– Плюс двое убитых и столько же раненых – вероятно, пожизненных инвалидов.
– Вот уж действительно неоправданные жертвы, – заметил Монссон.
– Остается позаботиться о том, чтобы их не прибавилось, – заключил Колльберг.
Они тщательно обыскали старый «шевроле». У обоих был немалый опыт в таких делах, а Монссон вполне заслуживал звание эксперта по обнаружению вещей, которые ускользали от внимания других.
И на этот раз ему повезло.
Между спинкой и сиденьем кресла, что рядом с водительским, попала сложенная несколько раз тонкая бумажка. Обивка разлезлась, и бумажка застряла под ней. Колльберг был почти уверен, что он ни за что не нашел бы этот клочок.
Они возвратились в кабинет Монссона.
Колльберг развернул бумажку, Монссон вооружился лупой.
– Что это такое? – спросил Колльберг.
– Валютная квитанция, выдана каким-то датским банком, – объяснил Монссон. – Точнее, копия квитанции. Одна из тех бумажек, которые либо выбрасывают сразу, либо складывают и суют в карман. И теряют потом, когда из того же кармана достают носовой платок.
– И на ней положено расписываться?
– Как правило, – сказал Монссон. – Но не всегда. Зависит от правил данного банка. Здесь роспись есть.
– Ну и почерк! – сердито заметил Колльберг.
– А кто из молодых в наше время пишет лучше? Что там?
– Кажется, Ронни. Дальше К. И маленькая «а», и какие-то закорючки.
– Кажется, Ронни Касперссон, – заключил Монссон. – Или Каспарссон. Но это лишь догадка.
– Ронни – совершенно точно.
– Что ж, проверим, может быть, и обнаружится какой-нибудь Ронни Касперссон.
Вошел Бенни Скакке. Постоял, переминаясь с ноги на ногу. Колльберг посмотрел на него:
– Что там у тебя?
– Да вот, привел несколько человек, знакомых Кристера Паульсона. Девушка и два парня. Будете говорить с ними?
– Я поговорю, – ответил Колльберг.
Во внешности молодых людей не было ничего необычного. Впрочем, семь-восемь лет назад они сразу привлекли бы к себе внимание: длинные кожаные куртки с вышивкой, на парнях джинсы, тоже разукрашенные вышивками, на девушке длинная юбка, то ли индийского, то ли марокканского типа. Все трое в кожаных сапогах на высоком каблуке. Волосы до плеч. Они смотрели на Колльберга с тупым безразличием, которое в любую минуту могло смениться враждебностью.
– Привет, – поздоровался Колльберг. – Есть будете? Кофе, бутерброды?
Ребята пробурчали нечто утвердительное, а девушка тряхнула головой, убирая волосы с лица, и звонко отчеканила:
– Накачиваться кофе да объедаться белым хлебом – только себе вредить. Хочешь быть здоровым – ешь натуральные продукты, пока еще можно хоть что-то найти. Избегай мяса и всяких суррогатов.
– Ясно, – сказал Колльберг. И повернулся к стоявшему у двери стажеру. – Принеси три чашки кофе и побольше бутербродов, – распорядился Колльберг. – Зайди в овощную лавку на углу и купи здоровенную морковку, чтобы было побольше витаминов.
Стажер вышел. Ребята заржали, девушка сидела прямо и сурово молчала.
Стажер вернулся с кофе, морковиной и розовым от усердия лицом.
Теперь рассмеялись все трое. Колльберг мог бы и сам усмехнуться, но ему не стоило большого труда сдержаться. К сожалению.
– Ну так, – заговорил он. – Спасибо, что пришли. Вам известно, о чем речь идет?
– Кристер, – ответил один из парней.
– Вот именно.
– По сути дела, Кристер был вовсе не плохим человеком, – сказала девушка. – Да только общество испортило его, и за это он ненавидел общество. А теперь легаши его убили.
– Он и сам ранил двоих, – вставил Колльберг.
– Ну и что. Меня это не удивляет.
– Почему?
После долгого молчания один из парней ответил:
– Он всегда ходил с оружием. Когда шпалер, когда стилет, когда еще что-нибудь. Говорил, что в наше время иначе нельзя. Как будто он был доведен до отчаяния – так, кажется, говорят?
– Моя служба заключается в том, чтобы разбираться в таких делах, – сообщил Колльберг. – Противное занятие – и отнюдь не благодарное.
– А наша весьма противная и неблагодарная задача – жить дальше в этом прогнившем обществе, которое не мы довели до такого состояния, – сказала девушка. – Жить и каким-то образом вернуть ему человеческий облик.
– Кристер не любил полицейских? – спросил Колльберг.
– Все мы ненавидим легавых, – ответила девушка. – И за что нам их любить? Они ведь ненавидят нас.
– Вот уж правда, – подхватил один из парней. – Нигде в покое не оставляют, ничего не разрешают делать. Сядешь на скамейку или на траву – легавый тут как тут. А представится случай – так подкинут…
– Или издеваются, – вставила девушка. – Еще неизвестно, что хуже.
– Кто-нибудь из вас видел парня, который поехал с Кристером в Юнгхюсен?
– Каспера-то? – заговорил второй парень. – Я видел. Совсем немного. Посидели вместе, потом пиво кончилось, и я ушел.
– И как он тебе показался?
– Славный парень. Безобидный, такой же, как и мы все.
– Значит, тебе известно, что его звали Каспер?
– Ну да. Но вообще-то у него другое имя. Он что-то бормотал вроде Робин, или Ронни…
– Что вы думаете об этом случае?
– Все как положено, – ответил первый парень. – Иначе и быть не могло. Нас все ненавидят, особенно легавые. И когда кто-то из нас от отчаяния становится на дыбы, выходит то, что вышло. Еще удивительно, что ребята поголовно не обзаводятся оружием. Почему все шишки должны только на нас валиться?
Колльберг поразмыслил, потом спросил:
– Если бы вам предоставилась возможность выбирать, кем бы вы стали?
– Я стал бы космонавтом и махнул в межпланетное пространство, – ответил один из парней.
– А я уехала бы в деревню, – сказала девушка. – Вела бы здоровый образ жизни. Завела всякую живность, народила бы детей и постаралась уберечь их от всякой отравы, чтобы выросли настоящими людьми.
– Отведи мне грядку в твоем огороде, я гашиш разведу, – усмехнулся второй парень.
Колльберг не услышал больше ничего существенного и вскоре вернулся к Монссону и Скакке.
На этот раз картотека сработала без задержки.
Она подтвердила существование Ронни Касперссона, он уже привлекался к ответственности, и отпечатки пальцев совпадали с найденными на баранке и приборной доске.
В пятницу о Ронни Касперссоне было известно следующее: когда он родился, где живут его родители, где его видели последний раз.
В итоге дознание переносилось далеко за пределы полицейской сферы города Мальмё. Центр тяжести в охоте на убийцу переместился в другие районы страны.
– Оперативная группа Мальмё распускается, – по-военному отчеканил Мальм. – Тебе надлежит немедленно явиться ко мне в Стокгольм.
Уложив чемодан и выйдя на улицу, Колльберг почувствовал, что его терпению приходит конец.
XIX
В среду вечером Ронни Касперссон услышал, что один на полицейских, участников драматической перестрелки в Юнгхюсен, скончался.
Это дикторша так сказала: драматическая перестрелка в Юнгхюсен.
Сидя вместе с мамой на диване, он смотрел на экран телевизора и слушал, как перечисляются его приметы. Полиция объявила всешведский розыск, разыскиваемому около двадцати лет, он ниже среднего роста, у него длинные светлые волосы, одет в джинсы и темную поплиновую куртку.
Ронни глянул на мать. Она была занята своим вязанием – брови нахмурены, губы шевелятся, должно быть, считает петли.
Описание было довольно поверхностное и далеко не точное. Верно, ему недавно исполнилось девятнадцать лет, но он уже привык к тому, что его часто принимают за шестнадцатилетнего. А куртка на нем была черная, кожаная. К тому же накануне вечером он, поломавшись для вида, дал матери отстричь ему волосы.
Кроме того, дикторша сообщила, что он, вероятно, разъезжает на светло-зеленом «шевроле» с тремя семерками в номере.
Странно, что полиция не нашла машину. Он ведь не старался ее спрятать. В любую минуту могут найти.
– Я завтра уеду, мама, – сказал он.
Она оторвала взгляд от вязания.
– Почему, Ронни? Дождался бы папы! Он очень огорчится, когда узнает, что ты был и не мог его подождать.
– Мне надо возвращать машину. Парню, у которого я ее одолжил, она нужна завтра. Но я скоро вернусь.
Мать вздохнула.
– Ну да, ты всегда так говоришь, – грустно произнесла она, – а сам пропадаешь на целый год.
На другое утро он поехал в город.
Он еще не знал, куда деться, но не хотел сидеть дома у матери и ждать, когда его схватят, если полиции удастся установить его личность. В Стокгольме легче скрыться.
Денег было совсем мало, только две пятикроновые монеты, да мать дала ему две десятки. Бензин его не волновал, он отрезал кусок садового шланга в родительском гараже, и оставалось лишь дождаться темноты, чтобы решить проблему заправки.
Хуже обстояло дело с жильем. Он быстро добрался до Стокгольма. В баке оставались считанные литры, а ему не хотелось тратить последние кроны на бензин, который вечером можно добыть бесплатно. Ему посчастливилось найти свободное место на стоянке у Шеппсбрун. Каспер решил, что с фальшивыми номерными знаками машиной можно без особого риска пользоваться и дальше.
Ронни бродил по Старому городу, размышляя, как поступить.
Две недели не был он в Стокгольме, а казалось, вечность прошла. Две недели назад у него было немного денег, и он в компании с двумя ребятами поехал в Копенгаген, а когда деньги кончились, перебрался в Мальмё и на беду познакомился с Кристером.
Его тянуло с кем-нибудь поговорить, встретить приятелей, вернуться к старому, привычному образу жизни и убедиться, что ничего не изменилось, все по-прежнему.
Но нет, какое там по-прежнему. Правда, ему и раньше случалось бывать в бегах, да разве прошлое можно сравнить с нынешним случаем! Сейчас дело серьезное, по телевидению объявили, что его по всей стране разыскивают.
Идти к приятелям опасно, они собираются там, где полиция в первую очередь будет его искать, – Хумлегорден, Кунгстредгорден, Сергельсторг.