— Нет. А где бы я могла? Если только очень давно. Мы когда-то в одной школе учились. Но он, как и Галя, меня на пять лет младше. Я таких мелких не рассматривала. — она улыбнулась, но уже через секунду опять стала серьёзной. — И, надеюсь, ты с Алиной ещё не поделилась новостью?
— А ей, что, так и не скажут? — озадаченно поинтересовалась Лера.
— Скажут. Галя сама скажет, — произнесла мама многозначительно, легонько щёлкнула пальцем дочку по кончику носа, — а не ты.
— Я и не собиралась, — опять насупилась Лера. — Что я, не понимаю?
Мама обхватила её за плечи, притянула к себе, прижала к боку.
— Ну, ты-то всё понимаешь. Я и не сомневаюсь. Ты у меня большая и очень умная.
А когда они в следующий раз пришли к тёте Гале в больницу — Лера всегда с подругой за компанию ходила, чтобы ей не одной — тот самый мужчина, Алинин отец, уже был в палате, сидел на стуле возле тётигалиной кровати, и Лера поняла, что сейчас случится, и осталась стоять у двери. Она ведь в отличие от подруги уже всё знала и, наверное, считалась сейчас посторонней. Но её не попросили выйти.
Подруга тоже нерешительно затопталась на подходе, переводя вопросительный взгляд то на маму, то на неожиданного гостя, а тот улыбнулся, хорошо так, открыто, произнёс навстречу:
— Здравствуй!
Алина в ответ тоже поздоровалась, дёрнула плечом, всё-таки подошла к матери, продолжая с пристальным любопытством посматривать на посетителя. Тётя Галя взяла её за руку. И неясно, для кого это было важнее: для неё самой, чтобы набраться решимости, прежде чем признаться, или для её дочки, которую ожидало необычное известие. А, ведь возможно и то, и другое. И даже Лера взволнованно замерла, услышав предназначавшееся вовсе не ей:
— Алин, — негромко произнесла тётя Галя, сделала короткую паузу, качнула вперёд головой, помогая словам вырваться наружу. — Это твой отец.
— Кто? — недоумённо уточнила Алина.
— Отец, — невозмутимо подтвердил мужчина.
Алина повернулась в его сторону, уставилась вопросительно-изумлённо:
— Вы?
— Ты, — поправил он, но Алина только окончательно запуталась и растерялась.
— Я?
Её отец опять широко заулыбался, сдерживая прорывавшийся смех.
— Нет, не ты. Я — твой отец. Просто называй меня на «ты».
Алина тоже не выдержала. Во-первых, улыбка у её отца была слишком заразительная (даже у Леры не получилось остаться безучастной), во-вторых, она и сама была слишком смешливой, вот и улыбнулась в ответ.
— А-а! Понятно.
Как будто вообще всё поняла, осознала, приняла и совсем ничего не имела против.
Тогда тётя Галя тоже улыбнулась, правда, совсем осторожно, едва заметно растянув уголки губ, а Лера подумала: это, наверное, даже хорошо, что первое знакомство прошло настолько несерьёзно, суматошно и бестолково. Сразу меньше условностей, страхов и натянутости. И ещё подумала, что отец у Алины такой, не боится нелепых ситуаций, и, похоже, вообще ничего не боится.
Он держался уверенно и невозмутимо. Хотя сейчас ему это давалось не так уж и просто — Лера видела. Тому, кто наблюдает со стороны, а не изнутри, мелочи всегда заметней.
А он опять улыбнулся, повернул голову, и они случайно встретились взглядами. Алинин отец прищурился, дёрнул подбородком, а Лера почему-то пожала плечами, но даже сама не поняла — почему? Получилось, будто поговорили, но о чём, тоже непонятно.
Может, Алинин отец спросил: «Ну как? Всё нормально?», имея в виду и себя, и происходящее, захотел узнать её мнение — всё ли он делает правильно? А она сразу не нашлась, что ответить, отделалась универсальным «Не знаю». Хотя на «Да вроде всё в порядке» тоже легко подумать. Но ведь на самом-то деле, это ж она просто нафантазировала. Не было никакого разговора.
17
Галку, похоже, только одно в жизни и держало — беспокойство о судьбе дочери. Как только оформили все бумаги, чуть больше недели прошло, и её не стало — ушла тихо, незаметно, во сне.
Может, тогда и не стоило бы торопиться, глядишь, она бы и подольше прожила. А может и нет.
Солнце вовсю сияло, небо лазурное, чистое, август, лето, жара, а они — на кладбище. Марат, Алина и с ней, конечно, верная подруга Лера, и её мама — Женя, с которой Марат познакомился несколькими днями раньше, само собой, в больнице у Галки.
Почти сразу отношения между ними установились простые, приятельские, словно давно друг друга знали. Но, как позже выяснилось, действительно и знали, и давно — когда-то в одной школе учились, только с пятилетней разницей. И ещё выяснилось, что Женя единственная из посторонних, была в курсе личности Алининого отца.
— То есть никто не в курсе, а ты — в курсе? — уточнил Марат, в ответ Лерина мама развела руками, подтвердила, тоже немного удивлённая:
— Да. Вот как-то смогла, выудила у Гали. Да и такие секреты трудно в себе держать, чтобы уж совсем-совсем никому. А мы же ещё с колясками вместе гуляли. Дом один, двор один. И школа в прошлом одна. Хотя и самой догадаться было не трудно. По тем временам для Гали, помимо тебя, других парней не существовало.
Марат на последнее её замечание ничего говорить не стал, опять спросил:
— А меня тоже помнишь?
Женя честно задумалась, затем выдала:
— Ну так, смутно. Вне школы мы с тобой не пересекались. А пока учились, я совсем-то уж мелкотой не интересовалась. А по тем меркам ты меня намного младше был. — И добавила, улыбнувшись: — Хотя вроде уже тогда звездил.
Но сейчас они молчали, стояли вчетвером в ажурной тени высоких тополей. Кроме них набралось ещё несколько человек, совершенно незнакомых Марату тёток — то ли дальние родственницы, то ли сердобольные соседки. Вот они сочувственно пускали слезу, а больше никто не плакал, даже Алина. Она походила на тонкую высохшую травинку, чуть склонившуюся к земле — застывшая, хрупкая, неестественно тихая.
Потом, когда уже вышли за ворота, Марат приблизился к дочери, осторожно спросил:
— Ну что, теперь ты ко мне? — До сих пор не особо представляя, как это вообще будет выглядеть.
Придётся же, наверное, забрать из нынешней её квартиры одежду, ещё что-то нужное. Но Алина, похоже, представляла ещё меньше. Она резко вскинула голову, глянула затравленным зверьком.
— Пусть у нас ещё ненадолго останется, — вмешалась Лерина мама, обняла девочку за плечи. — Хотя бы на пару дней. Пока эмоции поулягутся.
Алина прижалась к ней, Марат подумал, будто от него спряталась.
— Уверена? — спросил.
Он-то тоже не против, совсем как Алина, только ему прятаться не у кого. Да он бы и не стал — решил же, не сказать, что на все сто процентов осознанно-добровольно, но не суть важно. Он от слов своих никогда не отступал, даже если поначалу никакой уверенности и банально страшно. Как-то справлялся же после.
Женя кивнула.
— Да и время нужно — вещи собрать. Пока ж не до этого было. А быстро не получится. Так что — как раз денька два. Да и тебе, наверное, надо комнату приготовить.
Точно же — комнату. А Марат над этим не особо задумывался. Хотя она и сейчас не пустая, гостевая спальня — кровать есть, шкаф есть, но они такие… Не в смысле дешёвые или старые, но просто самые нормальные, стандартные, на его вкус, весьма далёкий от девчачьего. А ведь Алине сейчас наверняка не до хождения по магазинам.
— Можно же и мебель забрать, — внезапно вклинилась Лера, предложила осторожно.
Марат глянул на неё благодарно — умница. Наверняка так действительно лучше и легче: не только переехать самой в совершенно незнакомое место, но и захватить с собой хотя бы часть привычного мира.
— Так и сделаем, — с облегчением заключил Марат, потом опомнился. — Алин, если, конечно, ты согласна.
Она не возразила, но, кажется, просто потому что ей было всё равно. Да и ладно, тут всё понятно. Ей сейчас не до чего, примет, не задумываясь, всё, что за неё решат другие. Марат подвёз Женю и девочек до самого подъезда, а когда прощались, произнёс:
— Что, так звони. Я почти всегда на связи. — Протянул визитку. — На рабочий тоже можно. Секретарь ответит и передаст, если надо. А я подкачу через пару дней. И фургон подгоню. Для мебели.
Услышав последние фразы, Алинка опять вскинулась, как там, на кладбище, только посмотрела уже по-другому, напряжённо, решительно. Сглотнула и выдала:
— А можно… Лера тоже? Вместе со мной. Туда. В дом. Хотя бы на недолго. Чтобы я… с Лерой. Можно?
Последнее слово у неё получилось пронзительно и тонко, словно отчаянный птичий вскрик, и Марату сначала тоже захотелось почти так же запричитать: «Алин, ну Алин. Ну сама подумай. Я с тобой-то одной не знаю, что делать. А тут сразу двое».
Он вопросительно посмотрел на Женю, но та тоже выглядела растерянной и ошарашенной. Зато для Лерки, похоже, не стало сюрпризом это заявление подруги. Договорились уже?
Марат выдохнул, произнёс обречённо:
— Ладно. С Лерой так с Лерой.
А позже подумал — может и к лучшему? Валентина Михайловна у него есть, тоже теперь в доме живёт, с условием, что, когда понадобится, сможет взять выходные, а ей что двое, что трое — не проблема. Свободного места по-прежнему хватает. И им с Алиной меньше поводов взаимодействовать, пока это слишком напряжно, если под боком будет находиться ещё один человек, давно уже свой, привычный, способный понять с полуслова, успокоить, чисто по-девичьи, с обнимашками и — чем там ещё? У самого-то Марата с этим не очень, он жалеть не особо умеет.
Через два дня, как он и обещал, возле Галкиного подъезда стоял фургон, грузчики выносили коробки и мебель из Алинкиной комнаты, а из Лериной квартиры нужные вещи Марат вынес сам. Тогда же и познакомился с её отцом. Звали его Георгий. Гоша. Он был пониже ростом, на вид такой холёный, смазливый немного по-женски. Волосы тёмные и глаза тёмные, взгляд раздражающе въедливый.
Едва поздоровавшись, он вышел не балкон покурить, да так там и проторчал всё время, словно посторонний зритель, наблюдая с высоты за суетой внизу. Только когда Лера с лёгким рюкзачком на плечах, наполненным самыми важными мелочами, двинулась к выходу, нарисовался в проёме балконной двери, сделал дочери ручкой, произнёс «Пока!», похоже, с облегчением. Лерка выдала в ответ своё «Пока» и застыла на месте, ожидая. Чего-то ещё, не настолько дежурно-равнодушного. Но Георгий, посчитав родительский долг исполненным, сразу развернулся, выхватил из пачки ещё одну сигарету, а сам и прикуривать не стал, так и вертел её в руках и смотрел вдаль, привалившись на перила.