– Да! Иди и в озере утопись!
– Что ты думаешь о Лиге Наций? Большая встреча была на прошлой неделе в Париже.
– Я не знаю, что это такое, сэр.
– Ну, а что ты думаешь об акте Харидея?
– Халидея?
– Харидея! Который позволяет банкам вести операции через дочерние структуры.
– Простите, капитан, я не сильна в этих делах.
– Конечно она в этом не разбирается, она за мной горшок выносит. Вот и давай женщине право голоса!
«Я не такая». А какая девка поедет с мужиком, с которым она только что познакомилась?
– Почему он жив после трех дней на таком холоде?
– Он толстый.
– И что с того?
– Вот ему и тепло… не знаю, откуда мне знать?
– Этому мужчине нужен врач! Я федеральный агент!
– Я дантист!
– И ангел сказал: «Кто поклоняется зверю и образу его, тот будет пить вино ярости божией, и будет мучим в огне и сере перед святыми ангелами и пред агнцем».
– А он разве не еврей?
– Когда тебе было лет десять, может одиннадцать, – не знаю, помнишь ли ты тот день – в город с предвыборной речью приехал президент Тафт. Ты был в толпе. Полагаю, ты был с отцом. Потом ты повернулся ко мне и сказал: «Нак, а что нужно человеку, чтобы стать президентом?» – я ответил: «Надо учиться, узнать все об этом мире, что сможешь и много трудиться». А ты недоверчиво так глянул на меня и спросил: «Вот это да, и всего-то?»
– Убедись, что приглашение дойдет до губернатора.
– Он не придет.
– Знаю. Не важно.
– Вы раскрываете убийство, а не кошку пропавшую ищете!
– С кошкой было бы проще, а на какого-то цветного паренька всем плевать.
– Как ты узнал?
– Он так сказал.
– И ты ему веришь?
– Есть определенный момент, после которого человек, придерживавшийся своей истории, начинает говорить правду. Мы закончили десять минут назад.
– Нам нужны мощеные дороги, чтобы машины могли ездить туда-сюда.
– «Машины могли ездить» – тебя только это волнует?
– И грузовики!
– Я бы с радостью пришел, но подумал, что такие новости не обрадуют тебя в твой день рождения.
– Они и на следующий день меня не обрадуют.
– Эй, а меня не забыл спросить?
– Прошу прощения, сэр. Желаете что-нибудь заказать?
– Нет.
– Ветераны гражданской войны. Один из них в прошлом году захрапел во время речи главного прокурора.
– Для этого не обязательно быть стариком.
Я пью, чтобы забыть, но не помню, что.
– Можно я перезвоню, я сейчас с его женой?
– Не с женой, Чарли. Ты с его матерью.
– Он взрослый человек, он знает, чего хочет.
– А возьмет столько, сколько положу.
– Вы просили стучать, как подобает мужчине.
– Но дверь-то не надо вышибать!
– Брат Гудини! Он тоже умеет внезапно исчезать?
– Умеет. Особенно, когда приносят счет за ужин.
Один мой человек скоро попадет в Белый дом. Вот каких друзей нужно иметь.
– Я стараюсь быть хорошим. Правда, стараюсь.
– Сегодня уже поздно быть хорошим.
Как только он изольет тебе душу, ты превратишься для него в постоянное напоминание о том, какой он на самом деле слабак.
До меня тут дошло: в книгах все основано на том, что у людей есть друг с другом связь. Но это не так.
Можешь думать, что ты король, но ты ни хрена не стоишь.
Вот куплю грошовую книжку с анекдотами и тоже стану местным кумиром!
– Вы уверены?
– Я же сам это сказал! С чего мне не быть уверенным?
Позвольте объяснить вам разницу между мной и Вудом: он ветеран, бывший начальник штаба сухопутных войск и практически гарантированно станет кандидатом в президенты от республиканцев, но я, в отличие от него, раздаю щедрые чаевые.
– Знаешь, Арнольд, еще не поздно поступить в юридическую академию.
– Я предпочитаю зарабатывать на жизнь честно.
В политике самое главное – иметь друзей.
Есть вещи, которые не купишь в борделе.
– Знаешь, этот костюм стоит семьдесят баксов.
– Знаешь, ты такой же незаметный, как удар в челюсть.
Сенатор, ваш единственный шанс попасть в Белый дом – это сходить туда на долбанную экскурсию.
– А твоя селезенка? Доктор сказал, что тебе нужен отдых.
– А как отдыхают селезенки?
– Их назвали в честь римских Пап.
– Так чиркни в Ватикан. Может, там знают, где они прячутся.
Политик до мозга костей: не сказал, значит, потом не придется это отрицать.
Чарли, знаешь, чем интересен зоопарк Бронкса? Между тобой и обезьянами прутья клетки.
– После него осталась большая пустота.
– Келон, он еще не умер!
– Ты вообще задумываешься о будущем?
– Говоришь так, словно ты задумываешься.
– Тысяча девятьсот двадцатый год. Мир принадлежит молодым.
– Разрешим им так считать.
Я успешный игрок лишь потому, что никогда не ставлю на событие, в исходе которого я не уверен.
Деньги – лучший способ извиниться.
– Налей ему.
– Так бы и нассал в стакан.
– Думаете, он еще слишком мал, чтобы нести ответственность за свои поступки?
– Государство так думает. Вот почему у нас есть исправительные школы.
– Крутой перец! Пристрелишь меня за лишний треп?
– Не собирался, но ты меня уговорил.
– Я не фокусник, а вор.
– Отличное оправдание.
Девка ложится в кровать с десятью парнями. Кто поверит ее словам, что одиннадцатый отец ребенка?
Это не подозрение, это благоразумие.
– Ты много говоришь. Может, ты привык изливать дерьмо изо рта и не понимаешь, что слова могут влиять на людей.
– Что это? Дейл Карнеги?
Без шампанского хорошие новости не так хороши.
– Меня должна беспокоить кровь на этих ящиках?
– Нет, если она не твоя.
Чем дешевле адвокат, тем дольше сидишь.
Забудем прошлое, чтобы не портить будущее.
– У вас есть дети?
– Нет. Но я слышал, они говорят неожиданные, забавные вещи.
Будет нелегко. Как и в любом стоящем деле.
Подтасовки выборов? Представьте, что я делал рождественских покупки в магазинах. Но делал это до открытия магазинов.
– Я жду адвоката.
– Он компетентен, он знающий?
– Он же еврей.
Я тебя обидел? Извини. У меня пара глаз. И не могу не смотреть.
Я их достану. И я запомнил, кто сегодня пришел ко мне, а кто нет.
Ты доволен? Тебе так мало надо?
– Что для этого нужно?
– Пара яиц.
– На твое утреннее предложение я бы сказал «да».
– Но я тебя не спросил.
Мы многому научились. Ты у Наки Томпсона, мы у мистера Родштейна. Но никто не хочет быть вечными учениками.