— Я не хочу с этим связываться, Лу. Придется брать показания очевидцев, проходить всех врачей, заполнять уйму формуляров, давать объяснения дежурному капитану. Я себя неплохо чувствую.
Наклонившись над нею, Скэнлон положил руку на пишущую машинку и сказал:
— Мэгги, если нынче вечером у тебя начнется кровоизлияние, будет поздно подавать какие-либо рапорты. Сделай мне одолжение и подай его тотчас же.
— Ну, Лу…
— Займись этим прямо сейчас, Мэгги, — шепнул он ей на ухо. Прикрыв ладонью телефонную трубку, Колон заорал:
— Лу, к телефону. Какая-то баба.
— Как ее звать? — крикнул в ответ Лью Броуди.
— Да не тебя, — отмахнулся Колон. — Лейтенант! Голос Линды Циммерман звучал напряженно.
— В новостях сказали о подозреваемом. Это правда?
— Это не телефонный разговор. Где вы сейчас?
Горничная провела Скэнлона в гостиную квартиры на Саттон-Плейс. Окна выходили на реку.
Линда Циммерман полулежала на софе, ее левая рука висела как плеть. Небрежно заколотые волосы, лицо без всякой косметики, лишь совсем немного туши на ресницах. На ней были джинсы и мешковатая футболка. Она встретила Скэнлона усталым взглядом.
— С вами все в порядке? — спросил он, присаживаясь на софу.
— Задержанный вами человек и есть убийца моей семьи?
— Нет, Линда. Мы задержали его по другому делу. Пресса разнюхала об этом и все перепутала.
Она сжала кулаки и вздохнула. Ее начало трясти.
Скэнлона тронул ее вид.
— Поверьте, мы делаем все возможное.
— Конечно, — ответила она с изрядной долей недоверия.
— Я пытался связаться с вами. Чья это квартира?
— Моей тетки, сестры моего отца. Вы не сможете ее допросить. Ее нет дома. Она договаривается о кремации тел брата и его жены.
Скэнлон уловил благоухание ее духов. От Линды пахло экзотическими фруктами. Он вспомнил их первую встречу в квартире Стэнли Циммермана. Тогда на ней была шляпа с широкими полями и черные кружевные перчатки, она сидела в роскошном кресле в стиле королевы Анны, скрестив стройные ноги. Казалось, это было на какой-то другой планете целую вечность назад.
— Как ваша племянница?
— У нее все замечательно, хотите взглянуть? — Она поднялась и протянула ему руку. — Пойдемте, я провожу вас к ней.
Ее неестественно возбужденный голос насторожил Скэнлона. Линда провела его через красивую прихожую к винтовой лестнице. Быстро поднявшись, она открыла одну из дверей на втором этаже и, показав рукой куда-то в комнату, проговорила:
— Вот моя племянница, лейтенант. Андреа, детка, этот милый дядя хочет поговорить с тобой. Когда…
Линда прислонилась к притолоке и зарыдала.
Скэнлон заглянул в комнату.
Андреа Циммерман, когда-то очаровательная девчушка с большущими глазами и милой улыбкой, теперь неподвижно лежала на большой кровати. Ее пустые глаза были устремлены в черную дыру времени. Скэнлон сжал кулаки, ногти впились в ладони. Его глаза наполнились слезами. Он тихо вышел из комнаты и, обняв Линду за плечи, повел вниз.
Упав на софу, она произнесла:
— Я думала, у меня больше не осталось слез.
— Что говорят врачи? — тихо спросил Скэнлон, садясь рядом.
— В лучшем случае со временем ей полегчает. Но, по правде сказать, они ничего не знают. Уклончиво говорят, что, мол, очнется когда-нибудь. Иногда ее взгляд делается осмысленным и она как будто узнает меня.
— У вас есть какие-нибудь планы?
— Я взяла отпуск. Пока мы будем жить здесь. Если Андреа очнется, я хочу быть с ней.
— Вы позволите мне просмотреть личные бумаги вашей матери и брата?
— Лейтенант Фейбл просил о том же, и вам я отвечу, как и ему: нет! За последние дни я видела столько полицейских, что мне на всю жизнь хватит. Я не хочу, чтобы кто-то совал нос в личные дела моей семьи. А особенно я не хочу полицейской охраны.
«Везде молчание», — подумал Скэнлон.
— Сейчас, когда прошло какое-то время, вы не вспомнили, был ли Галлахер связан с вашей семьей?
— Нет, никакой связи нет. Ваш лейтенант просто нес торт для Андреа.
— И все?
— Моя мать не говорила о Галлахере двадцать четыре часа в сутки. — Линда подняла глаза. — Что будет с убийцами, если вы их поймаете? Их посадят на электрический стул?
— Нет, Линда. В нашем штате не существует такой меры наказания. Если их осудят и отклонят их прошения о помиловании, максимум, что им грозит — по двадцать пять лет за каждое убийство, — объяснил Скэнлон. — Вполне вероятно, что им дадут просто двадцать пять лет, и они смогут условно освободиться лет через пятнадцать.
— Условно? — закричала она. — И вы называете это справедливостью?
— Я не придумываю законы, Линда. Я слежу, чтобы они выполнялись.
Рядом с Линдой стояла переполненная окурками пепельница, было видно, что хозяйка выкидывала сигареты после двух-трех затяжек. На стуле валялась пачка сигарет и зажигалка «зиппо». Линда взяла зажигалку и поиграла с нею, щелкая крышечкой, потом прикурила очередную сигарету.
— Может, вы передумаете и мы посмотрим бумаги?
Она глубоко затянулась и загасила сигарету о край пепельницы.
— Нет.
— Вы не хотите помочь нам найти убийцу?
Линда пристально взглянула на Скэнлона.
— Я уже помогла вам в расследовании. Я обеспечила новые трупы. Людей, которых я любила. — Она расплакалась. — Это несправедливо. Условное освобождение через несколько лет. Нет и нет. Это несправедливо.
Плача, она уткнулась в подушку.
— Поплачьте, Линда, вам станет легче, — говорил Скэнлон, гладя ее по голове.
Рыдания вскоре стихли, но Скэнлон продолжал гладить ее по голове и успокаивать.
Линда резко оттолкнула его руку и села.
— Похоже, вы моя единственная надежда на справедливость.
— Расскажите мне все, ничего не упуская, потому что вы не можете знать, что важно, а что нет.
Линда опять потянулась за зажигалкой и несколько раз щелкнула крышкой, потом взяла сигарету, сделала несколько нервных затяжек и потушила ее.
— Я отдала всю мамину одежду и другие вещи благотворительным организациям, ее личные бумаги свалены в столовой. Можете посмотреть их.
— Когда вы их забрали?
— На другой день после убийства. Это были личные вещи моей матери, я не хотела, чтобы районные взломщики поживились за ее счет.
— На другой день после ее смерти? — переспросил Скэнлон. — Вам хватило духу отправиться к ней домой и все забрать?
— Говорю же, там были личные вещи.
— Что за личные вещи?
— Лейтенант, я не ваша подозреваемая. Не надо давить на меня, расспрашивая о личном. Я не хочу об этом говорить.
— Извините, иногда на меня находит.
Она поднялась и провела его в столовую, где стояли три картонные коробки. Скэнлон осторожно открыл их и стал просматривать содержимое. В одной он нашел пачки старых писем, записные книжки, альбомы с фотографиями, несколько пластинок. В следующей коробке лежали старые книги. Когда Скэнлон открыл последнюю коробку, Линда вздохнула. Там были школьные дневники и тетради.
— Мама хранила их, она гордилась своими детьми, — объяснила Линда.
— А где бумаги вашего брата?
— Все осталось в его кабинете в подвальном этаже. Там сейчас его секретарша. Я позвоню и скажу ей, что вы придете.
Она вывела его в прихожую. Скэнлон спросил:
— Почему вы разрешили мне просмотреть эти бумаги?
Линда пристально взглянула на него.
— Потому что вы — все, что у меня осталось. Сама не знаю почему, но я вам верю.
Без семи семь Скэнлон вернулся в 93-й участок. Пять долгих и нудных часов просматривал он бумаги Стэнли Циммермана. Скэнлон прошел в свой кабинет и развалился в кресле, вытянув ноги. Детективы по очереди заходили к нему. Лью Броуди сообщил, что бумаги на Эдди Хэмила готовы и он отправлен в тюремный изолятор. Кристофер рассказал, что вместе с Крошкой Биафра занимался Гарольдом Хантом. Удалось раскопать кое-что любопытное. Кристофер осекся и с тревогой спросил:
— Ты в порядке, лейтенант?
— Все нормально, я слушаю.
— Эта компания называется «Лавджой компани». Гарольд Хант работает там бухгалтером. Мы видели его.
— А Валери Кларксон?
— Мы не заходили в ресторан, наблюдали из вестибюля. Кажется, они незнакомы.
— Узнайте, кто хозяин этой компании, — приказал Скэнлон Кристоферу.
В дверь заглянула Хиггинс.
— Тут раза два звонил лейтенант Фейбл. Ничего существенного, будет на связи.
Скэнлон проглядел лежащие на столе пакеты.
— Посмотри вот это, — посоветовал ему Колон.
Скэнлон достал из пакета приглашение от ассоциации полицейских на ежегодную встречу. Вечеринка назначалась на 29 июня в 8.30 вечера. Сообщалось, что могут присутствовать женщины-полицейские и офицеры запаса.
Скэнлон проворчал:
— Что им там делать?
Ответом ему было неподдельное возмущение Хиггинс. Она тряхнула головой и вышла из кабинета.
Скэнлон взглянул на часы.
— Ну что, по домам?
— Ты уверен, что мы тебе больше не понадобимся? — поинтересовался Колон.
— Уверен, — ответил Скэнлон, не отрывая глаз от бумаг.
— Кто-нибудь хочет попробовать пиццу? — предложил Лью Броуди.
— Я! Давай ее сюда, — закричал Крошка Биафра. — Моя жена ушла с детьми на выставку Мане и оставила меня голодным.
Гектор Колон подошел к раковине и налил стакан воды. Он начал пить, но вдруг резко отбросил стакан и закричал.
Хиггинс обернулась к нему.
— Гектор, в чем дело?
Его лицо брезгливо перекосилось.
— Я проглотил таракана.
— Ну и что? — спросила Хиггинс. — Я что-то не вижу причин для беспокойства. Таракашки очень чистоплотные существа.
Кашляя и пытаясь прочистить горло, Колон недоверчиво взглянул на нее.
— Ты уверена?
— Конечно, уверена, — сказала она, с удовольствием разглядывая свое отражение в зеркале.
— Ну-ка, объясни, что ты имеешь в виду?
— Да ничего особенного, просто я подумала, вдруг это была беременная тараканиха.
— Что? Объясни, о чем это ты?