– А как же твое утверждение, что нельзя непрофессионалам участвовать в расследовании? – язвительно спросила Женя. В голосе ее слышалось торжество.
– А ты и не будешь участвовать, просто пообщаешься с Ксенией. Посочувствуешь ей, ну и между делом расспросишь про отношения внутри семьи.
– Между делом, значит?
– Ну да, – Тамерлан допил последний глоток кофе и поднялся. Закатав рукава свитера, он пустил воду в раковине.
– Думаешь, помоешь раз посуду, и я стану послушной женушкой? – засмеялась Женя.
– Станешь, милая, станешь. Тебе ведь самой ох как хочется мне помочь.
– Хочется, – не стала она скрывать. – Только посуду тебе придется мыть хотя бы через день.
– Обещаю, Евгения Георгиевна, что буду мыть ее хоть каждый день.
– Жаль, что я не включила диктофон, чтобы это записать, – засмеялась Женя и, чмокнув мужа в небритую уже дня три щеку, сказала: – Побрейся, Тамерлан Ниязович.
Женя вышла из кухни и уже из прихожей крикнула:
– Все, я побежала на работу, а Ксюше позвоню сегодня-завтра.
– Спасибо, Женя, – отозвался Тамерлан.
– Пожалуйста, товарищ старший следователь.
Тамерлан не думал, что разговор Жени с сестрой убитой девочки даст следователям что-то существенное, но, может быть, поможет составить представление о членах семьи Павлюк и отношениях внутри. Вряд ли это как-то сдвинет их расследование, но начинать с чего-то было нужно, потому что изучение материалов дела об исчезновении школьницы, а также беседа с ее отцом и мачехой не дали ровным счетом ничего, как не дал и повторный опрос свидетелей, что видели Валерию Павлюк на остановке в день ее исчезновения. Прошло три с лишним месяца, и люди уже, конечно, мало что помнили, тем более не могли рассказать о каких-то новых, упущенных ранее деталях. Не дело, а сплошное белое пятно, в котором нет ни одной ниточки, за которую можно было бы потянуть. Тамерлан мотнул головой и принялся вытирать только что вымытую посуду.
Договориться о встрече с бывшей однокурсницей Ксюшей у Жени получилось только на пятницу. Сначала Женя хотела встретиться с девушкой как можно раньше, чтобы не откладывать разговор надолго, но выяснилось, что в среду состоялись похороны погибшей Валерии Павлюк. Женя позвонила с соболезнованиями и, как бы невзначай, спросила, не хочет ли Ксюша повидаться, хотя была уверена, что получит отказ. Однако Ксюша согласилась.
Девушки встретились в небольшом кафе. Ксюша выглядела уставшей, но не была убита горем, как опасалась Женя.
– Ну, Коршунова, рассказывай, что у тебя да как? – улыбнувшись, спросила Ксюша, едва Женя присела за столик.
– Да все как обычно, – махнула рукой Женя. – Лекции, статьи, студенты, экзамены. С той только разницей, что я теперь не Коршунова, а Нургалиева.
– Точно, я совсем забыла, что ты замуж вышла. Нургалиева, значит, – протянула Ксюша и вдруг вскинула на Женю удивленный взгляд. – Подожди-ка. Отец на похоронах Леры говорил, что убийством сестры занимается следователь по фамилии Нургалиев… Имя еще какое-то у него труднопроизносимое.
Женя мысленно прокляла себя за то, что ляпнула про замужество и смену фамилии, но отступать и врать, выкручиваясь, было уже поздно.
– Тамерлан Ниязович его имя, – удрученно сказала Женя.
– Значит, твой муж ведет дело об убийстве моей сестры? – медленно проговорила Ксюша.
Женя кивнула, чувствуя, как лицо залил румянец.
– И значит, ты не просто так решила со мной встретиться, – поняла Ксюша.
– Извини, Ксюш. Ты знаешь, я не умею врать, – затараторила Женя. – Тамерлан действительно попросил меня поговорить с тобой неофициально, расспросить про Валерию и вообще.
– А что же, полиция сама теперь не в состоянии свидетелей опрашивать? – саркастично спросила Ксюша.
– В состоянии, просто… Просто муж подумал, что раз мы знакомы, то со мной ты будешь более откровенна, чем со следователями. Разговор с твоим отцом и мачехой – тому подтверждение.
– Представляю, – поморщилась Ксюша. – Света у нас та еще актриса. На похоронах такую истерику закатила, что сам бы Станиславский восхитился ее актерским мастерством.
– Хочешь сказать, что она не так переживает из-за смерти Валерии, как хочет показать? – осторожно поинтересовалась Женя.
– Нет, конечно, с чего бы ей переживать? Мы с Лерой ей были никто.
Женя удивленно уставилась на Ксюшу.
– А твой отец утверждает, что Светлана вырастила вас как родных.
Тут Ксюша не выдержала и истерично расхохоталась.
– Да уж, папочка и не такого вам наговорит.
К их столику подошла официантка и поставила перед Женей чашку дымящегося эспрессо, а перед Ксюшей – капучино. Ксюша тут же сделала большой глоток, обожглась, ойкнула и прижала к губам салфетку. Женя с тревогой всматривалась в лицо подруги.
– Да не смотри ты на меня так, Жень, – поймав ее взгляд, дерганно улыбнулась Ксюша. – Думаешь, у меня нервный срыв? Ничего подобного. И если хочешь знать, я не переживаю смерть Леры так, как, наверное, должна бы переживать. – Она снова сделала глоток кофе, на этот раз маленький, осторожный, и добавила: – Раз уж ты хочешь знать про Леру, я расскажу. В конце концов, я очень хочу, чтобы того, кто ее убил, поймали и посадили. Но я не уверена, что чем-то реально могу помочь.
– Можно… Можно я запишу твои ответы? – с несвойственной ей робостью спросила Женя.
– Валяй, – безразлично махнула рукой Ксюша.
Достав из сумочки записную книжку и ручку, Женя раскрыла ее на странице, где заранее набросала список вопросов, которые хотела задать Ксюше.
– А ты, видимо, не просто жена следователя, но еще и поднаторела в его работе, – улыбнулась Ксюша. – Вон как подготовилась.
– Боюсь что-нибудь забыть, – засмеялась Женя. – Ты же знаешь, что у меня иногда мысли скачут в разные стороны.
– Да-да, помню этот твой талант – посреди разговора о еде вдруг ляпнуть о том, что у Мамая конь был рыжего цвета, – прыснула со смеху Ксюша.
Повспоминав студенческие годы и отсмеявшись, девушки заказали по еще одной чашке кофе и по десерту, а потом Ксюша сказала:
– Ты, наверное, думаешь, что я слишком радостно и легко себя веду для женщины, которая только что похоронила сестру? – и не дав Жене ответить, добавила: – Наверное, так оно и выглядит со стороны, но, понимаешь, Женька, у нас в семье очень сложные отношения. Это все, вообще, с натяжкой можно назвать семьей. Сергей Павлюк, то бишь мой папаша, развелся с мамой, когда мне было пять. А развелся он с ней, вернее, она с ним, потому что у него появилась любовница.
– Мать Валерии? – догадалась Женя.
– Именно. В общем, они поженились. Я, конечно, осталась жить со своей мамой. Потом у отца с той женщиной родилась Лера. С отцом я хоть и не жила, но по субботам он забирал меня к себе, так что с Лерой мы общались, считай, с самого ее рождения. Близки мы с ней никогда не были, все-таки я ее старше почти на двенадцать лет. Ее мать умерла от рака, когда Лере было восемь. И вскоре отец женился на этой Свете, – поморщилась Ксюша. – Отношения с Лерой у нее не сложились. Лера была сложной девочкой.
– А с тобой? – спросила Женя.
– А что со мной? – пожала плечами Ксюша. – Мне к тому моменту уже было двадцать. Сама знаешь, что я уже замуж успела выскочить. Да и с отцом у меня никогда не было близких отношений. Так, встречи по субботам, да и только. Свету его эту я толком и не знаю. К тому времени, как они поженились, я к отцу особо и не ездила. Чаще, наоборот, он мне изредка привозил Леру. Сестра на Свету жаловалась, не нравилась она ей, но Лере никто никогда не нравился.
– А почему Сергей и Светлана уехали в Турцию и Валерию с собой не взяли?
– Потому что, когда они втроем находились под одной крышей, то житья никому не было. У отца с Лерой вроде хорошие отношения были, но ему совершенно некогда было заниматься ребенком. Да и где ему? Тут и бизнес, и постоянные разъезды, и новая жена. Так что Леру они сбагрили бабушке.
– То есть Лера с бабушкой давно жила? – уточнила Женя.
– Как тебе сказать, – задумалась Ксюша. – Она как бы на два дома жила с десяти лет. То у отца, то у бабушки Клавы. Бабушка Клава – это бабушка не по отцовой линии, это по Лериной мамы линии, – пояснила Ксюша. – Года два назад отец со Светой переехали в Турцию, ему так удобнее дела было вести.
– А Леру оставили у бабушки?
– Нет, сначала они ее с собой увезли, но там что-то не сложилось у Леры с учебой. Да у нее и здесь с ней не складывалось, училась она плохо. Ну и, как мне объясняла Лера, она сама попросилась жить с бабушкой в России.
– И отец согласился? – удивленно поинтересовалась Женя.
– Ха, – фыркнула Ксюша. – Да ему только лучше было. Поди плохо откупаться от детей деньгами! В чем, в чем, а в скупости его не упрекнешь. Он и мне с Виталиком подарил квартиру, сами бы мы никогда не осилили, и Леру не обижал. С тринадцати лет вся в золоте ходила, – усмехнулась Ксюша.
Она замолчала, задумчиво глядя в окно, за которым распогодилось, наконец-то выглянуло солнце. Кажется, весна решила вернуться окончательно.
– Вот и вся наша семья, Жень. Отец – ходок, нарожал дочерей от разных жен, да толком в наших жизнях не участвовал. Я хоть с мамой жила, а Лера, считай, с девяти лет, как он на Свете женился, беспризорница, никому не нужная.
– А бабушка, с которой она жила?
– Бабушка? Думаю, твой муж следователь скоро увидит, что там за бабушка, если еще не увидел.
– И у тебя с Лерой были плохие отношения? – насупив брови, строчила карандашом Женя.
Ксюша нахмурилась.
– Понимаешь, у нас слишком большая разница в возрасте. Да и не жили мы никогда бок о бок. Я, конечно, пыталась с Лерой дружить, особенно последние годы, когда у нее самый сложный возраст начался, но… – Ксюша задумалась, подбирая слова. – Говорят, о покойных либо хорошо, либо ничего, но Лера была оторвой. Шлялась не пойми с кем и не пойми где. Я отцу говорила, что лучше бы он ее увез и держал под своим присмотром, иначе беда с ней случится. Так и вышло. Знаешь, я сначала думала, что она сбежала с каким-нибудь хахалем, а оказывается, убили ее, – Ксюша порывисто вздохнула, и глаза ее впервые наполнились слезами.