Вернувшись от ручья, Вера снова подала им пиалы, теперь уже с золотистым отваром приятного кисловатого вкуса.
– Это подарит вам спокойный добрый сон, – пояснила она. – Когда ваши души, выйдя из тела, отправятся в долину сновидений, злые духи не посмеют к ним приблизиться и вселить в вас страх, немощь и болезни.
– Вера, я не знаю, чем и как мы сможем вас отблагодарить. – Стас достал из кармана самородок. – Но, может быть, эта вещь, найденная на дне озера, хоть в какой-то мере станет выражением нашей благодарности?
Вера, взяв самородок, долго молча рассматривала его, держа на ладони.
– Значит, ты?.. – удивленно посмотрев на Стаса, непонятно что имея в виду, тихо проговорила она, но, как бы спохватившись, тут же пояснила: – Это талисман с пояса великой шаманки… Ее имя в лесу духов без особой нужды называть нельзя. Она спит в своем обиталище, в той стороне, на вершине старой сосны. Он пропал вскоре после того, как она ушла в долину предков. Но было предсказано, что однажды его найдут, – она как-то непонятно посмотрела на Стаса. – И вот он нашелся. Вы не одержимы жадностью – это хорошо. Жадность – червь, пожирающий душу.
– Вера, расскажите о себе, если можете, – попросил Гуров. – Есть ли у вас родные, где вы живете?..
– О себе могу рассказать мало. – Вера говорила, глядя на огонь костра. – Я происхожу из древнего, уже почти исчезнувшего народа. Мои соплеменники или вымерли, или смешались с другими племенами. Кровных родственников у меня нет, я сирота. Я выросла в якутской семье. Это хорошие, добрые люди, они относились ко мне как к родной дочери. Вышла замуж. Муж был человек добрый, но слабый характером. Его душой овладела пагубная страсть к огненной воде. Наверное, поэтому судьба и не дала нам детей. Через пять лет после того, как мы поженились, его не стало. Когда он ушел в долину предков, я тоже хотела уйти вслед за ним. Мое горе было столь велико, что я три дня лежала в беспамятстве. И тогда родители позвали ко мне сильного шамана. Духи отпустили меня, но поставили условие, чтобы, вернувшись в мир живых, я стала посвященной – шаманкой. Тот шаман научил меня разговаривать с духами, и с той поры я раз в год приезжаю в лес духов, чтобы заручиться их благосклонностью.
– Замуж вы больше не выходили? – снова спросил Гуров.
– Духи сказали, что я должна остаться одна. – Вера понурила голову. – Мне много раз предлагали выйти замуж, но я не хотела нарушать волю Всевидящих. И однажды они открыли, что мне дано родить всего одного ребенка. Но он станет величайшим из шаманов. Сегодня день, когда солнце обладает наибольшим могуществом. Но именно сегодня духи тепла и света уступят власть духам холода и тьмы. В час, когда засыпающее солнце уступает место пробудившейся луне, я должна услышать голос духов.
Объяснив, что в момент камлания ее нежданные гости тоже должны будут ей помочь, она усадила Гурова у костра лицом на запад, в сторону заката. Стасу пришлось сесть напротив него, лицом к молодому месяцу, уже поднявшемуся над лесом. При этом им обоим нужно по-восточному скрестить ноги, а ладони соединить перед собой, направив пальцы в сторону огня. После этого Вера зашла в ярангу.
– Лева, – покосившись в сторону яранги, подал голос Стас, – не знаю, как ты, а я чувствую себя полным идиотом.
– Охолонись! – невозмутимо усмехнулся Гуров. – Тебя спасли? Обогрели? Накормили? Ну так не будь неблагодарным поросенком, поучаствуй в народном творчестве. Представь себе, что ты – на празднике народов Севера.
– Ты знаешь… – Стас сделал страшные глаза. – У меня такое ощущение, что за моей спиной кто-то есть. Аж мурашки бегают! Слушай, ну мы сегодня и начудили! Приняли гроб шаманки один – за улей, другой – за лабаз… А вообще-то, действительно, что-то уж слишком много сегодня происходит совпадений… Поневоле поверишь в духов!
Полог яранги распахнулся, и к костру вышла Вера в шаманском облачении. На ней была меховая одежда, но уже другая, с широким кожаным поясом, охватывающим талию, на котором, позванивая, болтались железные, медные амулеты и даже найденный Стасом золотой самородок. Распущенные волосы черной волной колыхались на спине. Голову венчал литой медный обруч с медными оленьими рогами по бокам. В руках Вера держала колотушку из оленьего рога, чем-то похожую на скипетр.
Немного подержав бубен над жаром костра, она ударила колотушкой, и на всю поляну разнесся звук, напоминающий крик раненого животного. Испуганно хоркнув, олени отпрянули в чащобу. К удивлению Гурова, это и на него произвело странное действие – внутри все внезапно напряглось, а по телу словно пробежал ток. Размеренно ударяя в бубен, шаманка пошла по кругу, гортанно напевая слова на непонятном языке. Ее голос непостижимо изменился, став более низким, порождающим какие-то необычные эмоции. Встретившись с ней взглядом, Гуров увидел глаза совершенно другого человека, сильного и властного. Став за спиной Стаса, раскачиваясь из стороны в сторону, шаманка, продолжая ударять в бубен, речитативом провозгласила:
– Ты, рожденный в час, когда мрак окутал лик луны, откроешь в этот мир путь тому, кто придет в него, когда солнце победит силы зимы.
Сделав круг у костра, она остановилась за спиной Гурова.
– Тебе, воину, поражающему зло, должно обладать тем, что принадлежит тебе по праву…
Затем шаманка пошла вокруг костра все быстрее и быстрее, раскачиваясь и кружась, удары в бубен стали более частыми и отрывистыми. Она нараспев произносила непонятные слова, временами качая из стороны в сторону головой, и дышала, как олень, загнанный стаей волков. Неожиданно Гуров поймал себя на том, что тоже, в такт ударов бубна, раскачивается из стороны в сторону. А в следующее мгновение весь окружающий его мир: костер, Стас, сидящий напротив с остановившимся взглядом, шаманка, лес, олени – смешался в кружащуюся перед глазами яркую, пеструю картинку калейдоскопа.
ГЛАВА 14
Открыв глаза, Гуров обнаружил, что лежит под плотным двускатным навесом шалаша. Он некоторое время лежал, пытаясь собраться с мыслями, силился припомнить, как и когда оказался здесь. Рядом на толстой подстилке из лапника громко сопел Стас. Гуров решил его не будить и потихоньку выбрался из шалаша наружу. Ярко светило уже высоко поднявшееся солнце, ветерок колыхал ветви берез, осин, сосен, молодых дубов. И тут как-то разом на Гурова нахлынули воспоминания о событиях вчерашнего дня. Он вспомнил все – как они со Стасом угодили в трясину, как сидели у костра шаманки Веры…
Он огляделся и не увидел ничего похожего на вчерашний пейзаж, – совсем другой лес, совсем другое место. Словно все, что произошло вчера, ему только лишь приснилось.
Чтобы немного размяться, Гуров помахал руками, покрутил торсом вправо-влево, сделал несколько наклонов и приседаний. Неожиданно до его слуха донесся звук, для леса несколько необычный. Где-то рядом, невидимые за деревьями, мычали коровы. Внутри что-то дрогнуло: неужели?! Обойдя густую поросль сосняка, в прогалах между стволами берез он увидел луг, по которому шло стадо из нескольких десятков коров, предводительствуемых крупным криворогим бугаем. А еще дальше, на пригорке, виднелись деревенские избы. Село!
Гуров побежал к шалашу, чтобы разбудить приятеля, но Крячко уже проснулся сам и стоял у шалаша, недоуменно озираясь.
– Лев, а где это мы? – Стас потянулся и громко зевнул. – Эх, и выспался же я! Ты-то как?
– Стас, мы совсем рядом с каким-то селом! Можно сказать, в двух шагах. Дошло? Кончились наши мытарства! – чуть запыхавшись, радостно сообщил Гуров.
– Та-ак… – глубокомысленно протянул Крячко. – Ну, Вера! Уж удружила так удружила! Кстати, а была ли она на самом деле? «То ли – девочка, а то ли – виденье…»
– Ты в этом сомневаешься? – Гуров упер руки в бока. – Или ты уже встал, но все еще не проснулся?
– Да, приходится признать, она имела место быть! – Крячко смущенно потер пальцами ухо. – Не знаю, как тебе, а мне сегодня снилось нечто невероятное… Даже говорить неловко. В общем, привиделась мне эта шаманочка в своем абсолютно естественном виде. Боюсь, ты обо мне невесть что подумаешь, но у нас с ней было такое!.. Проснулся и жалею, что это всего лишь только сон. Ну а тебе, кроме Марии, наверное, больше никто и не снится…
– Представь себе! – рассмеялся Гуров. – Уж такова моя планида – даже во сне не могу ей изменить. Хотя, надо сказать, сегодня снилось что-то из области кошмарчиков, будто я дома, вижу на стене большой портрет Марии – даже не знаю, откуда он взялся, только ползут к нему со всех сторон такие здоровенные черные пауки, чтобы оплести его паутиной. И давай я их раскидывать… А они противные, да еще и куснуть норовят… Всю ночь с ними бился.
– Ну, это ты, судя по всему, подсознательно ревнуешь к поклонникам, – хитро подмигнул Крячко.
Они шли к селу по лугу, усеянному коровьими лепешками.
Стас старательно выбирал дорогу, чтобы ненароком не наступить на колючку. Его носки основательно изодрались, и из них торчали пальцы ног. Приятели на ходу обсуждали те или иные моменты вчерашних событий. Вспоминая о камлании шаманки у костра, Стас вдруг остановился.
– Лева, а ты помнишь ее слова: «Ты, рожденный в час, когда лик луны окутался мраком…»? Дело в том, мне об этом рассказывала мать, что я родился поздним вечером, в момент, представь себе, лунного затмения. Улавливаешь? Откуда ей это стало известно? Так что же, выходит, у нас с ней и в самом деле что-то произошло?! Дела-а… Нет, с женщинами у меня всякое бывало. Но вот чтоб так!..
Он шел нахохлившийся, задумчивый и необычайно серьезный.
– Успокойся. – Гуров, смеясь, хлопнул Стаса по плечу. – Мне кажется, что это тебе, скорее всего, приснилось.
Выйдя на проселочную дорогу, ведущую к околице села, недавние робинзоны увидели молодую женщину с большой корзиной в руках.
– Добрый день! – издалека крикнул Гуров, чтобы не вызвать у случайной встречной каких-либо нехороших подозрений. – А вы не скажете, какое это село? И, кстати, какой район?