То, что случилось позже, разве возможно, если дело исключительно в жалости?
Стоило подумать, и по телу прокатила будоражащая волна внутреннего жара, горячим пламенем ударила в щёки, отозвалась в каждой клеточке, в каждом нерве, доказывая, что Лера помнит, помнит всё, и насколько сильно ей хочется пережить это заново, и не раз, и даже вот прямо сейчас.
Но — хватит уже! Глупости, несбыточный бред. Скорей бы уж автобус подкатил, и она бы уехала туда, куда ей на самом деле нужно. И больше она не будет совершать бестолковых экскурсий в прошлое. Нельзя же постоянно оглядываться, представлять то, как могло бы быть, если бы вдруг. Ведь, если не сложилось, значит, и не могло, и нечего забивать голову ерундой.
А вот и автобус, остановился, открывая двери, фыркнул по-кошачьи. Лера забралась в него, приложила проездной к валидатору, уселась на одиночное место за поручнем в самом конце салона. И в окно не смотрела, а прямо перед собой, разглядывала кресла, пассажиров, бегущую строку на узком табло под потолком, показывающую то название остановки, то дату и время, то температуру на улице и внутри салона.
Всё нормально. Ей даже нравилось быть самостоятельной, жить одной. То есть не совсем одной, а с девочкой с факультета, не оценившей все прелести общежитского быта. А тут их всего двое в квартире. Собственные ванная, туалет, кухня, на которой тоже можно спать, если уж оставаться в одной комнате станет совсем невмоготу. Но пока такой необходимости не возникало. Они прекрасно ладили, да и Лера не так часто торчала дома. У неё же сразу и учёба, и работа. Даже странно, что в тот день, в тот самый момент она находилась в квартире.
50
Сентябрь перевалил за середину, и осень уже прекрасно чувствовалась, настоящая осень, с её пестротой, листопадом, холодными утренниками и скучными дождями. А к маме Лера всё-таки съездила, чтобы наконец объясниться по-человечески, чтоб забрать кое-какие вещи. Та не стала взывать ни к жалости, ни к совести, не пыталась удерживать, надеялась, если не давить, дочка сама одумается, вернётся.
Может быть, но точно не в ближайшее время. И денег ей пока не надо, сама справляется, а когда понадобятся, конечно, скажет. И всё с ней в порядке. Честно в порядке. И съёмная квартира вполне ничего, со всеми удобствами. И даже с приличным видом из окна. На другие дома.
Хотя про окно Лера маме не сказала, просто сейчас подумала, случайно глянув в него, когда стояла над столом, заваленным бумагой, карандашами, тетрадями, прочей канцелярией, обрезками самых разных материалов, и размышляла, стоит ли тратить чудом образовавшееся свободные часы на уборку, бессмысленность которой слишком очевидна. Но ничего решить она так и не успела — в дверь позвонили.
Наверное, соседка забыла ключи. Или ей лень было шарить по карманам и в сумке, она же знала, что Лера сейчас дома. Ну а кто это мог быть ещё?
Конечно, фантазия изловчилась и успела подкинуть безумную мысль, но Лера ей только усмехнулась, вышла из комнаты, щёлкнула замком, приоткрыла дверь и едва не вздрогнула, потому что конкретно такого никак не ожидала. Хотя слова прозвучали вполне предполагаемые:
— Ну вот. Наконец я тебя нашла.
Захлопнуть дверь совсем не захотелось, даже нисколечко. Наоборот, появилось ощущение, что именно подобное и было самым естественным, самым необходимым, и про «не ожидала» — это не совсем правда. И как-то даже легче стало и свободнее, и совершенно, вот абсолютно совершенно не возникало желание вспоминать и предъявлять претензии.
Алина дёрнула плечами, вздохнула, сжала губы, переступила с ноги на ногу, и Лера произнесла:
— Проходи. Чай будешь?
Рывком сдвинувшись с места, гостья перешагнула через порог.
— Давай, — зайдя, она окинула быстрым взглядом крошечную прихожую. — А я как раз пироженки купила. Булочки со взбитыми сливками. Свеженькие. — Не уточняя, легко сбросила с ног серебристые ботинки-оксфорды. — Тут в соседнем доме пекарня.
— Да, я знаю. Я в ней работаю, — сообщила Лера, указала рукой в сторону кухни. — Туда.
— Правда? — Алина двинулась в нужном направлении, оказавшись на месте, уселась на тонконогую круглую табуретку, водрузила на стол пакет из крафт-бумаги с фирменным клеймом булочной. — Ну надо же. Может, и мне тоже устроиться? Куда-нибудь. Только к дому поближе. Там у вас так вкусно пахнет — горячей сдобой, корицей и яблоками. А ты там уже всё перепробовала? Так всё аппетитно выглядит.
Она болтала и болтала, не умолкая, опасаясь пауз, которые могли бы легко изменить установившееся настроение разговора. И Лера не перебивала, наверное, по той же самой причине, возилась с чайником и чашками.
— Или лучше — на фиг. Если буду работать, то в другом месте. А то на пирожках да тортиках через месяц разожрусь, растолстею и сама буду как булка. — Алина показательно раздула щеки.
Лера улыбнулась, проговорила:
— Я воду недавно кипятила, но она уже немного остыла. Подогревать?
— Не надо. И так сойдёт, — отмахнулась Алина. — Ты же знаешь, я не люблю горячий.
Конечно, знала.
— А чего тебя вдруг работать потянуло?
— Так за квартиру же надо платить и… — Лера не стала договаривать, поставила на стол полные чашки, уселась сама.
— А как же учёба? Не жалко было бросать?
— Так я не бросала. Просто договорилась временно на свободное посещение. Точнее, на индивидуальное расписание. Чтобы работать можно было.
— А мне в деканате сказали, что ты отчислилась. Ну и курицы. По-нормальному объяснить не могли.
— А как ты до деканата добралась? Только же по пропускам пускают.
Алина фыркнула.
— Тоже мне проблема.
Она была не Рогозиной, она была Агишевой. На все сто.
Вытащив из пакета булочку, Алина протянула её Лере.
— Держи. — И тут же полезла за другой, для себя. Откусила, удовлетворённо промычала, слизнула с губы размазавшуюся начинку, оглядела теперь уже кухню и констатировала, дожевав: — Мда, как-то не фонтан апартаменты. А не страшно тут одной?
— Я не одна, — доложила Лера.
Алинины глаза сверкнули любопытством.
— А с кем? С парнем?
— Нет. С девочкой знакомой снимаем. Так дешевле.
— А-а-а. — Она отхлебнула чай, поставила чашку на стол, рядом пристроила булочку, сложила руки на столешнице, как полагалось ученице за партой, чуть подалась вперёд, протянула жалобно, страдальчески изогнув брови: — Ле-ер. Наверное, я опять только о себе думаю. Потому и искала тебя, и припёрлась. Но я без тебя не могу. Вот, оказывается, совсем не могу. Мы же всегда вместе были. А теперь всё время чего-то не хватает.
— Мне тоже, — кивнула Лера.
— Ле-ер, ты меня извини. Я тебе тогда столько всего наговорила. А там почти всё неправда. Даже если в тот момент я, возможно, так и думала, но теперь-то понимаю, это я только обидеть хотела. Потому что самой обидно было. Очень обидно. Вот и не соображала. Ещё и ты молчала. Я думала, тебе всё равно. Ты в следующий раз не молчи. Ага? Лучше кричи тоже. Что захочешь, то и кричи. Даже такое, что я дура и мне лучше заткнуться.
— В следующий раз?
— Ну-у, если вдруг случится. А не то чтобы обязательно.
Алина потянулась за чаем и за булочкой, а Лера произнесла:
— Ты меня тоже извини.
— Да ладно тебе, — отмахнулась подруга, и то ли спросила, то ли заверила: — Теперь-то ведь всё нормально?
Она надкусила булочку, поднесла к губам чашку и не опускала, пила мелкими глотками.
Интересно, что она имела в виду? Под этим «теперь всё нормально». Что они больше не держат друг на друга обиды, что между ними опять всё по-старому? Или то, что больше не существует повода для их разногласий?
В любом случае Лера на все эти вопросы ответила бы «да». И повода — больше не будет. Она же сама так решила.
А Алина выглянула из-за чашки, поинтересовалась не слишком уверенно:
— Ты номер телефона сменила, да? Скажешь мне новый?
— Ага, — пообещала Лера. — Только я наизусть не помню. Сейчас мобильник найду и посмотрю. Специально в него и себя вбила.
Алина фыркнула, наморщила нос.
— Лер. Ну ты, как всегда.
51
В холле раздавались шум непонятной возни, приглушённые голоса и Алинкин странновато-отрывистый смех.
Ну и что там могло происходить? Какой очередной сюрприз деточка ему приготовила?
Марат, сидевший за рабочим столом, поднялся, вышел из кабинета, хотел сказать обычное «Что тут у тебя?» или «По какому поводу веселье?». И не сказал. Потому что в первую очередь разглядел даже не Алину, а того, кто был вместе с ней. Точнее, ту.
Неужели? Лерка?
Она увидела его и сразу изменилась в лице. Хотя и у Марата наверняка выражение было — то ещё. Оба застыли, как каменные, только Алинка, единственно живая, ошарашенно выдохнула, округлив глаза:
— Пап?! А ты разве не уехал?
Её мотнуло, и Марат только сейчас осознал — да его дочь на ногах еле держится. Пьяная, если и не вдрызг, то довольно близко к тому.
— Я сегодня и не собирался. Завтра, — сухо напомнил он.
— Ой! — пискнула Алина, испуганно прикрыла ладошкой рот. — Вот лоханулась. Думала, использую момент, а ты ничего не узнаешь. Потому что тебя дома не будет.
Не слишком ли много за раз показательных чистосердечных признаний?
Марат подошёл, стараясь не смотреть на Леру, потому что та тоже отводила глаза. Наверняка бы ушла, если бы не боялась, что без её поддержки Алинка сразу повалится.
— Как хоть вы добрались?
— На такси, конечно, — невозмутимо выдала дочь, Марат подхватил её, а Лера сразу отстранилась.
— Я пойду.
— Подожди! Куда ты одна? Поздно уже, — Марат попытался удержать её взглядом, но она легко ускользнула, произнесла:
— Там такси ждёт.
И развернулась, зашагала к двери. Ведь прекрасно понимала, он не отодвинет в сторону безвольно повисшую на нём Алинку, не побежит следом. И пользовалась, да?
— Лер!
Она никак не отреагировала, сделать вид, что не услышала.