?
– Да.
Из ящика, стоявшего рядом с раковиной, он достал бутылку «Эншуера»[40] объемом в восемь унций, налил белый как мел напиток в чашку с прозрачной жидкостью, взболтал ее и сделал глоток. На верхней губе у него остались едва заметные кремовые усы.
– В таком случае вы можете мне помочь, – сказал Аполлон.
Старик сделал второй глоток из кофейной чашки, отвернулся от Аполлона, взял картофелину и принялся чистить ее над раковиной.
– А я хочу тебе помогать? – спросил он.
– Вы помогаете моей жене, – заметил Аполлон.
Старик закончил чистить первую картофелину, принялся за вторую и выглянул в окно над раковиной, выходившее в скромный мощеный дворик. За домами квартала Аполлон видел деревья парка Форест.
– С того самого момента, как появилась твоя жена, я не провел ни одной ночи спокойно, – заявил старик. – Всю свою жизнь я хорошо спал. Даже когда был маленьким ребенком, так говорила мне мать. Но сейчас я провел сто двадцать дней без ночного отдыха. – Вторая очищенная картофелина со стуком упала на стойку. – И все из-за твоей жены. – Он посмотрел через плечо на Аполлона. – Ты приготовишь капусту?
Остолбеневший Аполлон молча на него посмотрел.
– Сначала нужно удалить сердцевину. – Старик нетерпеливо указал на пакет из супермаркета, дед, оставленный на целый день присматривать за внуком.
Когда старик увидел, что Аполлон даже не пошевелился, он достал из пакета капусту и положил ее на разделочную доску, которую приготовил заранее. Аполлон мог бы поспорить, но на доске лежал острый нож с зубчатым лезвием. Куда более серьезное оружие, чем свернутая в трубочку газета. Старик спокойно наблюдал, как Аполлон придвинул к себе доску и взял нож, потом повернулся спиной к Аполлону, наклонился под стойку и достал оттуда кастрюлю поменьше, чтобы сварить картофель. Огромная кастрюля с бараньей головой продолжала кипеть и булькать.
– Йорген Кнудсен, – сказал Аполлон, поудобнее перехватывая нож.
Старик впервые замер на месте, отвернулся от шкафа и посмотрел на Аполлона. Но уже через мгновение пришел в себя и вспомнил о своих эксцентричных манерах. Возможно, на него начала действовать выпивка.
– Джо, – сказал он. – Здесь, в Соединенных Штатах, все называют меня Джо. В Америке твое имя должно быть удобным, или его следует изменить.
Йорген медленно повернулся и наполнил кастрюлю водой.
– Значит, я могу предположить, что вы знакомы с Уильямом Уилером, – сказал Аполлон.
Йорген сделал еще один глоток из кофейной чашки, затем долил добавки из двух бутылок поочередно.
– Он себя так называет? – Больше ничего старик не сказал.
Вместо этого он выпил.
Аполлон разрезал капусту на четыре части и аккуратно удалил кочерыжку. Йорген поставил маленькую кастрюлю на другую горелку, а когда после тик-тик-тик зажигалки огонь загорелся и появился ореол синего пламени, с довольным видом снова посмотрел на Аполлона.
– А теперь мелко поруби капусту. – Он протянул руки, и Аполлон вложил туда кусочки отрезанной кочерыжки. Вместо того чтобы выбросить их в мусорную корзину, Йорген вытащил из-под раковины маленькое ведро и выбросил кочерыжки туда. Старик перехватил взгляд Аполлона. – Ты ведь делаешь компост, верно?
Аполлон принялся рубить капусту. Когда родился Брайан, Эмма, естественно, не могла заниматься хозяйством, и Аполлону пришлось готовить еду из своего весьма ограниченного репертуара. Теперь он вернулся к тем ощущениям и ответственности. Он готовил для Эммы.
Аполлон настолько погрузился в работу, что прошло несколько мгновений, прежде чем он заметил: Йорген начал что-то негромко бормотать себе под нос. Старик вытащил из шкафа третью кастрюлю, подошел к кухонному столу, смахнул в нее нарубленную Аполлоном капусту и вернулся к стойке. Там он нашел мешок с мукой и высыпал нужное количество, делая это с легкостью, характерной для долгой практики. Затем сделал еще один глоток из чашки.
Он цитировал строки из «Там, вдалеке» и посыпал капусту тмином.
Аполлон присоединился к нему, повторяя текст слово в слово.
Йорген замолчал.