— Да какая премия, я тебя умоляю. Ты бы знал.
— Знаю, майор, знаю. Гораздо лучше, чем ты можешь представить. В общем бери Фрица старшего, а то он, я чувствую, уже носится, отпрыска своего отмазать пытается.
— А его за что?
— Убить меня пытался.
— Чего? — пучит глаза Баранов.
— Ага, — киваю я. — Криминальная семейка. Ладно. В общем, ты работай, а я пошёл фонды тебе выбивать.
Я выхожу из кабинета и киваю Кургановой:
— Заходи, тебя ждёт.
— Что сказал-то? Нарыл чего или это всё ерунда?
— Не знаю, Насть. Ничего не сказал, только вопросы задавал. Сама у него попробуй поспрашивать.
Настя скрывается за дверью, а я иду к директору. Секретарша меня сразу пропускает, несмотря на то что в приёмной ожидает куча народу.
— Его вызывали, — объясняет она и я захожу прямой наводкой.
— Здравствуйте, Олег Константинович, — приветствую я директора, подходя к столу.
— Новости? — тревожно спрашивает он.
Я киваю.
— Спицына звать?
— Думаю, можно, — соглашаюсь я.
Директор тут же нажимает кнопку селектора и приказывает секретарше срочно найти зама по сбыту. Пока ждём Спицына, я излагаю суть разговора с Барановым, опуская информацию о кооперативной квартире.
— Грабёж! — багровеет директор. — Мы столько не заработали, сколько он хочет для своей жирной рожи.
— У него свои резоны, — пожимаю я плечами. — Говорит, что очень рискует, что материалы там убойные. Ну… я вам уже сказал. Если не хотите решать с ним, я могу его отозвать, привлекайте кого-то другого.
— Ты это… тише, особо не умничай, а то подумаю, что ты с ним в доле.
— Это не соответствует действительности, — пожимаю я плечами. — Просто смотрите на вещи объективно, вот и всё.
Заходит Спицын.
— Косяков вы наделали на несколько сроков. Так что семь тысяч, на мой взгляд…
— Сколько?! — с ужасом восклицает Спицын.
— Семь кусков хочет, жаба! — громыхает директор.
— Да проще было придавить эту активистку твою!
— Так! — говорю я резко и хлопаю ладонью по столу. — Прекратите нытьё. За вами тут дерьмо вывозят, а вы недовольны. Одна активистка ничего не решает, у неё целый штаб и куча доказательств хищений. А вы тут жопами закрутили. Скажите спасибо, что я вам Уинстона Вульфа подогнал.
Они, кажется, охреневают от того, как я повернул дело.
— Нихера сами не можете, — продолжаю я, — так скажите спасибо, когда за вами подчищают. Не нравится, выметайтесь нахер отсюда. Я найду толковых людей, которые не будут как вы косячить, а если уж налажают, найдут возможность это исправить. А к завтрашнему дню прошу продумать комплекс мер, чтобы подобные ситуации больше не повторялись.
Не давая им опомниться, я выхожу из кабинета. Да, это было борзо. И да, они сейчас будут звонить Куренкову. И почему-то мне кажется, он примет мою сторону.
Я сегодня немного на взводе. Холодная голова и горячее сердце — это не про меня, я же не чекист. И на директора с замом, возможно, именно поэтому наорал. Впрочем, сейчас это совершенно не имеет значения. Сейчас имеет значение лишь собранность и внимательность. Есть только цель, остальное неважно.
— Я в горком, — предупреждаю я свою заместительниц и собираюсь выйти из кабинета.
— Погоди-погоди, — останавливает меня Галя. — Сейчас в гараж позвоню. Если есть свободная машина, тебя отвезут.
— Да ну, неудобно, — возражаю я.
— Нет-нет, мы всегда так делаем. Это директор распорядился. Там есть дежурная «Волга» для таких вот случаев. Это для тех, у кого нет персонального автомобиля.
Машина оказывается свободной, и это, на самом деле здорово, потому что на улице жара, самое пекло и идти пешком, а тем более, ехать в переполненном общественном транспорте удовольствие так себе.
Двадцать первая «Волга» мчит меня по улицам города. Окна раскрыты, волосы развиваются, о кондиционерах никто и слыхом не слыхивал.
Я доезжаю на машине до горкома, но двигаюсь, разумеется, не в горком. Захожу за угол и направляюсь в «Волну», туда, где можно пообедать стоя за высоким столиком. Я прихожу первым и заказываю кофе.
Никакой еды перед делом. Это не примета и не что-то из этого же разряда. Просто перед любой операцией мне совершенно не хочется есть и не просто не хочется, а даже делается противно от одной мысли о еде. Особенность такая.
Вскоре появляются Юрка и физрук. Они встают в разных местах зала, не подавая вида, что знакомы друг с другом. Придёт Скачков или нет? Справимся, конечно и без него, но с ним будет спокойнее и надёжнее, чего уж там.
Трыня, несмотря на острое неудовольствие с его стороны, участие в операции принимает не как боец, а как дозорный. На нём, собственно, всё и держится. Ещё один парень, Костян Пестов по прозвищу Пест или Пистон, пока не появился. Запланировано, что он сегодня будет проходить боевое крещение вместе с нами.
Это Юркин дружбан из восемьдесят четвёртой школы. Нормальный парняга. Года полтора до прихода к нам занимался каратэ в «Динамо». Скачков его хвалит, талантливый, говорит, ну и так вроде человек неплохой, порядочный и отзывчивый.
План у нас простой. Трыня тусуется на лестнице и следит, когда Цвет выйдет из зала, зайдёт в туалет, а потом выйдет. На лестнице есть такое место, которое не попадает в поле зрения, если находишься в вестибюле. Поэтому бандосы, которые без сомнения будут охранять сходку, его не увидят. Не должны увидеть.
Собрание проходит на территории Парашютиста, поэтому охранять будут его люди. Это не как в девяностые, двадцати человек с калашами тут не будет. У них и пистолеты-то далеко не у каждого.
Как только Трыня даёт сигнал, мы быстро и без шума вырубаем охрану. Действовать надо будет, как молния. К тому моменту, когда Цвет достанет из кармана пушку и грохнет всех, кого посчитает нужным, охрана должна быть нейтрализована. Выскальзываем по одному и разбегаемся. Цвет садится в свою тачку и, как говорится, рвёт когти.
План простой, этим и хорош. Но если что-то… Так, стоп, никаких что-то, потому что назад пути нет. Ведь люди Цвета, пока мы здесь зачищаем всевозможную мразоту, должны нанести удар по людям Гриши Звездочёта. Так что удар запланирован вроде как серьёзный и сокрушительный. Если ничего не случится. Да, и, к тому же, как все мы помним, «скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается».
В общем, я стою и осматриваю кафетерий, подмечая, сколько пришло наших. Неприметно озираюсь. Юра подходит к своему столу. От прилавка он несёт тарелку с лежащим на ней шампуром. Шашлык-машлык. Не знаю, голоден он или нет, но еду берёт в чётком соответствии с нашим планом. Физрук поступает так же, только вместо шашлыка у него чебуреки.
В зал заходят двое узбеков в тюбетейках. Эти явно с рынка. Припозднились с обедом поэтому набирают по два шашлыка. Вслед за ними появляется и Пистон. Наконец-то. Взмыленный, запыхавшийся. Смотрит на меня, делает какие-то знаки. Типа извиняется, что опоздал. Никакой конспирации, мля…
Я отворачиваюсь и не смотрю на него. Он успокаивается и идёт к прилавку делать заказ. А Скачкова так и нет… Жалко, что он решил всё-таки отстраниться от сегодняшней операции. А так было бы общее дело, которое сплотило бы всю нашу группу. Ну что же, ничего не поделаешь.
Я перевожу взгляд на входную дверь и тут же опускаю вниз, утыкаю в гранёный стакан с кофе. В зал входит тот чувак с железными зубами, что возил меня к Парашютисту. Блин, какого хрена ему тут надо?! Их там обслуживают не из кафетерия. Ёлки! Узнал он меня или нет?
Если и узнал, виду не подаёт. Он спокойно проходит к прилавку и что-то тихонько говорит буфетчице. Та подобострастно кивает и убегает куда-то в глубины и закрома, а зубастый резко оборачивается, и я едва успеваю отвести глаза и сделать независимый вид. Но смотрит он не на меня, а на узбеков.
Возвращается буфетчица и кивает. Бросив пару слов, зубастый поворачивается и, ни на кого не глядя, выходит из зала. Похоже, не узнал или, скорее, не обратил внимания. Мало ли кто здесь отирается в обеденное время.
Сейчас ему явно не до меня, речь идёт о еде. Наверное, для своих пацанов заказ сделал. Ну что же, очень хорошо, вот за едой мы их и возьмём… Будем считать, что в качестве последнего желания они заказали отходную пирушку.
Да, было бы ресурса побольше, я бы не стал так подставляться, но людей у нас кот наплакал, да ещё и не все явились, поэтому приходится рисковать. Я делаю большой глоток, допивая остывший и совсем не вкусный кофе.
В дверях появляется коротко стриженный парень с волчьим взглядом. Он, как пастух, проверяющий своё стадо, оглядывает немногочисленных посетителей и, выцепив взглядом меня, едва заметно кивает.
Он входит в зал и идёт ко мне.
— Слышь, Бро, — очень тихо говорит он. — За мной иди.
Появившийся в дверях человек с железными зубами, подаёт мне ясно читаемый знак. На выход. С вещами. Ну а что делать, раз тут такая ситуация. Я окидываю зал взглядом и, кивнув коротко стриженному, выхожу из-за стола.
20. Горячие дни и ночи
Мы проходим по коридору и оказываемся в вестибюле. В том самом. Из него ведёт дверь в небольшой зал, где восседает «верховный совет». Перед дверью топчутся пятеро братков с тяжёлыми квадратными челюстями и не менее тяжёлыми холодными взглядами.
Один из охранников точно вооружён — я замечаю характерное отвисание подмышкой. Про остальных ничего сказать не могу. Мы проходим мимо и останавливаемся у небольшой двери рядом с туалетом. Подсобка какая-то, что ли. Второй чувак, тот что подошёл к столу, стриженный, меня обыскивает и обхлопывает с головы до ног. Но я чист. Моё главное оружие — это я сам.
«Челюсть» открывает дверь, и я вхожу в маленькую душную каморку, где имеется только металлический стеллаж с жёлтыми пластиковыми флаконами «Белизны» и ведро с крепкой деревянной шваброй. Сам он остаётся стоять на пороге.
— Чё ты тут делаешь? — спрашивает меня обладатель устрашающего вида железной челюсти. — Чё вынюхиваешь?