Но вот ты наконец в Париже. Такси выстроились в ожидании пассажиров. Прыгаешь в машину, называешь адрес. «Дорога забита, уж и не знаю, когда на месте будем». При этом водитель напевает себе под нос и пребывает в прекрасном настроении. Забастовка — это, наверное, весело. Жизнь замирает, и город превращается в прогулочную площадку.
Несколько лет назад ты оказалась в Марселе во время забастовки мусорщиков. Возле дорог — горы мусора. С каждым днем они становились выше и выше. Вскоре, чтобы увидеть вершину, приходилось задирать голову, но забастовка все не прекращалась. Под летним солнцем пищевые отходы стали гнить. «Ну и вонь!» — сходились в своих ощущениях самые разные люди. В воздухе чувствовалось какое-то праздничное возбуждение. Когда же забастовка закончилась, горы мусора исчезли в мгновение ока. Если эти горы сумели так быстро ликвидировать, то возникает подозрение, что трудности кто-то создавал нарочно.
Шофер продолжает что-то напевать, всем своим видом показывая, что никуда не торопится. Однако ему удается каким-то образом избегать пробок, на резких поворотах он демонстрирует ловкость и чувствует себя на улицах города как рыба в воде. Ему, похоже, можно довериться. Ты откидываешься на сиденье и вскоре добираешься до театра — ровно в два часа. На дверях висит большой лист бумаги, надпись на нем гласит, что ввиду всеобщей забастовки представления отменяются. Тут ты и вправду свирепеешь, но на тяжелую металлическую дверь это не производит никакого впечатления. Ты ей жалуешься: «И чтобы приехать сюда вовремя, мне столько пришлось вытерпеть!» В ответ — молчание. Дверь не открывается. Пинаешь ее изо всех сил. В первый раз в жизни бьешь ногой в дверь. Но дверь хранит молчание и даже не шелохнется. Ты еще раз бьешь по ней ногой и в результате привлекаешь внимание трех мальчишек — они показывают на тебя пальцем и гогочут.
— Что вы ржете? Почему не в школе? — кричишь ты, но они продолжают смеяться. Наверное, и учителя бастуют. А может, им на уроке обществоведения дали задание изучить особенности забастовки? Наверняка им уже объясняли, что есть такое право — право на забастовку, может, их даже учат тому, как эти забастовки организовывать. В это время никто ничего не должен бояться. От ярости ты прямо на месте делаешь сальто. Тут мальчишки перестают гоготать и смотрят на тебя с явным уважением. Вот она, сила искусства! Теперь делаешь колесо — приходишь в себя.
Потом ты находишь ближайшую станцию метро и отправляешься на Северный вокзал. Запыхавшись, подбегаешь к кассе: «Мне срочно надо в Гамбург!» Кассир равнодушно отвечает: «Поезда не ходят».
— И что прикажете делать?
Кассир все так же бесстрастно объясняет: «Доехать автобусом до Брюсселя и пересесть на местный поезд».
Опять в Бельгию! Все эти железнодорожники — одного поля ягодки. Всего на одну ночь ты забыла про существование этой страны. И теперь в наказание всю жизнь возвращаться туда? Но проклинать Бельгию не имеет смысла. На Бельгии никакой вины нет. Просто нужно усвоить, что такая страна есть и она тебе не соринка в глазу, чтобы по первому желанию небрежно смахнуть ее.
Водитель автобуса потрясает пачкой денег и зазывает пассажиров: «Отправляемся! Отправляемся!» Как только набьется полный салон, так сразу, мол, и тронемся. Тебе немного не по себе, что он зарабатывает на людских бедах. Ведь у тебя билет на поезд. Почему ты должна платить еще и ему? Когда забастовка кончится, железнодорожникам поднимут зарплату. Интересно, а тебе-то кто-нибудь компенсирует потери? Ведь у тебя так мало денег! И все-таки приходится подавить закипающий гнев, купить билет, сесть в автобус. Ты решаешь больше ни о чем не думать.
Автобус мчится по полям. Вдалеке виднеются стада. Странно: когда коровы щиплют траву, их морды повернуты в одном и том же направлении. Ты рассчитывала поехать ночным поездом, получить приличный гонорар, вернуться обратно также ночным… А вышла какая-то ерунда. Лучше бы выкинуть свои честолюбивые мечты о поле чудес, присоседиться вот к этим коровам и щипать вместе с ними траву.
Тут вдруг слышится оглушительный стрекот моторов — в небе появляются три маленьких самолета. Ты ахаешь от неожиданности. От одного из самолетиков — метрах в трехстах от автобуса — валит черный дым, и он начинает падать, носом в землю. Только ты успеваешь подумать, что впервые в жизни наблюдаешь крушение, как самолетик перед самой землей вдруг задирает фюзеляж и вертикально взмывает в небо. Ты вся цепенеешь, крик застревает в горле. Тогда второй самолетик пускает струю черного дыма и начинает падать. «Ничего себе!» — думаешь ты, но перед самой землей он тоже выправляется и круто уходит вверх.
Американец, сидящий впереди, замечает: «Гляди-ка! Военные упражняются!»
Ты вздыхаешь с облегчением. Но тут накатывает чувство негодования. Вот еще, защитнички нашлись! Совсем распоясались, развлечение себе устроили. Если у них столько свободного времени, пусть бы лучше подбросили нас до Брюсселя.
Наконец мы в Брюсселе. Вот это здание и есть вокзал. По крайней мере, так сказал водитель. Только никакого перрона не видно. И электричек тоже. Бродишь по кругу без всякого проку по каким-то немыслимым издевательским конструкциям. Наконец появляется табло с расписанием. Успокаиваешься немного. Только все поезда идут в Лондон.
Что, теперь только до Лондона можно доехать? Еле-еле до Брюсселя добрались… Ноги подкашиваются. Да, беда не приходит одна. Будто ты заплакала, а слезы оказались не горькими, а сладкими — еще и пчелы налетели тебя жалить. Небось, в Лондоне тебе скажут: отсюда только до Дублина можно доехать. А дом-то все дальше и дальше. Но, может, так и надо? Ты ведь бродячая артистка. Рот не разевай, выбрось ложку, палочки для еды тоже выкинь. Все выбрасывай, со всем прощайся — со всеми своими планами, замыслами. Опустошись — просто смотри. Поспешишь — людей насмешишь. Гляди-ка а ведь это платформа «Евростара». Вот почему все поезда идут на Лондон. Все, успокоилась. Впрочем… Может, и вправду в Лондон махнуть? Делать крюк за крюком по самому длинному маршруту, ведущему домой? Любопытно было бы проехаться под проливом Па-де-Кале. Там, наверное, еще темнее, чем во сне.
Путешествие второеВ ГРАЦ!
Такая уж у тебя привычка — являться на вокзал намного раньше отправления поезда. Со временем все усугубляется, а потому в старости, наверное, для того, чтобы не опоздать на вечерний поезд, ты станешь выходить из дому, как только на твоих щеках заалеет заря. Приятели говорят: и чего ты так рано собираешься? На вокзале ведь скука смертная. Что им ответить? На вокзале и вправду нечего делать. Но именно поэтому суетные мысли покидают тебя, нервы успокаиваются. Ничего не делать — настоящая роскошь. Улыбайся сам себе и броди по платформе. Какое-то странное ощущение: будто по пеплу ступаешь. Смотришь на витрины магазинчиков. Ничего покупать не хочется. Шоколад, на который и смотреть противно, прочитанная газета… Пить не хочется, жвачки тоже не надо. Здесь тебе ничего не нужно. От этих мыслей на сердце становится легче.
Музыкальный фестиваль в Эссингене-на-Дунае закончился вчера. Сегодня утром ты не спеша позавтракала, потом смотрела на истоки Дуная. Именно отсюда берет начало эта полноводная река. Во всяком случае, так говорят. Ты же увидела какую-то лужу. Интересно, как из этой лужицы получается огромная река? Только змея знает свой путь, и только вода знает свой.
На эту ночь план такой: доехать до Цюриха, оттуда добраться до Граца. Завтра днем в местном театре состоится репетиция, вечером — генеральный прогон. Твой танец в этом проекте всего лишь номер в спектакле, на сцене ты находишься только восемь минут, но нужно как следует состыковать одну часть с другой. Из Эссингена — в Зинген, пересесть на электричку в Цюрих, подождать там час до ночного поезда. В Цюрихе живет подруга, вы с ней давно не виделись. Договорились так: она придет на вокзал, и вы с ней посидите в кафе. Тебе нужно было давно поговорить с ней, но все как-то не случалось добраться до Цюриха. Так что пересадка в Цюрихе предоставляет вам удобный случай.
Ты дошла до гостиницы, где в камере хранения лежал твой чемодан. Люди, которые приезжали на фестиваль, разъехались утром, а потому улицы возле гостиницы уже опустели.
Ты приехала на вокзал за полчаса до отправления поезда. К платформе подошла более ранняя электричка на тот же самый Зинген. Но ты не стала на нее садиться. А почему не села — так до сих пор и не знаешь. Ты могла бы сесть на незапланированный поезд, приехать пораньше, выиграть время… Но только железнодорожным богам это могло не понравиться, и тогда случилась бы катастрофа, не предусмотренная их расписанием. Может быть, и так. Если катастрофа случается с поездом, на котором ты с самого начала решила отправиться, — это уже судьба, но если дурацкая авария случится из-за того, что ты села на предыдущий поезд, вся ответственность падает на тебя. А это неприятно. Так что ты проводила тот поезд взглядом и стала болтаться по перрону.
Тут на платформе появляется хорошо одетый статный мужчина лет пятидесяти пяти. В нем чувствуется какая-то неуверенность — женщина в черном вельветовом костюме тащит его за собой. Мужчина одет слишком тепло, даже лицо замотано шарфом. В его руке огромный дорожный чемодан, на плече женщины болтается маленькая сумочка. В преддверии расставания женщина не останавливаясь теребит пальцы, мужчина же потупился и молчит — будто застигнутый врасплох тоской. Из кармана пальто торчит программка фестиваля.
Время отправления поезда уже миновало, но состава все нет. Ты начинаешь фантазировать. Будто бы мужчина приезжает сюда один раз каждый год под предлогом посещения фестиваля. Будто бы он втайне от своей жены каждый год проводит в этом городке три дня и две ночи со своей любовницей, которая живет здесь. Словно Волопас и Ткачиха, звезды Вега и Альтаир, которые встречаются только раз в год. Судя по выражению лица, мужчина занимает высокое положение в обществе. Его фигура и взгляд производят впечатление солидности. Только изредка глаза начинают излучать беспокойство, и это не идет ему. И у стен есть уши, он ждет разоблачения. Может быть, он боится затяжного судебного разбирательства, развода, оттого временами и вертит головой, будто отгоняя наваждение. Во всяком случае, именно так ты нафантазировала.