— Насовсем уедет?
— Не знаю. Он перезвонит завтра в это же время.
— А где гасится? В смысле, прячется?
— Не сказал. И еще предупредил. Чтобы я никому.
— Это понятно.
Вера мягко освободилась от объятий, встала и вновь подошла к окну:
— Коля. Мне надо найти деньги.
«Или позвонить в соответствующие службы и попросить у них».
Скорее всего, под словами «надо найти» подразумевалось «надо найти тебе». Сам ведь клялся, что ради любви готов к любым испытаниям, в том числе и материальным. А тут всего-то три тысячи. Ты же на квартиру копишь, значит, пылится в кубышке заначка.
— Ты не мог бы… В долг. Я за год отдам.
Опять этот грустный, обезоруживающий взгляд.
Слово «долг» немного огорчило. Не в плане денег, разумеется. У них же уже не те отношения, чтобы занимать-отдавать.
— Да какой долг, Вер? Ты что. Бери так. Только я не уверен, что он уедет. Прогуляет и снова будет душить.
— Возможно, но… По-другому никак. Я пообещала ему. Он же из-за меня сел.
— Ну, допустим, не из-за тебя, а по собственной глупости. Если это можно назвать глупостью. Что ж теперь, ради него жизнь ломать?
— Все равно. Я должна ему помочь. У тебя есть деньги?
— Да.
— Ты дашь их мне?
— Да. Завтра. Часов в шесть вечера. Надо успеть съездить в банк.
Вообще-то, денег не было. Даже сотни баксов. Как и банка. И быть не могло. Откуда? Все ушло на подарки. Но ты же благородный кавалер. Дал слово — держи. Или бери потребительский кредит.
Вернувшись домой, Коля сел у телефона. Сначала позвонил своему постоянному спонсору и другу Антону на мобильник. Голос у того не отличался трезвостью, видимо, великий артист снова искал свое место в искусстве или жизни.
— Три тонны? На год? Старик, ты бы на пару дней раньше позвонил. Я сегодня джипаря взял, ик, все, что было, ухнул. Через месяцок брякни, ик, мне вроде, ик, роль предлагают.
— Мне завтра нужно.
— Завтра не могу, пустой, аки вакуум. Извини.
Коля сделал еще пару звонков. Мог бы и не делать. Никто не оправился после дефолта, никто не хотел умирать.
Что делать, что?..
«Сдай его, сдай. Позвони Виталику, Вера ничего не узнает. И все кончится, как говорил сэр Генри. Виталик ведь прав — от тебя не убудет, ты уже столько насдавал…»
«Э, нет. Мешает маленькое, нехарактерное для нынешних разудалых времен понятие. Совесть. Ты не стукач, даже если весь мир будет считать тебя таковым. Ты в собственных глазах не стукач».
«А никто и не утверждает, что это стук. Это гражданская позиция и где-то даже обязанность. Люди должны помогать государству в борьбе за порядок, как это происходит в любом цивилизованном обществе. Вот и помоги, прояви мужество».
«Ага… Это с высокой трибуны просто заявлять. Когда все кивают и соглашаются. А после набрать телефонный номер и прошептать: „Я кое-что знаю“ — далеко не просто. Если, конечно, не козел законченный».
«Нельзя угодить всем. Выбирай!»
Коля сходил на кухню, достал из холодильника бутылку с остатками коньяка. Выпил сто граммов для храбрости. Как тогда, когда первый раз садился в камеру.
Вернулся в прихожую и снял трубку.
На следующий день, в шесть вечера, как и обещал, он был у Веры. Она снова поменялась со сменщицей и в Москву не уехала. Выложил на стол перевязанную резиночкой пачку зеленых купюр.
— Коленька. Я люблю тебя.
Это были не просто слова благодарности. Это была констатация факта.
Они сидели в обнимку на диване и ждали телефонного звонка.
— Лучше договорись на встречу в людном месте, — посоветовал Коляныч.
— Почему?
— Мало ли что ему в голову взбредет? Он же обиженный.
— Ничего он мне не сделает.
Без четверти девять беглый жених вышел на связь. Когда Вера сняла трубку, отозвался не сразу, словно прислушивался, нет ли посторонних рядом с экс-невестой. Весь разговор занял секунд тридцать. Вера сообщила, что нашла деньги, он объяснил, где будет ее ждать.
— И где? — спросил Коляныч.
— Завтра в час. На кладбище.
— На каком еще кладбище?!
— Красненьком. У него там отец похоронен. Но на самом деле не из-за отца. Там людей мало, и убежать можно, если что.
— Грамотно. «Бледной луной озарился старый кладбищенский двор, а над сырою могилкой плачет молоденький вор…»
— Ты проводишь меня завтра?
— Тебе не стыдно спрашивать?..
Домой Коляныч не поехал. Нельзя бросать любимых в тяжелую минуту. Лишь выскочил в магазин и купил пузырек успокоительного для Веры. Ее по-прежнему знобило.
— Мужики, главное — натурализм и достоверность. Как в театре оперы и балета. Иначе человека подставим.
Виталик приоткрыл тонированное стекло «шестерки» — день выдался жарким, салон без вентиляции превратился в сауну. Да еще и накурили.
— Специально не подходите. Ждите, пока даст повод. Плюнет там или окурок выбросит.
— А если не даст?
— А вы повнимательнее секите. При желании к памятнику Пушкину прикопаться можно и документы проверить.
— У памятника?
— Это я к слову. Для доходчивости.
Два сидящих на заднем сиденье крепыша в форме сержантов милиции в унисон кивнули кепочками — мол, все поняли, не подведем. На самом деле крепыши служили не в патрульно-постовой службе, а в вокально-инструментальном ансамбле «СОБРЫ». Но закосить при задержании беглеца должны под постовых, случайно проходивших мимо.
Задача довольно непростая. Вроде бы рядовая проверка документов, но при этом жесткость и быстрота действий. После задержания товарища надо препроводить в ближайший территориальный отдел, где его «пробьют» по учетам и с удивлением узнают, что он сбежал с зоны. Конечно, надо бы побольше народа, но начальство показало кукиш — двоих для такой ерунды вполне достаточно.
— Парень резкий, терять ему нечего. Так что поаккуратней, со страховочкой, — продолжал наставлять Виталик.
— Не боись, командир, не таких ломали! — с некоторой обидой отозвался один из бойцов. Типа, не учи ученого.
— Да я так, на всякий случай.
У Виталика запиликал переходящий мобильник — один-единственный на весь отдел. Аппарат выдавался шефом при проведении наиболее ответственных мероприятий под роспись. Чтобы не потеряли или не продали.
Звонили «топтуны» — специально заточенные люди, умеющие «топтать».
— Есть! Пятачок прибыл! Стоят у домика Кролика, беседуют с Совой.
— Понял! Ждите. Как разойдутся, дайте знать.
Приходилось шифроваться в эфире. Мобильная связь не гарантировала тайну вкладов и переговоров. Домик Кролика, очевидно, могила. А Коляныч — ослик Иа. Жесть.
— Все, это он. — Довольный Виталик отключил трубку и повернулся к бойцам: — Значит, так. Когда выйдут с кладбища, дайте попрощаться. Минут через десять начнем.
— А если в метро сунется?
— Я пойду вперед и предупрежу метровских ментов. Чтоб тормознули.
Виталик вытащил из кармана ориентировку и еще раз посмотрел на фото беглеца. Снимок не отличался качеством — ксерокопия.
— Блин, ну где ж я его видел?
— Да они все на одну рожу, — подсказал разбитной водитель «Жигулей», — попробуй упомни!
— Может быть. Ладно, приготовились.
Виталик бросил взгляд на парковку перед кладбищем, рядом с небольшой часовней. Колин «Ниссан» втиснулся между микроавтобусом и иномаркой. Сам Коляныч сидел за рулем и курил.
До станции метро отсюда минут пять пешком, не исключено, что беглец действительно шмыгнет туда. Придется поработать спринтером, чтобы опередить его и предупредить постовых на турникете. Повода для задержания им не надо — имеют право остановить любую подозрительную личность, похожую на террориста или алиментщика.
Вновь побеспокоил начальственный мобильник. Звонили «сказочники»:
— Пятачок и Сова разошлись. Она на выход, он в сторону Краснопутиловской. Она передала ему горшочек с медом. Провожать?
— Да! Позвоните, когда выйдет из волшебного леса!
— Добро. — Виталик, отключив трубку, посмотрел на водителя: — Он к Краснопутиловской пошел. С кладбища есть второй выход?
— Наверняка. Там автомастерские. Но я б на его месте через забор маханул. В любом месте.
— Заводи. Давай по Червонке[12] на Краснопутиловскую.
Когда машина выехала на улицу, Виталий заметил Сову, выходящую из волшебного леса.
Андрей словно слышал слова водителя «Жигулей». Свернул с дорожки, огибая могильные оградки, пробрался к забору. Подставил поминальный столик, оглянулся назад и, не заметив посторонних, перемахнул через ограду.
Вдоль кладбища тянулась железнодорожное полотно. Ветка из порта. С регулярностью раз в четверть часа по ней тащились составы.
Он дойдет до Краснопутиловской и поймает частника, чтобы добраться до вокзала. В метро больше не сунется. Три дня назад его остановил легавый. Чем-то заинтересовался. Пришлось играть в пятнашки. Хорошо, мент оказался нетренированным — проиграл. Но больше рисковать не стоит.
На электричках, где не нужен паспорт для покупки билета, доедет до Москвы. А дальше на попутках до Белгорода. Там его встретят и перевезут через кордон.
Конечно, можно было сразу махануть в Белгород, не заезжая в Питер, но… Хотелось напоследок прогуляться по родному городу, сходить в Эрмитаж, Летний сад, Петергоф, увидеть Верку. У нее, похоже, хахаль новый, не сильно обрадовалась встрече. Хорошо хоть денег дала. Ничего, жизнь длинная, может, свидимся еще.
Теперь бабок должно хватить. Со старыми, оставшимися от челябинской «делюги», пять кусков. В Хохляндии еще бомбанет кого-нибудь.
Через несколько минут Андрей вышел на Краснопутиловскую. Машины выстроились в длинную колонну перед закрытым шлагбаумом. Со стороны порта приближался состав. Придется ждать или идти до следующего перекрестка, чтобы поймать машину.
Ждать не стал, это не в его правилах. Осмотрелся еще раз, перебежал через рельсы и двинулся в сторону центра.