Мерседес делает паузу и смотрит на меня, давая возможность высказаться. Я пожимаю плечами.
— Может, волнение от неизвестности того, что будет дальше, — отвечаю я, перекидывая ногу через сидение и поднимаясь, чтобы потянуться. — Нам становится скучно, если все остается прежним слишком долго.
Смотрю на нее и вижу, как она уставилась на полоску кожи, выглянувшую из-под приподнявшейся на животе футболки. Боже правый, как бы мне хотелось просто ее трахнуть. Лишь раз. Просто чтобы узнать, как она будет ощущаться под моими руками. Ее податливость под моим крепким телом. Уверен, это было бы невероятно.
— Думаешь, мужчины чувствуют то же по отношению к женщинам? — спрашивает она, ее веки взволнованно трепещут, когда она смотрит на меня. Она такая маленькая, в своих шлепанцах и моей куртке, заменяющей ей платье.
— Не могу сказать наверняка, — отвечаю я, неловко засовывая руки в карманы и двигаясь к большому бревну, тянущемуся вдоль края гравийной насыпи. Я сажусь на него и снова смотрю на нее. — Но я правда думаю, что женщин не заслуженно обвиняют в любви к драме, тогда как мужчины в равной степени этому подвержены. И прикрываясь понятием «мачо», нам это сходит с рук.
Громко шлепая сланцами, Мерседес подходит и садится рядом со мной, так что теперь мы оба смотрим на закат. Я бросаю на нее быстрый взгляд. Ее щеки раскраснелись, а на носу появились веснушки, вероятно, от пребывания на солнце.
Она подтягивает колени под куртку к груди и опирается на них подбородком.
— Хочешь рассказать, что подразумеваешь под этим, или снова скажешь «слово»?
Я слегка улыбаюсь, немного удивляясь тому, как легко она может читать между строк. Наверное, это интуиция писателя — видеть знаки.
Тяжело вздохнув, я отвечаю:
— Надеюсь, со временем все зашифрованные послания, что я говорю в своей жизни, не будут вращаться вокруг моей бывшей.
Мерседес улыбается, ее ямочка на щеке выглядывает из-под воротника моей куртки.
— Возможно, но жизненные уроки приходят из трудностей, так что выкладывай, Майлс.
Я ворчу и провожу руками по волосам, чувствуя, как пряди торчат во все стороны.
— Думаю, я так долго оставался со своей бывшей потому, что на каком-то болезненном уровне мне нравилась эта драма. Это было глупо.
Она задумчиво кивает, обдумывая то, что я сказал, а затем спрашивает:
— А что за драма у вас была?
Я поднимаю брови и качаю головой, устремляя взгляд к небу.
— Всего и не перечислить, но, скорее, все сводилось к ней. Но больше всего я ненавидел, когда она пыталась заставить меня ревновать.
Я опускаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мерседес сочувственно вздрагивает.
— Да, ревность — это совсем не весело. Хотя, скажу тебе, с чисто романтической точки зрения профессионального писателя... мои читатели любят мужчин собственников.
Я посмеиваюсь над этими словами.
— Ну, есть мужчины собственники, а есть мужчины, из которых делают дураков. К сожалению, чаще всего, полагаю, я выступал в роли последнего.
Она качает головой и морщит нос.
— Твоя бывшая просто ужасна.
— Так же, как и твой.
— И почему мы вообще с ними встречались?
— Я все время задаю себе этот вопрос.
Она вытаскивает ноги из-под куртки и вытягивает их перед собой, скрещивая в лодыжках. На мгновение она смотрит на небо, прежде чем сказать:
— Ну, забавный способ взглянуть на ситуацию с нашими бывшими — это то, что если бы мы не встречались с ними, то не сидели бы сейчас здесь, на этом дереве, и не наслаждались этим невероятным закатом.
Глядя на меня, Мерседес шевелит бровями и отворачивается, чтобы посмотреть, как последние несколько дюймов солнца опускаются за дальний холм.
Но я, кажется, не могу отвести от нее глаз. Ее волосы похожи на закат солнца.
Она чувствует, что я наблюдаю за ней.
— Ты упускаешь нечто действительно прекрасное, — поддразнивающе говорит она.
Мой голос серьезен, когда я отвечаю:
— Нет, не упускаю.
Ее улыбка исчезает, и она смотрит на меня широко раскрытыми, удивленными глазами. Нежно-розовое небо озаряет ее лицо, придавая ангельское сияние. Она очаровательна.
— Я не могу понять тебя, Майлс, — хрипло произносит она шепотом.
Я медленно сглатываю и протягиваю руку, обхватывая ее щеку, проводя большим пальцем от скулы к губам, лениво обводя линии ее рта.
— Я тоже не могу себя понять.
Она глубоко вздыхает, когда я наклоняюсь, чтобы попробовать губы, вкус которых я помнил всю неделю, но внезапно позади нас громко рычит мотор мотоцикла. Я застываю в нескольких дюймах от ее рта, моя рука все еще на ее лице, мой взгляд по-прежнему направлен на ее губы.
Тяжело сглотнув, я оборачиваюсь и вижу еще одну парочку, слезающую с байка, вероятно, по той же причине, что и мы.
Прочистив горло, я отстраняюсь и робко улыбаюсь Мерседес.
— Может, нам лучше вернуться назад, пока еще светло?
Она выглядит несчастной и отвечает:
— К вашим услугам.
Я помогаю ей подняться, поплотнее запахиваю куртку и сажаю на байк позади себя.
Мы уезжаем, возвращаясь в Боулдер, к той жизни, что я веду сейчас... без драмы.
ГЛАВА 13
Кейт
Наступает день, когда я пишу эпилог, Майлс будто знает об этом, потому что в середине дня входит в КОК, одетый в промасленный комбинезон, завязанный узлом на талии. Белая футболка влажная от пота, а руки выглядят вымытыми, но грязнее чем я когда-либо видела. Почти такими же, как и он сам, потому что знает, ему нужно будет возвращаться к работе.
Он хватает три печенья и с широкой улыбкой шагает ко мне. Словно это обычный день, и он постоянно делает перерывы, заглядывая в КОК, Майлс устраивается на стуле напротив высокого стола, за которым сижу я, и откусывает большой кусок от сэндвича из трех печенюшек, сложенных вместе.
Не могу не улыбнуться прозорливости этого момента.
— Чему улыбаешься? — спрашивает он, улыбаясь мне в ответ. Серьезно, слишком много улыбок.
— Тому, что жизнь иногда оказывается забавной штукой. — Я наклоняю голову и, прищурившись, смотрю на него, упиваясь его мужским великолепием.
— Как так? — Майлс наклоняется ко мне через стол, его черные волосы нуждаются в стрижке, а глаза, на испачканном лице, мерцают голубым светом.
Не говоря ни слова, разворачиваю к нему экран ноутбука и встаю рядом с ним. Когда я наклоняюсь, чтобы нажать пальцами на клавиши, наши руки соприкасаются, и между нами пробегает электрический разряд.
Собравшись с духом, стараясь оставаться хладнокровной, я печатаю «Конец».
— Не может быть, — громко восклицает он, явно не принимая во внимание других посетителей в комнате ожидания. Он обращает на меня широко распахнутые, восторженные глаза. — Ты только что закончила?
— Я только что закончила, — улыбаюсь я и вскрикиваю, когда он роняет печенье, подскакивает и, подняв меня в воздух, начинает кружить. Он замирает, вспоминая, что мы не одни, и быстро ставит меня обратно на пол.
Он наклоняется и громко шепчет:
— Поздравляю, Мерседес.
И я благодарю его, потому что именно сейчас я — Мерседес Ли Лавлеттер, и я закончила свою пятую и последнюю книгу из этой серии.
— Я бы не справилась без тебя, Майлс, — отвечаю я с весельем в голосе.
Его грудь вибрирует от смеха.
— Мы должны это отпраздновать. Могу я угостить тебя выпивкой? — спрашивает он, и хмурит брови, когда видит, что веселье покидает мое лицо.
Те же слова он сказал мне в ту ночь, когда я его поцеловала, и это совпадение не ускользнуло от меня.
— Может, в другой раз.
Он кивает и со смущенным выражением засовывает руки в карманы, что в значительной степени убивает мой кайф.
— Но, послушай, в пятницу вечером мы устраиваем вечеринку у меня дома. Будут мои друзья, с кем мы в тот вечер были в баре, и еще пара людей, с которыми я тусуюсь еще со времен колледжа... ты... хочешь прийти? Можешь взять с собой Сэма!
На его губах появляется искренняя кривоватая улыбка, и мы быстро обмениваемся номерами телефонов, чтобы я могла написать ему свой адрес. Меня удивляет, что за все то время, что я знакома с Майлсом, мы так и не обменялись номерами. Наверное, это был его способ держать меня на расстоянии.
Майлс засовывает телефон обратно в карман и спрашивает:
— Так чем же ты займешься сегодня вечером?
Мое лицо пылает от смущения, но я все равно решаюсь признаться.
— Ну, у нас с бывшим есть одна традиция, которой я привыкла придерживаться после каждой законченной книги.
— С бывшим? — рявкает он, явно озадаченный моим упоминанием о нем.
— Да, мы бы... надели пижамы, заказали пиццу и читали только отличные рецензии на мою последнюю книгу, а заодно выпили бы целую коробку вина. — Я неловко смеюсь и удивляюсь тому факту, что это была единственная по-настоящему оригинальная вещь, которую я когда-либо делала с Драйстоном. Вероятно, ему это нравилось только потому, что на нем была пижама в виде дракона, а этот чувак был просто одержим драконами.
Майлс кивает, по-прежнему озадаченно хмуря брови.
— Значит, будешь тусоваться с бывшим?
— О боже, нет! — восклицаю я и игриво хлопаю его по твердой груди. — Ни в коем случае, я, наверное, просто сделаю это с Линси. Или, вероятнее всего, с Дином.
Это, кажется, ни в малейшей степени не ослабляет напряжения в его позе. Хриплым голосом он говорит:
— Тебе следует придумать новую традицию.
У меня отвисает челюсть.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что все началось с того, что кто-то не поддержал твое занятие. — Мышца на челюсти Майлса сердито тикает, и, клянусь, он еще больше возвышается надо мной. — Почему ты хочешь увековечить его память таким образом?
— Это не его память, это просто то, что я начала делать, когда была с ним. Я делала так с каждой своей книгой, и мне кажется плохой приметой не продолжать этого.
Он качает головой, и на его лице появляется разочарование.