— Ники, пожалуйста, успокойся. Конечно, все это ужасно, но Сильвия мертва. Мы ничем не можем помочь. Нужно думать о себе. Сиди спокойно, дорогой. И ты тоже, Ронни.
Нам ничего не оставалось, как последовать ее совету. Минут через пятнадцать в дверь постучали и в номер вошел Стив Адриано. Он был в смокинге.
— Анни, я не имел возможности поздравить тебя. Ты была великолепна. И ты тоже, Ники. Представление удалось на славу. Конечно, девушка немного угловата, зато хорошенькая. Но твое выступление, Анни, бесподобно! Ничего лучше Лас-Вегас не видел.
— Спасибо, дорогой. — Мать улыбнулась. — Но, Стив, милый, здесь произошло ужасное несчастье. И поскольку отель принадлежит тебе, я подумала, что ты имеешь право узнать первым.
И она рассказала ему обо всем. Было поразительно, что двое людей мирно и спокойно беседуют о происшедшем, тогда как мы с Ронни чуть не попадали в обморок. Мать хладнокровно поведала, что Сильвия вместе с Ронни прилетела на ее выступление. «Старые друзья не могли упустить такой случай. Мы вместе позавтракали. Сильвия была очень мила. Правда, Ники? Должна сказать, что она так похудела…» После завтрака мать якобы настояла, чтобы Ронни отправился с ней — хотелось перед выступлением выслушать его мнение. Уходя, мы договорились с Сильвией, что она придет в зал до начала. Но она там не появилась. После представления Ронни начало беспокоить ее отсутствие, и тогда мы все трое поспешили сюда. И тут обнаружилось, что бедняжка Сильвия лежит в ванной мертвая.
— Конечно, это все результат диеты. Она довела себя до истощения солевыми ваннами. Соль, горячая вода — и в результате паралич сердца. Теперь я понимаю, насколько это опасно. Мне следовало бы предупредить ее. Никогда себе не прощу!
Все время Стив внимательно наблюдал за матерью. Мать взяла его за руку и повела к ванной. Через минуту они вернулись.
— Вот видишь, Стив. Какая трагедия! Хуже всего, что замешан Ронни. Ты, разумеется, знаешь о Норме. Всего несколько недель назад бедняжка Норма упала с лестницы, а теперь Сильвия… О, Стив, подумай, сколько будет разговоров! Ронни и Сильвия занимали смежные номера. Все это невинно, вполне невинно, но ты же знаешь, какие ужасные бывают люди. Достаточно того, что вокруг смерти Нормы было столько скандальных сплетен. А тут еще новый фильм Ронни. В него вложено шесть миллионов. Представляешь, как к этой истории отнесутся банки… если…
Стив пригладил светлые волосы.
— О'кэй, Анни, предоставь это дело мне. Чего ты хочешь?
— Ну, я точно не знаю…
— Может, перенести ее в другой отель?
Это предложение потрясло меня. Думаю, мать тоже.
— Перенести?
— Ну да, пусть ее найдут завтра утром. Это позволит моим ребятам поработать в темноте. Завтра утром ее найдет горничная, доктор Вудсайд даст заключение, а я позабочусь о том, чтобы инспектор О'Мелли остался доволен.
Он повернулся, к Ронни и чуть смущенно улыбнулся.
— Боюсь, гласности не избежать, мистер Лайт. Все-таки она была звездой и собиралась сниматься в вашем фильме. Но вы живете здесь, а ее найдут совсем в другом месте. Правда, вы летели вместе, но, вполне естественно, остановились в разных отелях… Благодарите Анни и не волнуйтесь. Все будет в порядке.
Я знал, что Лас-Вегас — это Лас-Вегас. И знал, что в Лас-Вегасе Стив Адриано — важная фигура. И все же от этих слов я обомлел.
— Но, Стив, — спросил я, — вы уверены в диагнозе? Вдруг это не сердечный приступ?
Стив подмигнул.
— Ники, малыш, твоя мать ведь сказала, что это сердечный приступ.
И они обменялись понимающими взглядами. Этого я не забуду никогда. Взгляд двух сообщников. Стив взглянул на часы.
— Анни, скоро десять. Вам лучше подготовиться к выступлению. Времени мало. Кстати, после второго выступления Мэри устраивает для вас большой прием. Она хотела приготовить вам сюрприз, но, полагаю, лучше, если вы будете знать. Надеюсь, вы все сумеете придти. И вы тоже, мистер Лайт. Все обойдется. Ну, я пошел. А вам, мистер Лайт, лучше вернуться в свой номер. До встречи.
Стив снова пригладил волосы и по-мальчишески улыбнулся. У двери он остановился.
— Ты не хотела бы остаться здесь еще недельки на три, а, Анни? Гарантирую 55, а может, и 60 тысяч долларов за выступление. Разумеется, я не настаиваю. Но если понадобится, Анни, помни: Лас-Вегас ждет тебя.
Он ушел. Ронни дрожал как в ознобе. Мать мягко взяла его за руку и повела в соседний номер. Дверь в номер Сильвии она заперла. Ронни лег.
— Вот так, дорогой. Ты понял? Все будет в порядке. Стив умеет держать слово. А теперь мы с Ники уходим, нам пора.
Когда мы вернулись в ее уборную, мать сказала:
— Ники, вряд ли стоит сейчас говорить о случившемся. Во всяком случае, до завтра надо помолчать. Бедняжки, им и без того хватило волнения. Нет нужды начинать все сызнова. Правда?
— Да, мама.
— Кстати, ты слышал, что Стив сказал о Прелести? По-моему, он прав. Досадно, что она не прислушивается к советам. Сколько раз я твердила: если хочешь выступать на сцене, помни — весь секрет в равновесии. Знаешь, дорогой, она меня беспокоит. В ней есть что-то жестокое, чего я сразу не заметила. Надеюсь, ты не слишком связал себя?
— Мама! — негодующе воскликнул я.
— Но, дорогой, ты так молод, так легко поддаешься влиянию. Это беспокоит меня…
Я не выдержал и выбежал из комнаты. «Ненавижу! Она чудовище. Я — сын Несравненного Чудовища».
Я продержался на сцене в тот вечер каким-то чудом. Успех превзошел все ожидания, нам аплодировали с еще большим энтузиазмом, чем на премьере. Мать снова была в центре внимания. Потом мы отправились на прием к Стиву Адриано.
Я старался держаться в стороне, изнывая от беспокойства. Зато мать, казалось, ничто не тревожило. Она пела, заражая своим весельем других. В общем, это был настоящий праздничный Лас-Вегас. А тем временем кто-то возился с трупом Сильвии.
Мать словно обо всем забыла, но я-то помню о фотокопии и подлиннике. Сильвия была уверена, что их никто не найдет. Но если некто, вроде мистера Денкера, после ее смерти вскроет конверт…
Впрочем, почему меня это должно волновать? Какое мне дело? Как я наивен, что беспокоюсь о матери…
А тем временем Прелесть изо всех сил старалась показать, на что способна. С чего все началось, не знаю, я не заметил. Но она выступала перед знаменитостями, и потому пела и танцевала, выкладываясь без остатка. Я поймал себя на мысли: «Что если мать права?» Но тут же отогнал ее от себя, заподозрив, что мать и здесь гнула свою линию. В самый разгар выступления Прелести мать встала. И это послужило сигналом к окончанию приема.
Мать усадила меня в машину рядом с собой. Я так устал, что не смог сопротивляться. Так естественно: мать и сын едут вместе.
Мы вернулись раньше всех, и мать увела меня к себе. Прежде такое случалось частенько.
— Ники, милый…
— Да?
— Ты все еще в ужасе… насчет Стива и остального?
— Полагаю, нет, мама.
— Мы должны бороться, дорогой. Ты поймешь это, когда станешь старше. Если хочешь добраться до вершины и остаться там, нужно бороться, бороться каждую минуту.
— Да, мама.
Она сняла с себя украшения и положила перед собой.
— Дорогой.
— Да, мама?
— Я так устала, что едва держусь на ногах. Убери это, пожалуйста.
Она протянула мне драгоценности. Шкатулка стояла на розовом столике перед зеркалом. Я открыл ее, и тут мне в глаза бросился листок фотокопии. У меня мороз пошел по коже. Чтобы унять дрожь, я встряхнулся, как Трай. Но это не помогло. Под фотокопией лежало письмо. То самое, которое, по словам Сильвии, никто никогда не найдет. Не просто письмо, а письмо. Я понял это сразу, узнав почерк Нормы. Я тупо разглядывал оба листа, «…не только я. Спроси моего бывшего мужа, Роже Ренара. Он был там, когда она это сделала…» Я мгновенно пробежал глазами эти строчки.
«Это сделала»! Что сделала? Вступила в тайный брак? Но про брак так не говорят. Значит…
— Мама… — Голос мой дрогнул. Что мне делать, как быть? Хотелось умереть.
— Что? — спросила мать вдруг разом охрипшим голосом и бросилась ко мне. Она тоже увидела фотокопию и письмо. — Ники, Ники…
Я отвернулся.
— Значит, это сделала ты? Сперва Норма… Теперь, зная, что Стив все сделает для тебя… Сильвия.
— Ники!
Мать вложила в это слово все свое возмущение, но это уже не действовало на меня.
— Ники! — вскричала она и крепко обняла меня, прижала к себе. — Ники, милый, поверь, я впервые это вижу! Клянусь тебе. Кто-то подложил их сюда. Кто-то… Ники, дорогой…
— «Если хочешь остаться на вершине, — мой голос дрожал и срывался, — нужно бороться каждую минуту».
Слез не было, глаза мои оставались сухими, но голова раскалывалась. Я разомкнул крепкие объятия и направился к двери.
— Ники, сынок, не уходи…
Но я уже выбежал из комнаты и побежал куда глаза глядят, прочь от этой ужасной гасиенды.
На улице было светло. Высоко в небе светила луна. В моей разгоряченной голове мелькнула мысль: если мать побежит за мной, я убью себя.
Не знаю, как долго я пробыл в таком состоянии. Казалось, вечность. Я стоял и смотрел на луну. И вдруг почувствовал чужую руку.
— Николас.
Всем своим существом я почувствовал, что Прелесть — единственный человек в мире, который мне сейчас близок. Я обнял ее.
— Ники, — голос ее звучал мягко, как ветерок в пустыне, — Ники, милый, что случилось?
— Мать… — начал я.
— Ты имеешь в виду, что ей не нравится мое участие в выступлении? Она все время придирается. Но ты не думай, я не обижаюсь. Она ведь знаменитость, звезда. А звезды все такие. От них нельзя ожидать снисхождения к бедным девушкам, которые пытаются…
— Это сделала она, — выдавил я с трудом. — Она убила Норму. А теперь… теперь убила Сильвию. Она что-то натворила в Париже, и Норма знала об этом. Сильвия узнала…
Не выпуская Прелести из объятий, я рассказал ей все — о мертвой Сильвии в ванной, об отпечатках собачьих лап, о Стиве Адриано, о письме в шкатулке для драгоценностей.