Слёзы текут всё сильнее. Они жгут щёки, но я не пытаюсь их вытереть. Пусть текут. Пусть унесут с собой все мои глупые мечты, все надежды, которые я так наивно возлагала на наши отношения. Отношения, ради которых рискнула дружбой, так сильно подвела, предала свою подругу. Его дочь…
В голове крутятся обрывки их разговоров, словно осколки разбитого зеркала, режущие душу: «Присмотри за ней», «Она не фанат тусовок», «У вас свой клуб по интересам»… Недавняя её вспышка… Инна чувствовала! Чувствовала эту странную связь между нами и… ревновала отца ко мне. Или просто интуитивно понимала, что что-то не так? А я… я лгала ей в глаза! Говорила, что он просто интересный собеседник. Сплошная ложь, от начала и до конца. Какая же я была наивная! Если бы я только намекнула, что именно происходит между нами, Инна рассказала бы мне про отношения отца с этой… Оксаной. И мне не пришлось бы разочаровываться. А теперь стыд и жгучая обида сливаются в единый клубок и разъедают внутренности изнутри.
Вскакиваю с пола, начинаю метаться по комнате как загнанный зверь. Нужно уезжать. Немедленно. Пока они все не вернулись. Пока он не пришёл объясняться. Я не хочу его объяснений! Они будут звучать как жалкие оправдания, прикрытые красивыми словами. Не смогу выдержать этого. Не смогу смотреть ему в глаза, зная правду.
Хватаю чемодан, начинаю лихорадочно срывать вещи с вешалок, комкая их, запихивая внутрь. Платье из Амальфи… кажется, я плакала тогда от счастья? Какая же я была дура! Сандалии… мы гуляли в них по Равелло, и его рука так легко касалась моей… Швыряю их в угол, не заботясь о том, что тонкие ремешки могут порваться. Купальник… море было таким тёплым, таким ласковым, а он махал мне с утёса…
Падаю на кровать, закрываю лицо руками. Рыдания душат меня, вырываются наружу судорожными всхлипами. Всё кончено. Моя итальянская сказка обернулась пошлым, дешёвым фарсом. И самое страшное — я сама в это поверила. Влюбилась по уши. В первый раз. По-настоящему. И получила нож в спину.
Стук в дверь. Тихий, но настойчивый.
— Соня. Пожалуйста. Открой. Дай мне сказать всего пару слов.
Его голос… тот самый бархатный баритон, от которого раньше таяло всё внутри. Теперь он звучит как лезвие ножа, вонзающееся в сердце.
— Уйдите! — кричу я, голос срывается на визг. — Пожалуйста, просто… уйдите! Я не хочу вас видеть! Не хочу слышать!
— Соня, Оксана — это прошлое. Далёкое и ошибочное прошлое. Она изменяла мне. Мы расстались полгода назад. Я не знаю, как она узнала, что я здесь…
— Неважно! — перебиваю его, вскакивая и прижимая ладони к ушам, хотя между нами дверь. — Неважно! Она была здесь! Говорила о вас так… так, как говорят о своём мужчине! А я… я кто? Подруга вашей дочери, с которой вы коротаете время? Утешение на время ссоры? Эксперимент? — Голос срывается на крик. — Я не хочу быть частью ваших сложных взрослых игр, Артур! Я не умею в них играть! Я поверила…
Не могу договорить. Поверила в то, что он другой. Поверила в чудо. Поверила ему.
Слёзы застилают глаза, тело дрожит от напряжения. Как я могла быть такой наивной? Как позволила себе влюбиться в человека, для которого я была всего лишь приятным коротким эпизодом в его жизни? Теперь я прекрасно понимаю: все эти знаки внимания, комплименты, взгляды — просто игра. Очередная игра богатого мужчины, привыкшего манипулировать чувствами других.
Сжимаюсь в комок, пытаясь стать незаметной, спрятаться от реальности, которая оказалась такой жестокой. Моя первая любовь обернулась болью и разочарованием. И хуже всего то, что я сама позволила этому случиться.
За дверью воцаряется абсолютная тишина. Тягучая, вязкая, словно мёд, она заполняет каждую клеточку моего существа. Сердце колотится где-то в горле, а пальцы судорожно сжимают ручку двери.
Внезапно я слышу его голос — тихий, почти шепот, но каждое слово пронзает меня насквозь, просачивается сквозь деревянную преграду:
— Ты не утешение, Соня. Ты — потрясение. Ты — тот самый глоток свежего воздуха, которого мне не хватало всю жизнь. И этот поцелуй… он был самым настоящим моментом за последние двадцать лет. Прости, что моё прошлое ворвалось сюда и ранило тебя. Но оно — прошлое. Я не вернусь к Оксане. Никогда. Моё настоящее… оно здесь. За этой дверью. И оно плачет из-за меня. — Его голос дрожит, и я чувствую, как по щекам текут слёзы. Горячие, солёные, они стекают по моим щекам, оставляя мокрые дорожки. — Я не прошу прощения за свои чувства к тебе. Они настоящие. Но я умоляю… дай мне шанс доказать это. Не уезжай. Пожалуйста.
Его слова бьются о стену моего недоверия, о мою боль. Они звучат так искренне, но перед глазами стоит образ Оксаны, её уверенный взгляд, её слова: «Детка, не обольщайся».
Я не могу. Просто не могу снова поверить. Слишком больно. Слишком свежи раны.
— Я не могу, — шепчу я в пустоту комнаты, и мой голос дрожит, как осенний лист на ветру. — Я не могу сейчас. Мне нужно… подумать. Оставь меня одну. Пожалуйста.
Ещё одна пауза, тягучая как мёд. А потом — тихий звук. Словно Артур… прислонился к двери с той стороны?
— Хорошо. — наконец выдыхает он, и я словно ощущаю призрачное дуновение на шее. Но между нами всё ещё дверь… и огромная непреодолимая пропасть. — Я уйду. Но я не сдамся, Соня. Я буду ждать. Сколько понадобится.
Звук его шагов, удаляющихся по коридору, разрывает моё сердце на части.
Я медленно сползаю по двери на пол. Его слова: «Ты — потрясение» эхом отдаются в моей голове. «Моё настоящее… оно здесь. За этой дверью».
А что если… Нет! Нельзя! Это ловушка. Красивая, сладкая ловушка, зазывающая обещаниями счастья.
Обнимаю колени, прячу лицо в сгибе локтя. Мир, который ещё вчера казался таким ярким и полным надежд, превратился в серую, холодную пустыню. И я одна в этой пустыне. Совершенно одна.
Даже Инна… О боже, Инна… Как я посмотрю ей в глаза? Моё предательство теперь кажется в тысячу раз ужаснее. Я сожгла все мосты, не оставив себе пути к отступлению. И теперь сижу здесь, среди обломков своей глупой, первой, такой желанной и такой разрушительной любви, чувствуя, как разбивается вдребезги моё сердце.
Глава 8Артур
Холодный пот стекает по виску, а сердце колотится как сумасшедшее. «Не сдамся», — эти слова эхом отдаются в моей голове, словно мантра, единственная ниточка, удерживающая меня над бездной отчаяния. Ярость клокочет внутри, обжигая горло. На Оксану, на себя — за то, что явилась сюда так просто, а я не предусмотрел, не защитился, не подал вовремя заявление о запрете на приближение. На обстоятельства, которые просто складываются, вне зависимости от готовности к ним.
Отчаяние накатывает волнами, когда вспоминаю лицо Сони, искажённое болью, слёзы, катящиеся по щекам, звук захлопнувшейся двери. Этот звук до сих пор звенит в ушах, словно приговор.
Сижу в кабинете, уставившись в одну точку на стене, но не вижу ничего перед собой. Её слова: «Я не могу… Оставь меня одну» звучат в голове бесконечным повтором. Но потом… «Мне нужно подумать». В этих словах для меня кроется крошечная надежда, хрупкая как стекло. Не «никогда», не «уезжаю». Только «нужно подумать». Значит, есть шанс. Пусть маленький, почти неуловимый, но он есть.
Не могу просто сидеть и ждать. Нужно действовать. Немедленно. Устранить угрозу раз и навсегда. Пальцы дрожат, когда набираю номер Игоря, моего главного юриста в Москве.
— Игорь. Пронский. — говорю отрывисто. — Мне нужен судебный запрет на приближение. Немедленно. Оксана Лещенко. Она нашла меня в Италии, устроила сцену. Угрожала? Пока нет. Но было достаточно. Я хочу, чтобы она знала: следующий её шаг в мою сторону — и она получит реальный срок за преследование. Используй все связи. Запусти процесс сегодня же. Я подпишу всё, что нужно, дистанционно.
Мой голос звучит чужим, ледяным, голосом того Артура Пронского, который не терпит препятствий.
— Понял, Артур Витальевич, — отвечает Игорь деловито. — Разберёмся. У неё есть хвосты, мы их используем. Документы вышлю в течение часа.
— Спасибо.
Кладу трубку. Одна проблема начинает решаться. Но главная остаётся за той проклятой дверью. И есть ещё… Инна.
Ближе к вечеру слышу шум с террасы. Они вернулись с яхты — шумная, загорелая компания. Инна влетает в дом первой, брызги моря в волосах, счастливая:
— Пап! Соня! Вы не поверите, кого мы встретили!.. — Замирает, увидев моё лицо. — Пап? Что случилось? Ты как… призрак.
Костя, Марика и Дима входят следом, их смех стихает.
— Инна, — поднимаюсь с кресла в кабинете, куда перебрался, чтобы не встречаться с ними на террасе. — Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.
Она хмурится, но кивает.
— Ребята, вы пока… потусите на террасе? Вино в холодильнике.
Закрывает дверь кабинета.
— Что такое, пап? Ты меня пугаешь.
Подхожу к окну. Сказать это в тысячу раз сложнее, чем отдать приказ юристу.
— Сегодня утром… здесь была Оксана.
— Оксана⁈ — Инна ахает. — Эта стерва? Как она посмела⁈ Что она тебе сказала? Я ей…
— Она говорила гадости. Ничего нового, детка. Но… она застала меня не одного. — Обернувшись, смотрю ей прямо в глаза. — Соня была здесь. Со мной.
Инна замирает. Её лицо меняется: изумление, непонимание, а потом… догадка. Глаза округляются.
— Пап… ты… ты и Соня? — шепчет она. — Вместе?
— Не так, как ты думаешь, — спешу возразить я. — Но… да. Между нами… что-то есть. Возникло. Здесь. — Делаю шаг к ней. — Инна, крошка, я не планировал этого. Это просто… случилось. Она необыкновенная. Искренняя, светлая…
— Светлая? — Инна фыркает, но в её голосе нет злости. Есть… обида? Разочарование? Не могу разобрать. — Пап, она моя подруга! Моя лучшая подруга здесь! А ты… ты мой отец! Это же… это же гадко!
Её глаза блестят от подступающих слёз.
Дрожащим голосом признаюсь:
— Я знаю. И мне бесконечно жаль, что так вышло. Что тебе больно. Но мои чувства к ней… они настоящие. Впервые за долгие годы — настоящие. И её чувства… — Умолкаю, перед глазами встают её слёзы, её боль. Сердце сжимается от вины и любви. — Она тоже пострадала сегодня. Оксана её унизила. И теперь Соня хочет уехать. Она заперлась в своей комнате, не хочет меня видеть.