— Лу, какой номер у Хэмила? — спросил Колон, сверяясь со своими записями.
Скэнлон ответил.
— Слушай, ты когда-нибудь интересовался, откуда взялся термин «Б-номер»? — спросил Колон, записывая цифры.
Скэнлон подался вперед, растирая больную ногу.
— Это идет от Альфонса Бертильона. Этот француз создал метод классификации преступников по размерам тела. — Он задрал штанину и откинулся на спинку стула. — Много лет назад он был известен как «номер Бертильона». Но, как и все остальные, это название сократили до «Б-номера».
Он снял свой протез и поставил его на стол.
— Лу, это неприятно, — брезгливо заметил Колон.
— Что, Гектор? — спросил Скэнлон с наигранным наивным недоумением.
Колон показал пальцем на протез:
— Это.
— Это просто нога, — сказал Скэнлон, снимая протезный носок и бросая его в нижний ящик стола.
Он достал новый, надел его.
— Ух. Теперь мне гораздо лучше.
Колон вышел из кабинета, качая головой.
Время шло. До возвращения Броуди из управления и звонка из округа Саффолк ничего нельзя было сделать. В комнате царила атмосфера ожидания. Кристофер лениво переключал телеканалы, пока не нашел на одиннадцатом фильм «Задворки». У Мэгги Хиггинс были месячные. Она тихонько ушла в женскую уборную, взяла там все, что нужно, и отправилась в туалет при кабинете командира участка, у которого был выходной.
Скэнлон дочитал воскресные газеты. Повинуясь порыву, он взял трубку и набрал домашний номер Джейн Стомер. Он почувствовал себя юношей, когда услышал ее голос на автоответчике. Он положил трубку раньше, чем раздался сигнал. Потом позвонил своей матери и сказал по-итальянски, что не сможет прийти к ужину, но любит ее. Когда Салли де Несто неожиданно для него ответила на звонок, он сказал:
— Мне жаль, что пришлось сбежать вчера вечером.
— Я понимаю.
Внезапно он почувствовал пустоту в желудке.
— А какие планы на сегодня?
Она просвистела несколько нот из песенки «Никогда по воскресеньям».
— Работающей девушке нужен хотя бы один день отдыха.
Его ладони стали влажными. Он изо всех сил старался совладать со своим голосом.
— Поужинаем, и все.
Она колебалась.
— И все?
— Да.
— Зайди за мной в восемь.
Он посмотрел на часы.
— Давай в девять.
Положив трубку, он подумал: «Откуда этот внезапный приступ тревоги?» Не хватало еще влюбиться в проститутку. Все полицейские, с которыми это случалось, в конце концов совали в рот свои пистолеты. Дурацкие мысли. Он просто не хотел оставаться один сегодня ночью, вот в чем дело. Ему было хорошо с Салли де Несто. Он взял свой протез, откинулся на спинку и надел его.
Ленивая тишина разливалась по комнате. Спустя десять минут Крошка Биафра ответил на телефонный звонок.
— Это Хиггинс. Где она?
— Наверное, в туалете, — сказал Колон.
Хиггинс вернулась в дежурку. Крошка Биафра протянул ей трубку.
— Валери Кларксон на третьей линии.
— Лу, — крикнула Хиггинс, — наш свидетель на третьей.
— Беру, — сказал Скэнлон, и они с Хиггинс одновременно подняли трубки.
— Привет, Валери. Это Мэгги Хиггинс.
Испуганный голос ответил:
— Я не гожусь в качестве свидетеля.
— Валери, у нас есть причины думать, что вы располагаете важными для нас сведениями. Вам была предоставлена возможность просто прийти и поговорить с нами, но вы почему-то предпочли убежать.
— Я никогда раньше не имела дела с полицией. Я очень испугалась.
— Я понимаю вас, Валери. Вы не преступница. Вы такая же женщина, как и я. Послушайте, почему бы вам не прийти по собственной воле? Так вы избежите огласки, никто никогда не узнает о том, что вы были у нас, и я обещаю, все, что бы вы ни сказали, останется между нами.
Крошка Биафра изобразил игру на скрипке. Колон показал Хиггинс язык и заерзал на своем месте. Хиггинс отвернулась от них.
— Мои родители не должны ничего знать о моей личной жизни. У папы было два инфаркта. Это убьет его.
— Никто никогда не узнает, я вам обещаю.
— Ну ладно, я приду, — неохотно согласилась свидетельница.
— Когда вы сюда доберетесь?
Через сорок минут Лью Броуди вошел в дежурку, держа в руках три папки. Чуть позже появилась взволнованная Валери Кларксон. Хиггинс сразу же проводила свидетельницу в кабинет Скэнлона. Скэнлон жестом велел Броуди подождать, а сам пошел с Хиггинс и свидетельницей в кабинет, закрыв за собой дверь. Хиггинс обошла его стол и уселась на вертящийся стул рядом.
Валери Кларксон обернулась и посмотрела на Скэнлона, который расположился у двери.
— Вы не будете возражать, если он останется? — учтиво спросила Хиггинс. — Таковы наши правила.
— Я не против.
Хиггинс начала разговор издалека, спросив, как Кларксон добралась до города. Та ответила, что машин на дороге было мало и она доехала быстро. Хиггинс перегнулась через стол, рассматривая жемчужное ожерелье свидетельницы.
— Какой прекрасный жемчуг!
— Искусственный. Я купила его на распродаже у «Фортунова».
— Знаете, я обожаю жемчуг, — воскликнула Хиггинс, дотрагиваясь до ожерелья. — У меня есть длинная нитка жемчуга, которую я очень люблю.
Через некоторое время женщины уже непринужденно болтали, словно были давними подругами. Выяснилось, что зять свидетельницы был уволен с работы и Валери помогает своей сестре заплатить закладную. Хиггинс же соврала, что она недавно здесь, работает по контракту, и по секрету сообщила, что мечтает уйти.
Скэнлон стоял поодаль, облокотившись на стену, и разглядывал свидетельницу. Короткие каштановые волосы, миловидное лицо почти без косметики, если не считать слегка подведенных глаз; ладненькая фигурка, облаченная в белые шорты и сиреневую блузку. Когда свидетельница пришла в себя, Хиггинс осторожно завела разговор о смерти лейтенанта.
По словам свидетельницы, с Джо Галлахером она познакомилась совсем случайно. Просто девять месяцев назад он начал захаживать в «Санторини-дайнер» во время ленча. Он всегда садился за столик, который она обслуживала, рассказывала свидетельница. Он был солидным человеком и никогда не отпускал по ее адресу сальных шуточек и не приставал к ней, как большинство других посетителей.
Хиггинс понимающе кивала. История Валери Кларксон очень напоминала то, что рассказывали о Галлахере другие его подружки.
Хиггинс дождалась конца рассказа и спросила:
— «Санторини-дайнер» находится на бульваре Линден?
— Да.
— Может быть, вы знаете, какие дела были у Галлахера неподалеку от вашего ресторана?
— Нет, мне никогда не приходило в голову спросить его об этом.
— Но вы же знали, что он — лейтенант полиции?
— Да, но мы никогда не говорили о его работе.
— Скажите, он всегда приходил обедать один?
— Иногда с приятелем, а однажды у него была встреча с каким-то мужчиной. Они пообедали и ушли.
— Вы знали того человека, который обычно обедал с ним?
— Я думаю, что он тоже был полицейским, но не уверена.
— А человек, с которым он тогда встретился? Вы знаете, кто он?
— Нет.
— А теперь скажите, Валери, участвовала ли Луиза Бардвелл в ваших развлечениях в качестве третьего партнера? — осторожно спросила Хиггинс.
Свидетельница неловко заерзала в кресле и обернулась на Скэнлона. Она наклонилась к Хиггинс и прошептала:
— Мне трудно обсуждать это в его присутствии.
Хиггинс кивнула Скэнлону, и тот вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь и спросил:
— Кто-нибудь мне скажет, где у нас телефонный справочник?
— В ящике стола, — откликнулся Колон.
Кристофер открыл ящик и спросил:
— Какой район тебе нужен?
— Бруклин, — ответил Скэнлон.
Из телефонного справочника можно было узнать не только номера телефонов, но и адреса абонентов. Кристофер выложил толстую книгу на стол.
— Что надо посмотреть?
— Последние девять месяцев, во время обеда, Галлахер часто бывал в Бруклине. Это довольно далеко от его работы и дома. Меня интересует, что он там делал. Ресторан «Санторини». Надо узнать номер телефона и просмотреть записную книжку Галлахера, может, там есть телефоны с похожими номерами.
— Ладно, лейтенант, — ответил Кристофер.
Скэнлон подошел к Лью Броуди, который сидел и просматривал уголовные дела.
— Ну, что у нас есть на мистера Эдди Хэмила? — обратился он к Броуди.
— Он отбывал срок в Аттике и теперь под наблюдением полиции вплоть до восемьдесят девятого года, — ответил тот.
— А что в девятнадцатых? — спросил Скэнлон, положив руку на документы формы номер 10, где записывались сведения о тюремных сроках и освобождениях на поруки.
Он перелистал их.
— Я нашел одного типа, который, наверное, будет нам интересен. Фраер по имени Оскар Мила проходил с ним по шести делам. Папка с документами Мила подшита вместе с другими делами Хэмила, — рассказал Броуди.
— Кто-нибудь слышал об этом Оскаре Мила? — Скэнлон огляделся.
— Я знаю его, лейтенант, — откликнулся Кристофер, листая телефонный справочник. — Он часто мелькает в «Астории», пустобрех.
— Он-то и поможет нам найти Хэмила, — решил Скэнлон.
За это время Броуди разыскал адрес Мила. Тридцатая авеню, территория 110-го участка.
— Позвоните в Сто десятый и попросите их заглянуть в папку, где записаны судимые. Если он переехал, узнайте куда.
— Хорошо, я этим займусь, — согласился Броуди.
Хиггинс и Валери Кларксон вышли из комнаты, они выглядели как старые подруги. Хиггинс прошла вперед и открыла дверь для свидетельницы. Та остановилась и улыбнулась Хиггинс.
— Спасибо, — сказала Кларксон.
— Я позвоню вам, — с улыбкой ответила Хиггинс.
— Только не забудьте, — попросила Кларксон и вышла из участка.
Хиггинс подошла к лейтенанту.
— Я считаю, что свидетельница не виновата. Ее можно понять, она боялась, что газеты упомянут ее имя в связи с Галлахером. Особенно из-за группового секса. Она сказала, что после того, как решила прекратить свои групповухи, больше не виделась с Галлахером. Но она продолжает встречаться с Луизой Бардвелл.