— Ты что, спишь? — прошептала Кристина, поглаживая пальцами его лоб и щёки.
— Нет. Не совсем. Но если ты прямо сейчас меня не взбодришь, точно засну.
Она села на край, хотела опустить ногу в воду, но, едва окунув пальцы, отдёрнула.
— Не слишком горячо?
— Не волнуйся, не сваришься.
Марат смотрел, как она медленно и осторожно забирается в бассейн, переводит сбившееся дыхание, забавно морщится.
— А если всё-таки сварюсь?
— Но я же не сварился. Ничего, привыкнешь. Зато потом станет очень даже хорошо.
Получалось только болтать и довольно улыбаться, а вот шевелиться и предпринимать что-то ещё по-прежнему было лень, несмотря на многообещающую двусмысленность произносимых фраз.
Кристина устроилась рядом, прижалась щекой к его руке, вытянутой вдоль края бассейна, положила ладонь на бедро. Марат опять зажмурился, надеясь, что она поймёт, как не хочется ему ничего делать самому, но он очень даже не прочь, если она возьмёт всё на себя. Она же догадливая девочка.
Гораздо-гораздо позже, когда уже лежали в кровати, и появилась возможность погрузиться окончательно и бесповоротно в безмятежные объятия сна, не спалось. Как назло. Упрямо думалось о том, что случилось тринадцать лет назад, и как оно разительно отличалось от того, что происходило сейчас. Да и как вообще это сравнивать?
То давнее, которое было всего лишь единственным разом, случайностью, глупостью беспечного беспринципного мальчишки, вдруг обрело особую ценность. А то, что происходило сейчас, скорее всего так и останется просто приятным времяпровождением, стабильным, осознанным, рассчитанным, но необременительным. Или именно потому и необременительным.
Марат повернул голову, задумчиво посмотрел на Кристину.
А если всё-таки сказать ей? Как она отреагирует на известие о его дочери, а, главное о том, что, возможно, та переедет сюда, к нему? Вряд ли Крис будет в восторге — уж слишком непредсказуемо и неожиданно. Но ведь их отношения — всего лишь добрая договорённость, когда каждый по большому счёту остаётся сам по себе, не претендуя на общее. Вместе, но относительно вместе, только когда хочется, пусть и с определёнными обязательствами — не слишком гулять на стороне.
Марата такое до сих пор вполне устраивало. И дальше бы устроило. Но наверняка ведь что-то изменится, если в доме появится ещё один человек. Не посторонний, наподобие домработницы, а имеющий право на особое мнение, с которым придётся считаться. И тогда, пожалуй, хотя бы на первое время, придётся встречаться только у Кристины или где-то ещё, но не здесь. Или вообще держать в тайне от девочки существование другой женщины в его жизни. И это Кристину тоже вряд ли порадует, но вот совсем не хочется — выслушивать от неё претензии, вносить напряжённость в удобные непринуждённые отношения.
Ну никак не ожидал Марат от простодушной, безропотно преданной ему Галки такого вот сюрприза.
Кристина пошевелилась, выправила из-под одеяла руку, протянула, провела согнутым пальцем по его губам и подбородку, привлекая внимание.
— О чём думаешь?
Он всё-таки не решился сказать ей правду, отмахнулся легко:
— А, так. О работе.
— Даже сейчас? — с упрёком пробормотала Кристина. — О работе?
— Ну-у, что делать?
Она придвинулась ближе, приподнялась, заглянула в глаза.
— Неужели у тебя в жизни нет ничего более значимого? О чём ещё стоит думать.
Марат показательно улыбнулся.
— Почему же? Есть.
Кристина удовлетворённо и успокоенно откинулась на подушку, решила, он имел в виду её. Хотя, конечно, о ней ведь он тоже сейчас думал.
14
Когда Марат ушёл, Галя ещё какое-то время сидела неподвижно, не в состоянии пошевелиться.
Она всё-таки сказала! Всё-таки ему сказала. И сразу стало легче, но лишь на мгновенье, а потом вдруг огорошило, придавило к кровати запоздалое осознание: а что если получится совсем не так, как она желала? Наоборот, абсолютно наоборот. И Марат не вернётся, даже не позвонит, чтобы сказать «нет». Просто исчезнет, и теперь уже точно навсегда. Потому что у неё нет времени его ждать, она исчезнет ещё раньше, и ему очень легко будет забыть: и про неё саму, и про этот разговор, и про существование Алины, — и, оставив ненужное в прошлом, спокойно жить дальше.
Галя сглотнула распирающий горло комок, зажмурилась.
Господи! Да как у неё совести хватает думать о нём так? Марат ни за что не поступит подобным образом, не бросит её в беде. Он ведь сразу примчался, стоило ей позвонить, даже на день откладывать не стал.
Нет, он — не бросит её, спасёт. Как тогда, давно-давно.
Даже не вечер был, не сумерки, ещё совсем светло, и ни о чём плохом не думалось, когда Галя решила срезать, пройти задворками через гаражи. Потому что домой скорее хотелось, потому что замёрзла, и свежая снежная крупка хрустела под ногами на замёрзшей земле. А она, как назло, варежки забыла, и пришлось прятать руки в карманы, и по сторонам она особо не смотрела, так торопилась, вот и не замечала, почти до конца не замечала — тех, троих. Но даже когда заметила, не развернулась, не бросилась обратно, не ждала от них подвоха. Ведь в этом районе практически все свои. Стараясь особо не всматриваться в лица, хотела проскочить мимо и не мешать, и сначала даже не испугалась, удивилась, когда чужая рука ухватила за локоть.
— Куда ж ты так торопишься, солнце? Постой-ка. Подожди.
Галя вскинулась, посмотрела недоумённо. А потом… потом всё происходило, будто в кино, самом популярном по тем временам: про ментов, про гопников, про чернуху, про лихие безжалостные девяностые. И чем бы всё закончилось, лучше совсем не думать. Но появился Марат. Случайно проходил, тоже решив срезать путь, или пришёл специально, привлечённый криками и руганью.
Их трое, а он один, но не испугался. Это она испугалась, подумав, что будет только хуже, и не с ней одной, а ещё и с ним. Но это же был Марат. Он же спортсмен, натренированный, сильный — не тратя времени на бесполезные слова, с налёту ударил одного, отшвырнул от Гали второго, схлестнулся с третьим.
Она вжалась спиной в металлическую стенку гаража, втянула голову в плечи, прикрылась руками, зажмурилась и глаз не открывала до тех пор, пока опять не почувствовала чужой крепкой хватки. Только теперь это был Марат — стиснул её ладонь, дёрнул, потянул за собой, пользуясь моментом, пока противники не прочухались.
— Пошли. Быстро. Быстро! Шевели ногами.
И она шевелила. Хотя с трудом поспевала за ним, спотыкалась, едва не падала. Но он не отпускал, крепко держал, очень крепко.
Остановились только во дворе, недалеко от Галиного дома, перевели дыхание. Марат сплюнул, и на белом снегу появились ярко алые пятна.
— У тебя кровь, — прошептала Галя, заглядывая Марату в лицо. — Как же теперь? Очень больно?
— Совсем не больно, — со всей убедительностью заверил Марат. — Фигня. — Вытер кровь тыльной стороной ладони.
Она нашарила в кармане платок, протянула:
— Вот, возьми! Или пойдём ко мне. Надо же обработать. Перекисью или…
— Да ладно тебе суетиться, — остановил Марат, отмахнулся беззаботно. — Было бы из-за чего. И ты, что, не знаешь? Шрамы украшают мужчину.
У него губы разбитые, а он всё равно улыбался и шутил, а Галя, словно заворожённая, глаз от него не могла отвести.
Он ей и раньше нравился, но она в его сторону даже и не смотрела. Смысл? А тут посмотрела, и разглядела, и стало не оторваться.
— Ну, пока. Больше не ходи чёрт-те где, — прощаясь, произнёс Марат, и Галя пообещала, прилежно и рьяно:
— Не буду.
И потом всегда верила, если чего-то случится, Марат появится непременно, и всё с ней будет хорошо. Вот и сейчас — он же не пройдёт мимо. Но время текло, а Марат всё не звонил. Хотя она же сама его просила не торопиться, подумать, как следует. А он всё не звонил. День прошёл, и ещё один.
Сначала Галя, куда бы ни выходила из палаты, всегда брала телефон с собой, потом — перестала. И — надо же! — он зазвонил именно в тот момент, когда её не было. И хотя имя высветилось на экране, она, стараясь сдержать чересчур громкие удары сердца, всё равно неуверенно уточнила:
— Да. Марат?
— Я, ага, — подтвердил он. — Слушай, Галь, я подъеду сегодня? В то же время, как ты говорила. С трёх же? Правильно?
— Правильно.
— Ну всё тогда. Не обещаю, что ровно в три, но подъеду. Точно.
Он, как всегда, был жутко занят, спешил. Подолгу находиться в одном месте и ничего не делать — подобное он переносил с трудом. Совсем не переносил. И когда вошёл в палату, убедившись, что никого посторонних нет, заговорил сразу с порога, ещё на ходу.
— Привет! Как ты?
— Как обычно.
Он приблизился, уселся на тот же стул.
— Слушай, Галь, ты можешь объяснить, что ты конкретно от меня ждёшь? Про «забрать» я понял. Но это же просто так не сделаешь. Ведь, судя по всему, по документам я ей никто. Значит, придётся какие-то справки собирать, разрешения. Все эти органы опеки. Там же много всего. Я узнавал.
Он узнавал. Про справки, про документы. Всё по-деловому. Однако совсем не торопился сказать, согласен он или нет.
— Будет достаточно, если ты признаешь Алину своей.
— Это как?
— Надо подать заявления в ЗАГС. — Стоило прозвучать этим словам, у Марата брови дёрнулись, на мгновение сошлись, обозначив недовольную складку, но он быстро справился, а Галя не удержалась, улыбнулась, мотнула головой. — Не бойся, не жениться. Другие заявления. На установление отцовства. От меня и от тебя. Сейчас-то, ты прав, в свидетельстве о рождении прочерк.
Теперь уже не удержался Марат:
— А отчество?
— Александровна. По моему папе, — призналась Галя, опустила глаза. — Извини.
— За что? — Марат хмыкнул. — Сам дурак. — Сразу понял, что, кажется, не слишком уместно выразился, протянул неопределённо: — Ну-у, то есть… — Но в конце концов улыбнулся и честно заключил: — Помолчу, ладно?
И опять он даже не намекнул на то, что Гале больше всего не терпелось услышать. Ни «да», ни «нет». Но, противореча собственным словам, то ли нарочно оттягивая время, то ли не давая ей возможности задать главный вопрос, спросил сам: