Я качаю головой, отказываясь слушать дальше. В голове сегодня полно всякой ерунды, и я не могу больше терпеть ни секунды.
— Я ухожу, Кейт, Мерседес, кто бы ты ни была. Оставайся со своей драмой и ложью. Продолжай жить своей жизнью под псевдонимом или настоящим именем, с бойфрендом или бывшим бойфрендом. С геем или не геем. Как угодно.
— Майлс, пожалуйста…
— Нет, с меня хватит. — Я указываю на пространство между нами, как будто оно отражает все, что произошло с того момента, как она столкнулась со мной в переулке «Магазина шин». Мой тон глубокий и решительный, когда я добавляю: — Это... официально конец нашей истории.
А потом я поворачиваюсь к ней спиной и спускаюсь по лестнице прочь от девушки, которую, как мне казалось, я чертовски хорошо знал, но на самом деле все это время она рассказывала мне сказки.
ГЛАВА 30
Кейт
Знаете тот момент в любовном романе, когда девушка обнажает сердце перед парнем, и он говорит ей, что влюбился в нее с первого взгляда?
Моя история с Майлсом сложилась совсем не так.
На самом деле моя история с Майлсом превратилась из эпической любовной истории в трагический женский роман. А как еще назвать любовную историю без счастливого конца?
Жалкой, вот как, черт возьми.
В моей истории с Майлсом Хадсоном есть два мрачных момента. И если я думала, что черный момент номер один — когда он отверг меня в переулке возле бара «Морж» — был плохим, то он ничто по сравнению с мрачным моментом номер два.
Надо взять на заметку ни в одной книге больше не писать сцену драки в баре.
Смотрю на мигающий курсор на своей рукописи и заставляю пальцы начать печатать. Неловко ерзаю в шезлонге на заднем дворике таунхауса Линси, пытаясь отыскать наилучшее место, которое поможет положить начало тому, что все вещи встанут на свои места.
Бесполезно.
Я перепробовала все места в доме Линси, чтобы снова обрести свою писательскую силу, но ничего не происходит. Ничего. И тот факт, что наверху, в окне спальни, где когда-то присутствовала моя сила, я вижу глупую физиономию Драйстона, заставляет меня дрожать от ярости.
В конце концов, я отдала Драйстону таунхаус, чтобы он перестал угрожать Майлсу судебным иском за то, что тот ударил его по носу. И сделала это, не задумавшись, потому что Майлс никогда бы не ударил Драйстона, если бы не я. Но теперь, живя с Линси, я потратила последние две недели на то, чтобы отыскать свою атмосферу. Что касается соседки, то она великолепна. Но не вдохновляет меня так, как Майлс. Даже близко нет.
Черт возьми, однажды я даже пошла с Линси в больничный кафетерий, чтобы попытаться найти новую атмосферу. Когда это не сработало, я попыталась зависнуть в пекарне рядом с офисом Дина.
Но ничего не помогало.
Потому что я уже нашла место с нужной атмосферой.
«Магазин шин».
Но я сожгла этот мост. Майлс не ответил ни на один мой звонок или сообщение, и это сказало все, что нужно.
У себя в сознании я переживаю момент Риты Хейворт. Она была потрясающей актрисой старого Голливуда, которая говорила, что мужчины отправляются в постель с Гильдой, прекрасной иконой, а просыпаются с ней реальной, гораздо менее гламурной версией мечты. (Прим. переводчика: Гильда – персонаж одноименного фильма 40-х гг., исполненный Ритой Хейворт).
Мерседес Ли Лавлеттер — это Гильда. Кейт Смит — это реальность.
У меня не хватило смелости выяснить, согласится ли Майлс на меньшее, чем Гильда, и теперь я разрушила свои шансы когда-либо узнать это наверняка.
Захлопываю ноутбук и испускаю могучее рычание как раз в тот момент, когда Линси и Дин с напитками в руках выходят на задний дворик.
Дин улыбается мне и протягивает Маргариту.
— Выпей, это поможет.
Беру у него бокал и смотрю, как Линси направляется к своему тики-бару, чтобы оставить там огромный кувшин с Маргаритой. Она взволнованно смотрит на меня и говорит:
— Мы проводим мозговой штурм!
— Строим планы, — поправляет Дин, подмигивая, и садится в шезлонг рядом со мной.
Линси плюхается по соседству, так что теперь я в окружении друзей с напитками в руках, что значительно улучшает мое состояние.
— Вы, ребята, правы, — отвечаю я и делаю глоток. — Может, идея новой книги — это как раз то, что мне нужно, чтобы вернуть свою силу. Возможно, о пилоте или серия о британских братьях, играющих в соккер! Вы же знаете, мне нравится британский акцент.
— Кейт, — обрывает меня Дин.
— Извини, — съеживаюсь я. — Если бы они были англичанами, то это был бы футбол.
Он закатывает глаза.
— Мы планируем не новую серию книг. Мы планируем, как ты можешь вернуть Майлса.
Я мгновенно сдуваюсь и делаю глоток.
— Этот корабль уже уплыл, друзья мои. Майлс совершенно ясно дал это понять.
— Ой, перестань, — упрекает Линси. — Он был очень расстроен. Парни не любят, когда из них делают дураков, а ты заставила его почувствовать себя идиотом. Он переживет.
— Он не отвечает ни на один мой звонок, — поправляю я. — Прошло уже две недели.
— Все потому, что ты еще не сделала широкий жест, — говорит она, откидываясь на спинку шезлонга и надвигая темные очки на глаза.
— Что, прости?
— Кейт! — восклицает Линси, в отчаянии ударяя о подлокотники. Она размахивает руками, продолжая: — Ты пишешь подобную хрень, теперь тебе нужно ей жить. Нужно сделать широкий жест, который покажет твоему герою, что забота о нем — твое глубоко личное дело, и это даст понять, что, хоть ты и знаешь, что облажалась по-королевски, все еще его понимаешь. Понимаешь и он тебе не безразличен, и величие этого жеста докажет это.
— Ух, ты, это было потрясающе, — язвительно замечаю я и делаю еще один глоток.
— Она права, Кейт, — вмешивается Дин, я смотрю на него и вижу в глазах серьезность. — Ты же знаешь, что не безразлична ему, так что просто поговорить с ним будет недостаточно. Ты должна сделать нечто грандиозное.
Мгновение я жую кусочек льда, размышляя об этом.
— В эротике широкие жесты обычно являются поворотным моментом. Например, «ладно, я позволю тебе вставить в меня анальную пробку с лошадиным хвостом, но только на этот раз».
Линси и Дин разражаются смехом, и я хмуро смотрю на них, заявляя:
— Я серьезно.
Они закатывают глаза, и Дин говорит:
— Думай больше о романтике, и меньше о животных с фермы.
Я молчу несколько минут, прокручивая в голове все, что касается Майлса, который мне нравится. Потом размышляю обо всем, что он любит, и мои глаза загораются, когда я вспоминаю тот вечер в грузовике его дедушки.
— У него есть старый дедушкин грузовик, который Майлс до смерти хочет починить. Но он вкладывает все деньги в ремонт дома, так что пока воздерживается от этого. Он сказал, что нужно заменить карбюратор.
От такого открытия глаза Дина сияют.
— Тебе только что выплатили аренду на семь месяцев вперед.
— Думаешь, это хорошая идея? — спрашиваю я, нервно покусывая ноготь на большом пальце. — Просто купить карбюратор для машины? Разве он не должен ее... ну, не знаю... починить или типа того?
— Для этого и существует Google! — визжит Линси и протягивает руку, чтобы схватить мой ноутбук.
— Погоди, а это не будет выглядеть, как ущемление его мужского достоинства? — говорю я, останавливая ее на полпути. — Что если я куплю какую-нибудь дорогую деталь для грузовика его дедушки, а он скажет: «Пошла ты, стерва, я сам за себя плачу?» — мы с Линси смотрим на Дина, ожидая ответа.
— Нет, если ты преподнесешь его ему голой. — Он пожимает плечами.
Моей первой реакцией было рассмеяться, но когда Дин не присоединился к нам, мое лицо вытянулось.
— Подожди, ты серьезно?
Он поднимает брови и пронзает меня взглядом.
— Я не разбираюсь в машинах, но если бы ты пришла ко мне голая с карбюратором в руках, я бы, наверное, все починил.
Смотрю на Линси, та тоже пожимает плечами.
— С этим мы разберемся позже, — со смехом заявляю я. — Давайте найдем этого творца оргазмов!
ГЛАВА 31
Майлс
— Братик, как, черт возьми, твои дела? — раздается в трубке голос моей сестры Мэган, пробуждая меня от глубокого сна.
Тру лицо руками и проверяю время на телефоне.
— Господи, почему ты не спишь? Сейчас 6.30 утра. У меня еще даже будильник не сработал.
— Я думала, ты зарабатываешь себе на жизнь, — парирует она.
— Я не выхожу из дома до 7.15. У меня было добрых тридцать минут, прежде чем мне пришлось встать, ты, паршивка.
Она тяжело вздыхает.
— Мама о тебе беспокоится.
Я широко раскидываю руки и спускаю ноги с кровати, чтобы направиться в ванную.
— Почему? — спрашиваю я, стягивая с себя боксеры.
— Потому что ты уже две недели не присылал ей электронных писем. Ты что, писаешь?
— Нет, — вру я.
— Лжец.
— Я вовсе не писаю. Это просто ручей возле дома. По утрам поток очень быстрый и сильный.
— Ты отвратителен. В следующий раз имей совесть отключить звук.
— Но тогда ты не услышишь, как я писаю. — Ленивая улыбка расползается по моему лицу, когда я прижимаю телефон к плечу, чтобы вымыть руки.
— Что там с мамой?
— Ты переходишь от воскресных переписок, как по часам, к абсолютной двухнедельной тишине. Мы уже говорили об этом, Майлс. Одно электронное письмо в неделю означает, что ты можешь избежать двухчасовых телефонных разговоров с ней, в которых она угрожает приехать к тебе на неделю. Ты чего отлыниваешь?
Я тяжело выдыхаю и иду по коридору на кухню. В установленной на таймер кофеварке уже сварился кофе, и я наливаю чашку.
— Я был очень занят.
— Чушь собачья, — отрезает она, когда я открываю входную дверь и выхожу на крыльцо. Рассветное небо, освещающее верхушки деревьев перед домом, окрашено в золотисто-голубую палитру.
— Мэг, мне совсем не хочется разговаривать.
Она громко стонет.
— Только не говори, что снова сошелся с Джослин. Говорю тебе, Майлс, наша семья больше не сможет этого вынести. Я думала, она замужем и у нее уже есть ребенок.