Узнает за версту.
И если с топором шагаешь к бору,
Оставь, приятель, эту маету —
О рубке дров не будет разговору.
Захватишь шкалик —
топай веселей!
Нюх не подводит лесника, не бойся.
Ставь угощенье — и руби смелей,
Руби и ни о чем не беспокойся.
Нет, впрочем, выбери для Мустафы пенек,
Чтоб на буфетную слегка похож был стойку.
Ведь не последний раз придешь сюда, дружок,
А нюх у лесника
завидно стойкий.
БУДТО ДОМ НАСРЕДДИНА
Дом без задней стены обходился:
В холод — стыл,
В зной — потел,
В дождик — мок.
А хозяин тем домом
Гордился.
Сам уйдет —
Дверь украсит замок.
Но на свете так жил
Лишь один —
И мудрец, и шутник
Насреддин.
Продавец был в ауле — умелец.
Видно, смысл он
Из сказки
Извлек.
И порою по целой неделе
На дверях магазина —
Замок.
Чудеса представали народу
С бесконтрольной
Контроля руки:
Как домой,
Только с черного хода,
В магазин тот
Ныряли дружки.
Насреддиновы шутки седые
Против наших чудес —
Пустяки.
В магазин все ныряли
Худые,
Выходили… одни толстяки.
Перевод с карачаевского Л. Ханбекова.
МУЗАФЕР ДЗАСОХОВ
НЕМОТА
Ты только на словах любить привык,
Струится речь, а чувство пересохло…
Уж лучше бы немым стал твой язык,
Чем сердце онемело и оглохло!
СТАРЫЙ ЖУЛИК
Ты ловким был пройдохой и пролазой.
А нынче — грусть в глазах и в пальцах дрожь…
Ты в свой карман залезть не можешь сразу,
А как в чужой карман ты попадешь?
ОПЕЧАТКА
Поэт — так в скобках написали под
Фамилией твоею на страничке…
Ошиблись! Как редактор не поймет,
Что здесь нужны не скобки, а кавычки!
СПЕКУЛЯНТ ПАМЯТНИКАМИ
На деле позорном попался,
Надгробия перекупал.
На ямах чужих наживался,
Но сам себе яму копал.
ПОЭТУ, НАПИСАВШЕМУ, ЧТО ОН НАЧАЛ БОЯТЬСЯ ЧИСТОГО ЛИСТА БУМАГИ
О добрые люди, простите беднягу,
За то, что он нам беспардонно соврал —
Когда б он боялся обидеть бумагу,
Тогда ежедневно ее не марал!
ЗА ЧЕЙ СЧЕТ?
— Какая хворь тебя так беспокоит,
Когда встаешь с похмелья, хмур, небрит?
— Пью на свои — тоскливо сердце ноет.
Пью на чужие — голова трещит…
ДУМЫ СТАРОГО ЖЕНИХА
Хорошо жениться! Но мою натуру,
В женихах заждавшуюся, это не прельстит:
Если кто не женится смолоду да сдуру,
В старости да в мудрости так не наглупит,
СИЛЬНЫЙ
— В выпивке никто со мною не сравнится мощью!
Больше лошади намного выпить я сумею!
— Да, сильней коня ты в этом. Но еще сильнее
Тот, кто пьяного тебя домой дотащит ночью!
ПАПАХА И ПЛАТОК
На моду изменчивых дней
Ты зря ворчишь беспричинно:
Сто женщин в папахах милей,
Чем в бабьем платке мужчина.
ТРУДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
— Где кабинет, в котором трудится Гогко?
— На ваш вопрос ответить, право, нелегко…
Где трудится — такого места нет,
А где сидит — известен кабинет.
ЕЩЕ ТРУДНЕЙ
О, не стони так жалобно и нудно,
Не причитай, чем дальше, тем сильней.
Ты говоришь: «Писать мне очень трудно»,
А нам читать тебя еще трудней.
Перевод с осетинского Л. Шерешевского.
ХАЗБИ ДЖИОЕВ
КОМАРЫ-КОМАРИКИ
Скажите, имею я право как следует отдубасить кого-нибудь? Отлупить так, чтобы он две ночи ворочался в своей постели без сна? Нет, ответите вы, конечно же, нет. Такие самовольные действия законом не поощряются.
Ну, а если тот, кого я хочу побить, полностью заслужил это? Если он завидует всем на свете, если он любого готов оболгать, оклеветать?
Вы уже догадались, что я имею в виду соседушку моего, Нафи? Что ж, догадаться нетрудно. Другого такого в нашем селе не сыскать.
Если кто-то в селе новый дом построит, или купит что-нибудь значительное, или просто у человека все хорошо, дом полон, дети здоровы, во всем удача сопутствует, — Нафи от зависти изведется. Он и тощий-то от этого — желчь растолстеть не дает, хотя ест он больше, чем два буйвола, вместе взятые. Но еда ему впрок не идет. Кожа да кости, да и только!
Он поправился бы сразу, если бы все вокруг бедствовали. Да только не бывать этому, пусть даже Нафи все силы приложит, чтобы напакостить ближнему.
Что плохого, например, можно сказать о Дженагко? Работящий, старательный мужик, один из лучших наших механизаторов. Депутат райсовета. Беспокойной души человек, с утра до ночи в поле пропадает.
Зарабатывает Дженагко неплохо — вот и решил кирпичный дом себе поставить.
На здоровье! Что же в этом плохого?
А Нафи тут же накатал в ОБХСС анонимку: мол, вы там чешетесь, а у вас под носом хоромы возводят из краденых стройматериалов. Всполошилась милиция, нагрянула с проверкой к Дженагко. Ну, и чем кончилось? Он им предъявил все накладные, а они ему принесли извинения…
А помните, Туган «Жигули» купил? Все мы поздравляли его, радовались вместе с ним. Знали, что Туган такой парень, что всегда поможет. Всякий может заболеть — и никогда Туган не откажется отвезти человека в больницу. Но как же злился Нафи! Он разослал ворох анонимок: Туган, дескать, превратил свою машину в такси. Калымит на дорогах, развозит пассажиров, да деньжищи горстями загребает.
Мы-то знаем, что это клевета. Если Туган кого и подбросит в ближайшее село к родственникам или в город — ни копейки не возьмет.
Снова милиция нагрянула, и снова зря…
А Урузмагу что этот завистник подстроил! Когда Урузмаг поступил в университет, Нафи тут же написал ректору, что парень дал экзаменаторам крупную взятку… Тоже шум был, и расследование, и комиссии разные. Только, конечно, ничего не подтвердилось.
Вы спросите: откуда же мы знаем, что все это проделывал Нафи? Письма-то анонимные?
Да знаем уж. Во-первых, больше некому. Во-вторых, Бечмырза как-то сам признался, что писал эти анонимки под диктовку Нафи. Самому-то Нафи с его трехклассным образованием трудновато было бы писать.
Мы из Бечмырзы тогда чуть душу не вытрясли — что же ты, пособник гадюки! Ну, он поклялся, что впредь и на порог к себе Нафи не пустит.
А что толку, если ему приспичит, так он и в город съездит, там найдет себе писаря.
Вот и чешутся руки отволтузить его как полагается… А нельзя!
Помню, как-то вечером я шел с поля, остановился у дома Васила — покурить, поболтать с соседом…
И этот Нафи тут же, как назло. Сел рядом на лавочку и сидит. Ну, сиди, черт с тобой, может, не просидишь места-то.
Сумерки. Скотину гонят с пастбища. Люди с работы идут.
И началось. Вот прошел Батырбек, возчик из нашей бригады, поздоровался. И не успел за углом скрыться, тут же заскрипел этот проклятый кляузник:
— Ишь, Батырбек. Нос задрал. Ходит, как князь. А работает простым возчиком. Впрочем, ему повезло: теперь все домой тащит, что плохо лежит. Я сам видел, как он целую бричку огурцов к себе во двор привез. На то и возчик, чтобы возить.
Мы с Василом молчим, А что тут скажешь? Мы-то не видели этого.
Бесо прошел — плотник из строительной бригады. Нафи словно дожидался его:
— Ужас, сколько колхозного тесу сплавляет налево. Ему жена на штаны по два дополнительных кармана пришивает, иначе деньги не помещаются.
Я знаю — уйду первым, он тут же Василу про меня такого наговорит! А Васил уйдет, так мне про Васила… Ему все равно. Вот и сидим, покуриваем.
Наконец Нафи перебрал всех односельчан и остановился на себе. Жаловаться стал:
— Плох я совсем нынче. Здоровье не берегу, совсем ревматизм замучил.
Васил говорит:
— А ты поезжай в Брагуны, на горячие ванны.
— Э, поезжай! А работать кто будет? Я ведь не ворую, у меня лишних денег не водится.
— Дело твое, — равнодушно отвечает Васил, — а только какая работа при ревматизме?
— Это ты верно…
— А Брагуны — просто земной рай, а не курорт. Отличнейшее место! Да вон Угалука спроси. Ты тоже вроде бы там недавно был, а, Угалук?
— Был, — говорю, — две недели назад был.
— Ну и как? — повернулся Нафи ко мне. — Что, действительно так уж здорово?
Тут я вспомнил о комарах. Комаров в этих Брагунах — тьма! Сплошная мука. Дай-ка, думаю, припугну его, пусть сидит дома со своим ревматизмом.
А потом подумал: а что, если…
— Чего ж ты молчишь? — пристает Нафи. — Расскажи, как там, в Брагунах.
— Хорошо там, — сказал я, — просто замечательно. Мне, например, ванны очень помогли. У меня левая нога совсем отнималась. Уже и не нога вроде, а какая-то култышка безжизненная. Еле ходил. А сейчас — хочешь, спляшу?