— Только не по голове! — успеваю крикнуть я и слышу хруст костей и душераздирающий вопль.
— Отходим, — командую я. — Отступаем и отбиваемся. Они обдолбанные, реагируют медленно.
Киргиз не возражает, но, прежде чем начать выполнять мой боевой приказ, ломает рёбра второму сатанисту, покушавшемуся на его целостность.
— Брось его, — говорю я. — Надо отходить!
И мы отходим. На удивление эти упыри становятся более живыми, поэтому нам приходится отбиваться, и, лишь поломав пару-другую ключиц и рук, мы разворачиваемся и даём дёру.
Студент бьётся со жнецом, который вовсе не собирается легко сдаваться. Мне приходится прийти ему на помощь. Подбежав сзади, я хреначу его по ногам и этот сумрачный или какой он там, блуждающий, что ли жнец со стоном падает на землю. Я подхватываю его под руку и киваю студенту, чтобы сделал то же с другой стороны. Этого гада бросать нельзя, слишком ценный кадр. Надо брать, причём живым. Во что бы то ни стало.
Мы тащим его наверх из оврага, а снизу подступают одурманенные бесы с окровавленной пчеломаткой на своих руках. И как-то сами собой в голове складываются слова из песни Миши Елизарова:
Появляются валькирии.
В наркотическом делирии.
Никакого перемирия…
Мне кажется даже, что я слышу его голос. Но это ошибка, это не он. Это автоматная очередь и усиленный мегафоном голос:
— Всем оставаться на своих местах! Ведём огонь на поражение.
Адепты нихрена не понимают и прут наверх, а отсюда сверху, навстречу им бегут зелёные человечки. Нет, не зелёные, чёрные, но сути это не меняет. Я оборачиваюсь и ищу глазами Киргиза. Но его нет, вот же хитрый хорёк. Надо было его бросить там. Жалко, что я так не могу…
Я устало опускаюсь на землю. Студент тоже. Ну а жнецу ничего другого и не остаётся. Куда он с перебитыми-то ногами денется…
— Я Игорь, — устало говорит мой спаситель и я улыбаюсь.
Всё складывается, один к одному.
Ах, Игорёк, Игорёк,
Пошли со мною на Рагнарёк.
Ты слышь, чего я изрёк…
— А я Егор, — говорю я сквозь смех. — Спасибо, Игорёк, что не выпустил мне кишки.
— Ёлки-палки, Егор, ты как муха на мёд или ещё на что похуже! — качает головой Куренков. — Обязательно влипнешь. У тебя прям талант влипать на ровном месте. Как такое возможно? Ты поделись, скажи.
Он протягивает мне крышку термоса с горячим ароматным кофе. Я делаю глоток и закрываю глаза.
— Роман Александрович, вы как меня нашли в этом аду?
— Да тебе хоть маячок ставь в одно место. Это ты как нашёл этот ад?
— Я вам функционера из Чёрного дракона поймал. Это не просто хрен с горы, он ходит по разным кружкам и знает гораздо больше, чем девять человек одной ячейки. У него вся организация в голове. Он реально видел дохрена кого, поэтому если его расколете, можете всему дракону ощутимо крылышки подрезать, а то нет на него управы никакой.
— Точно? Ты уверен, что он знает?
— Да, это Блуждающий жнец.
— Охренеть! Ну, Егор, ну молодец! Не ошибаешься?
— Нет вроде, не ошибаюсь. Местная ячейка ждала его, хотела в орден вступить и, чтобы доказать свою пригодность решила человеческие жертвы принести — меня и Киргиза. Не нашли его, кстати?
— Нет, не нашли.
— Ушёл козлина хитрозадый. Надо было оставить его там, но пожалел. Они хотели его пикой насквозь проткнуть. Через зад — в глаз.
Куренков ржёт:
— Как в анекдоте про достижения советской медицины?
— В каком? Когда гланды через зад удаляют?
— Ага.
— Наверное.
Мы смеёмся. Приятно посмеяться, когда всё уже позади. А вот ещё полчаса назад мне было совсем не до смеха.
— А где студент? Игорёк?
— Да там же, где и все, — пожимает плечами Куренков.
— Не-не! Они его грохнут! Это же он меня спас. Жизнью ему обязан, а вы его к бесам! Он ведь расследование журналистское ведёт. Наверняка, у него куча полезной инфы. Надо его срочно вытащить!
Роман распоряжается и за Игорем убегают.
— Так как вы меня нашли-то? Появились, как волшебники, всех разбомбили.
— Хорошо, что ты мне позвонил, — объясняет он, — а иначе ещё неизвестно, чем бы всё кончилось.
— Так вы же трубку не взяли, — удивляюсь я.
— Я взял, только позже, должно быть. Зато услышал, как тебя захватывают эти мракобесы. Они про могилы там что-то говорили, но я и проверил по своим службам откуда был звонок. Кладбище, всё понятно. Ну, а дальше дело техники, как ты понимаешь.
— Так здесь ведь площадь большая, как нашли?
— Площадь большая, — усмехается он, — но вы там так орали, что невозможно было не найти.
— Хорошо, что всё хорошо кончается, — выдыхаю я.
— Так-то оно так, но когда слишком часто, может и не сработать такое правило.
Может, конечно, но пока срабатывало…
Народ готовится к экзаменам, а я и в ус не дую. Вернее, дую, конечно, но совсем по другому поводу. У меня открытие «Олимпии».
Ах, казино, казино, казино
Карты, девушки, деньги, вино…
Ну, или как-то так. Песня не советская, конечно, но из памяти её не вытравишь.
Опять всё то же. Но теперь у нас больше опыта, который, не убив в прошлый раз, сделал нас сильнее. У нас город, конечно, поменьше Новосибирска, поэтому и очень важных персон тоже меньше. Нет, неправильно сказал. Важных персон у нас едва ли не больше, а вот интересных обычных посетителей действительно в Новосибе чуток побольше.
Слухи об открытии уж давно ходили и подогревали интерес людей с деньгами. Я ведь и не знал никогда, что их не так уж и мало в наших краях. Как выяснилось не только имеются, но и покрасоваться не против. Есть у состоятельных людей желание продемонстрировать свои финансовые достижения, а сделать это, как при царе-батюшке и при надвигающемся капитализме невозможно.
Показное приобретение недвижимости и движимости весьма затруднено, как и другие способы пускания пыли в глаза. А десять золотых колец на один палец не насадишь. Вот и приходится быть «как все», а деньга, как известно, ляжку жжёт.
Поэтому вытащить из погреба трёхлитровую банку, набитую купюрами и немного посорить деньгами вполне приятное, ласкающее эго, самолюбивое дело. Ну, и мы, разумеется, совсем не против. Приходите и ласкайте.
Впрочем, есть люди, которых видеть сегодня не очень приятно. Например, генерал-майор Печёнкин. Но куда же без него родимого…
— Ну что, раскусил я тебя, Брагин? — смеётся он.
— В каком это смысле, Глеб Антонович?
— А вот, в том самом! Я сразу сказал, что ты у нас тоже откроешь свою богадельню. А я вот возьму тебя и прихлопну. А? Как тебе такой вариант? И по совокупности к твоему пожизненному сроку накину ещё годков… сто!
— Чай не в Америке, — хмыкаю я. — У нас такой номер не прокатит.
— Гляди-ка, грамотный какой. Ну что, я вижу, ты и сюда ту ж девку притащил? Решил подразнить меня, сынуля? Так я тебе не советую. Оттарабаню и все дела.
Разумеется, Лида здесь. И не только она. И Бакс здесь, и Алик и ещё некоторые ребята, зарекомендовавшие себя в прошлый раз.
А вот Антонова в этот раз нет, зато есть Кобзон. И в политическом смысле это гораздо лучше, и правильнее. Пусть именно он будет амбасадором нашего бренда.
— Друзья, — говорит Иосиф Давыдович поднимаясь на подиум с бокалом шампанского. — Теперь все мы на вопрос, как вы пришли к игре, сможем честно отвечать, через физкультуру и спорт. И это действительно так, ведь чтобы попасть в этот роскошный зал, все мы прошли через зал лечебной физкультуры. И всё это происходит на стадионе.
В зале раздаются смешки и аплодисменты.
— Но это, разумеется, шутка, — продолжает он. — А вот то, что игру со спортом роднит азарт — это чистая правда, это я знаю совершенно точно. Сегодня всем вам я желаю победы и не терять жизнелюбия.
После этого он начинает петь «Я люблю тебя, жизнь». Вот такая подводочка.
— Сынуля, — не отлипает от меня Печёнкин, — реванш сегодня будет?
— Нет, — качаю я головой.
— Придётся всё-таки вашу контору прикрыть, а организаторов — под суд.
— В таком случае, это будет означать, что вы отступили от наших договорённостей, потому что после этого вас не только в Москву не возьмут, но даже на кладбище не любое примут.
Он хохочет и треплет меня по щеке.
— Нравишься ты мне, Егор, хороший мальчик. Глупенький ещё, но хороший. Ладно, ты подумай, я бы сыграл по-крупному. Не хочешь сам, предложи кому-нибудь другому.
Он приглаживает толстой ладошкой свои как всегда несвежие волосы и, переваливаясь из стороны в сторону, не торопясь идёт к барной стойке.
— Егор, — хлопает меня по плечу Большак. — Смотри, кто у нас здесь.
Я оборачиваюсь. Ну надо же… В платье из струящегося шёлка, с красивой причёской, сумасшедшими украшениями, высокая, элегантная, словно заграничная кинозвезда, на меня смотрит Марта. Смотрит и улыбается.
Как сказал бы господин Бонасье, в исполнении Каневского: «Берет прекрасен!»
— Марта! Какой чудесный сюрприз! Как приятно тебя видеть.
Мы обнимаемся, но не успеваем толком поговорить, потому что меня отвлекает Цвет.
— Бро, народ хочет сыграть.
— В смысле? — поднимаю я брови. — А что тут вокруг происходит? Вроде же все и так играют.
— Ладно, хорош дурковать, ты же понял, — хмурится он. — Давай без лимита в отдельном зале.
— А кто? — спрашиваю я.
— Мент этот жирный. Ты чё, не хочешь отыграться?
— Блин, да я за прошлое только рассчитался, а ты меня опять в долги хочешь вогнать? Кто ещё?
— Я хочу.
— Ну, это совсем другое дело. Если хочешь ты, я пожалуй возражать не буду. Но если мы оба проиграем, сам понимаешь, опустошим кассу.
— Не проиграем. Ещё Кобзон желает.
— Серьёзно? — удивляюсь я.
— Да.
— Короче, давай организовывай. Пощекочем нервишки.